Вторник , 11 Февраль 2025
Домой / Русский след в мире / Легендарный балетмейстер Георгий Баланчин

Легендарный балетмейстер Георгий Баланчин

«По крови я грузин, по культуре — скорее русский, а по национальности — петербуржец».

22 января 2024 года исполняется 120 лет со дня рождения легендарного балетмейстера Джорджа Баланчина.
Георгий Мелитонович Баланчивадзе (1904 — 1983) уехал из России в 1924 году, когда ему было 20 лет, но образ Санкт-Петербурга, истории из жизни в Императорском Театральном училище он бережно пронёс через всю жизнь. В его сердце хранились воспоминания о детском ожидании полуденного пушечного выстрела со стен Петропавловской крепости, увлекательном чтении романа Жюля Верна перед сном, «гениальном борще» и битках со сметаной, которые давали в школе, а также о личной встрече с императором Николаем II. Как-то в одном из интервью Баланчин признался, что его часто спрашивают, кто он по национальности.

«По крови я грузин, по культуре — скорее русский, а по национальности — петербуржец», — отвечал Джордж Баланчин.

Георгий Мелитонович очень гордился, что его фамилия происходит из артистической среды. «Баланчи» на грузинском значит — паяц, шут, балагур. Он очень гордился, что его предки были артистами.

Баланчин и Алисия Алонсо

Под покровительством царской семьи.

Старший сын грузинского композитора Мелитона Баланчивадзе появился на свет 22 января 1904 года. Семья жила в доме на Суворовском проспекте в Санкт-Петербурге. В воспоминаниях Георгия сохранились его детские прогулки по большому шумному городу. Бонна водила детей к «Прудкам» на углу Греческого проспекта и улицы Некрасова, на Поклонную гору, в Зоологический сад. В книге Соломона Волкова «Страсти по Чайковскому», Георгий рассказывал, как, совершая променад по набережной Невы, с нетерпением ждал, когда прогремит полуденный выстрел из пушки Петропавловской крепости.

В 9-летнем возрасте мать отвела Георгия и его сестру Тамару на пробы в императорскую балетную школу. Каково было удивление родителей, когда их сын прошёл строгий отбор и его приняли в главную школу Императорского балета.

«Мы все петербуржцы — все те, кто воспитались в этой школе. Потому что мы были придворной школой», — пояснял Георгий Мелитонович.

Ученики Императорского Санкт-Петербургского Театрального училища находились в заведении на полном содержании за счёт царской казны. Они носили голубые мундиры, их воротнички и фуражки украшали золотые лиры.

В Мариинский театр воспитанников балетного училища привозили в каретах, на облучке которых сидели лакеи в ливреях.

Георгий не скрывал, что очень тосковал училище, не видя ни отца, ни матери, когда они перебрались в Финляндию, в Лунатиокки. Иногда по воскресеньям его забирала к себе тётка, жившая в Санкт-Петербурге.

«В субботу училище пустело — на два дня. Становилось грустно, одиноко. В церковь придёшь, постоишь там. При школе была домашняя церковь. Там воспитатель стоит и ещё, может быть, два-три ученика. Нужно было как-то время до ужина скоротать. Я ходил в приёмный зал играть на рояле. Там тоже никого не было, пустота. Потом был ужин, а после ужина — спать», — вспоминал он.

В его память врезала встреча с императором Николаем II. Как-то после балета «Конёк-Горбунок», который очень нравился императору, детей, принимавших участие в постановке, лично представляли царской семье.

Царь, немного картавя, спрашивал у ребят, как у них дела. Те, шаркнув ногой, отвечали: «Премного довольны, Ваше Императорское Величество!»

Баланчину запомнились светлые выпуклые глаза императора, его невысокий рост, а также роскошные одежды императрицы Александры Федоровны и красота юных дочерей императора Николая II.

На память в тот вечер ученикам подарили фарфоровые кружки с императорскими вензелями и шоколад в серебряных коробочках.

«Я жил в трёх разных Петербургах»

Говоря о Петербурге своей юности, Джорж Баланчин называл его оригинальным, ни на что не похожим. По его словам, этот город был для него неотделим от личности поэта Александра Пушкина:

«Не Пушкин строил Петербург, но он изумительно описал этот город в своих стихах и прозе и тем увеличил его красоту. Мы все с детства воспринимали Петербург сквозь призму пушкинских стихов. Я не знаю другого такого примера — может быть, Флоренция и Данте. Поэзия Пушкина легкая, величественная и соразмерная — как Петербург, как музыка Моцарта. Петербург — европейский город, который возник в России чудом».

Молодые воспитанники балетной школы — юноши и девушки летом убегали, чтобы насладиться белыми ночами Санкт-Петербурга. Они смотрели на сфинксов у Академии художеств, доходили до Петропавловской крепости. Позже хореограф признавался, что, играя музыку Чайковского, иногда вспоминал петербургские белые ночи.

«Мне повезло, я родился ещё в том Петербурге, по которому Чайковский ходил. Ещё многое оставалось от Петербурга старого, 80-х годов. Потом город стал быстро изменяться. И конечно, он стал совсем другим после революции. Так что можно сказать, что я жил в трёх разных городах. И каждый из них был Петербургом — по-своему», — говорил он.

Танцы за еду

После Октябрьской революции 1917 года жизнь в Петербурге изменилась. Воспитанников до спектаклей стали подвозить на линейках – длинных открытых дрожках. Позже отменили и их. Балетную школу стало нечем топить, а учеников – нечем кормить.

Когда к власти пришли большевики, в Мариинский театр стали ходить матросы и солдаты. Баланчин вспоминал, как они стучали каблуками в такт музыке, щелкали семечки и сидели на барьерах лож, свесив ноги. Но вскоре им надоела эта забава.
Мариинский театр не отапливался, там было очень холодно. Балерины стали болеть воспалением легких, мечтая уехать за границу. В какой-то момент театр даже собирались закрыть, но народный комиссар просвещения Анатолий Луначарский не дал совершить такую ошибку.

Несмотря на то, что спектакли продолжали показывать публике, артисты получали за это очень небольшие деньги. В итоге, чтобы как-то свети концы с концами, они брались за любую подработку, составляли концертные труппы, в которых пели, танцевали, играли на музыкальных инструментах. Будущему легендарному хореографу приходилось выступать даже в цирке Чинизелли:

«Мы в этом цирке танцевали индусский танец, а нам за выступление давали буханку хлеба. Я, когда маленький был, в цирк Чинизелли ходил иногда. Никогда в жизни не думал, что когда-нибудь буду в нём выступать. В других местах нам давали кулек крупы или муки, иногда кусок сала. Если наше выступление нравилось, можно было получить дополнительно несколько кусков сахара».

По словам Баланчина, особой популярностью в те годы пользовался у зрителей матросский танец. Несмотря на то, что артисты Императорской балетной школы были вынуждены изображать, будто они забираются на воображаемую мачту или натягивают паруса, они старались делать это профессионально, так как от этого зависело, получат ли они еду.

Во время поездки на гастроли в Германию в 1924 году Баланчивадзе вместе с несколькими другими советскими танцовщиками решил остаться в Европе и вскоре оказался в Париже, где получил приглашение от Сергея Дягилева на место хореографа в Русском балете. По совету Дягилева танцовщик изменил своё имя на западный манер — Джордж Баланчин.

Вскоре Баланчин стал балетмейстером Русского балета и в течение 1924—1929 годов (до кончины Дягилева) поставил девять крупных балетов и ряд небольших отдельных номеров. Серьёзная травма колена не позволила ему продолжать карьеру танцовщика, и он полностью переключился на хореографию. Среди постановок этого периода — опера-балет М. Равеля «Дитя и волшебство» (Монте-Карло, 1925).

После смерти Дягилева Русский балет начал распадаться, и Баланчин покинул его. Он работал сначала в Лондоне, затем в Копенгагене, где был приглашённым балетмейстером.

До 1934 года Баланчин ставил фарсовые, комедийные и драматические балеты с простым сюжетом, в которых замысел во многом определялся декоративным оформлением. В дальнейшем он использовал обновлённый и обогащённый классический танец, рождённый музыкальным образом. Большинство его балетов одноактные и бессюжетные, как правило, на симфоническую музыку, не предназначенную для танца. В балетах Баланчина танец раскрывает музыку, передает заключённые в ней эмоции, взаимодействуя с музыкой.

Известный американский меценат Линкольн Кирстайн предложил Баланчину перебраться в США и основать в Америке балетную труппу. Хореограф согласился и в октябре 1933 года переехал в США, получил американское гражданство в 1939 году. 2 января 1934 года Баланчин в США открыл Школу Американского балета и принял первых учеников, до этого балета в США не было. В 1935 году Баланчин основал профессиональную труппу — «Американский балет», который выступал сначала в Метрополитен-опера, затем гастролировал как самостоятельный коллектив, а в середине 1940-х годов распался.
Новая труппа Баланчина — «Балетное общество» — была создана вновь при щедрой поддержке Кирстайна. В 1948 году Баланчину поступило приглашение руководить этой труппой в составе Нью-Йоркского центра музыки и драмы. «Балетное общество» стало Нью-Йоркским городским балетом.

Сам балетмейстер считал, что сюжет в балете совершенно не важен, главное лишь музыка и само движение. Опираясь на классическую школу, Баланчин обнаружил новые возможности, заключённые в этой системе, развил и обогатил её.

«Нужно отбросить сюжет, обойтись без декораций и пышных костюмов. Тело танцовщика — его главный инструмент, его должно быть видно. Вместо декораций — смена света… То есть танец выражает всё с помощью только лишь музыки».

Баланчину были нужны предельно музыкальные, остро чувствующие ритм и высокотехничные танцовщики.

«Техника и искусство — одно и то же. Техника — это умение, и только тогда вы можете выразить и вашу индивидуальность, и красоту, и форму» — говорил он.

Джордж Баланчин создал Балетное общество в США, прославил на века русскую школу Балета, русскую культуру, петербургскую нацию, русского грузина Георгия Баланчивадзе.

Мурка — муза Баланчина

Однажды знаменитая русская балерина Тамара Платоновна Карсавина подобрала на улице бездомную кошку и подарила её   знаменитому хореографу Джорджу Баланчину… так у легендарного балетмейстера появилась необычная хвостатая Муза. Подаренной кошке Баланчин дал русское имя Мурка. Спустя некоторое время произошёл курьёз – выяснилось, что Мурка – не кошка, а кот. Но, узнав об этом, Баланчин не стал менять имя своей любимице.

Мурка была не просто любимым питомцем, но, можно сказать, самым известным воспитанником Баланчина. Выдающийся хореограф научил свою Мурку выполнять балетные прыжки с красивыми французскими названиями entrechat, pas de chat и grand jete. Интересно то, что танцевальное движение pas de chat буквально означает «движение кошки» – оно имитирует её грациозный прыжок.


После того, как фотография Баланчина, тренирующего своего кота, появилась в журнале LIFE, Мурка стал американской знаменитостью.

В 1965 году балерина Танакиль Леклер, последняя жена Баланчина, написала книгу «Мурка. Автобиография кошки».
Однажды композитор Игорь Стравинский попросил показать что-нибудь в исполнении Мурки. Очевидцы кошачьего «концерта» утверждали, что это было единственное представление, перед которым великий балетмейстер Джордж Баланчин волновался.

На репетициях Баланчин пытался добиться от своих балерин звериной грации. И если у них что-то не получалось, то он приводил в пример свою обожаемую Мурку, умевшую двигаться изящнее, прыгать выше, а после прыжка опускаться на сцену «значительно мягче, чем вы, лошади этакие».

Кстати, сравнение с лошадьми – это не оскорбление балерин. Джордж Баланчин говорил так:

«Красивая женщина похожа на кошечку и на лошадь. Когда красивые женщины движутся и прыгают – тогда они похожи на замечательных лошадей. А когда ложатся спать – тогда на кошечек».

Сюзанн Фаррелл, прима театра Баланчина, вспоминала:

«Он любил животных и говорил, что кошка Мурка помогает ему сочинять. И нас он учил прыгать и танцевать раскованно, немного по-звериному. Я пыталась репетировать Титанию в балете «Сон в летнюю ночь». Получалось не так, и Баланчин спросил: «У вас что, нет дома кошки?» У меня действительно не было. После репетиции по дороге домой я зашла в продуктовый магазин, где у хозяйской кошки недавно появились котята, одного взяла себе. Начала с ним разговаривать, следить за его движениями, стремясь понять, чего же добивается от меня Баланчин».

Иногда во время репетиций Мурка сидел на коленях у хозяина и лениво жмурился.

И вот однажды, спрыгнув с колен, Мурка присоединилась к танцу порхающих балерин и стала высоко подпрыгивать в такт музыке. Можно было бы подумать, что кошачий танец всего лишь совпадение, если бы Мурка не принялась проделывать такое регулярно.
Очень часто во время занятий Мурка в кульминационный момент затевал серию грациозных прыжков показав ученицам высший класс артистизма, а затем высокомерно удалялась, гордо задрав хвост.

В один из дней фотограф Ричард Слотер запечатлел кошачий мастер-класс на репетиции балета «Серенада». После того, как эта фотография была опубликована, и Мурка стал звездой американского балета.

120 лет со дня рождения Аркадия Гайдара.
Наследие и наследники Ленина

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован.Необходимы поля отмечены *

*