Воскресенье , 10 Ноябрь 2024
Домой / Мир средневековья / Княгиня Ольга — «королева ругов»

Княгиня Ольга — «королева ругов»

К истокам Руси. Народ и язык. Академик Трубачёв Олег Николаевич.

Вопрос о происхождении имени Русь объективно сложен, о чём свидетельствуют, в частности, дополнительные «затемнения» на пути к его решению, одно из них – возникшая как бы попутно, помимо уже классических «северной» и «южной» школ, та, которую мы условно назвали выше «западной версией».

Кратко скажем и о ней, не скрывая от читателя, что речь всё же идёт о недоразумении, хотя и этой версии сочувствуют несколько учёных. Назовем двух из них – Ловмяньского, который на этот счёт совсем краток; в обстоятельной главе V «Происхождение и значение названия Русь» своей уже известной нам книги он вспоминает, что «доказывал, что русами назывались жители острова Рюген…» [Ловмяньский Х. Русь и норманны. М., 1985, с. 170]. И, конечно, также уже упоминавшегося профессора Гарвардского университета Прицака, статья которого просто изобилует странными утверждениями также и по этому поводу. [Прицак О.И. Происхождение названия RŪS/RUS // Вопросы языкознания 1991, №6, с. 124, 125, 126]

Суть же вот в чём. Епископ Адальберт, побывавший в Киевской Руси у княгини Ольги пишет о ней как о «королеве ругов» (regina Rugorum).

Руги, или ругии (в латинизированной записи Rugorum), – германское племя в Южной Прибалтике, их название, довольно ясно связанное с германским названием ржи -*rugi, оставило по себе память в названии острова Rugen — Рюген. Двинувшись, подобно готам, на юг, ругии с V века – на Дунае, то есть в центре Европы, что делало их хорошо известными в тогдашнем европейском мире. [Der Kleine Pauly. Lexikon der Antike. Bd. 4. München, 1979, стб. 1468.]

Необходимо добавить, что книжники всей культурной Европы того времени – с франкского Запада до византийского Востока – отнюдь не следовали правилу именовать народы, особенно живущие на перифериях европейской ойкумены, «своими» именами. Как правило, на более отдаленные народы переносились известные в литературе, укоренившиеся старые имена, порой лишь созвучные с туземной этнонимией (самоназванием). Не считаясь с этим каноном тогдашнего литературного «хорошего стиля», мы ничего не поймём в чисто литературной дальнейшей радиации «ругов», ибо перенос их имени на «варварских» русов ничем иным не был.

Прицак теряется в догадках, «почему Адальберт… спутал… её (Руси. – О.Т.) народ с древнескандинавскими ругами«, явно недооценивая учёность епископа, который отнюдь не «путал», а лишь изящно переносил название народа ближнего на отдаленный.

Точно так же греки якобы «путали» с русами тавро-скифов: учёная традиция (или мода), идущая обычно вослед расширению ближней ойкумены. При этом этнические названия обычно переносились по направлению с юга на север и с запада на восток, в общем – путём, которым шла и христианизация Европы. Вот и весь секрет ругов.

Почти все остальное, что ещё утверждает о них Прицак, пожалуй, столь же абсурдно. А он выстраивает целый ряд *Ruti> *Rudi>*Rugi, необходимый ему, чтобы увязать их с рутенами. Но дело в том, что и имя Ruteni, обозначавшее первоначально кельтское племя в Аквитании (юг Франции), было в латинской литературе средневекового Запада также употреблено по отношению к Руси (XI в.), и эта традиция просуществовала почти до середины ХХ века, ср. нем. Weiβ-ruthenien – о Белоруссии. [Der Kleine Pauly. Lexikon der Antike. Bd. 4. München, 1979, стб. 1468.]

Мы не станем дальше развивать здесь эту продуктивную тему, для нас важнее показать беспочвенность громоздкого построения Прицака, будто названия Russ-/ Rus– оказались перенесены в Восточную Европу «рутено-фризско-нормаyнской торговой компанией»…

Из всего нашего предыдущего изложения ясно, что вторичные европейские литературные традиции лишь наслаивались на созвучные самобытные и эндемичные для юга Восточной Европы звукокомплексы типа корня *rus– («белая сторона»), попавшего своими путями и в письменность Востока (араб. ar-Rus и др.).

Чтобы закрепить прозвучавший выше тезис о вторичном учёном переносе некоторых этнических названий из более южных в более северные части Европы, добавим такой пример, который мы по сей день активно употребляем в своей речи.

Это прилагательное датский, которое сейчас преспокойно воспринимается как «производное» от Дания, тогда как на самом деле датский, а точнее – дацкий, образовано от названия южной, карпатской страны римского времени Дакия (лат. Dacia, Datia) и первоначально могло означать только «дакский», а на скандинавскую страну Данию перенесено лишь впоследствии [Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Изд. 2-е. М., 1986 – 1987, т. I, с. 485]. Совершенно аналогичное, хотя и более эфемерное, употребление названия римской приальпийской провинции Noricum и ее населения – Nоrici применительно к Норвегии и норвежцам.

Именно в эту модель расширительного, переносного употребления укладываются рассмотренные выше рутены и ругии. Подобные переносы с севера на юг нам неизвестны, да они и противоречили бы магистральному направлению исторического развития. Точно так же – с Юга на Север – была перенесена и расширено употреблена Русь северо-понтийская, таврическая, придонская, приазовская – на Русь славянскую, в том числе днепровскую, и так – вплоть до «Руси» варяжской, о чем мы ещё будем говорить, рассчитывая, что все предыдущее наше изложение построено так, чтобы облегчить и сделать понятнее этот непростой путь.

Путем этнической метонимии шло с юга на север и имя тавров – сначала мифическое, потом этническое название, которому уже в Северном Причерноморье суждено было причудливо скрестить свои судьбы с именем росов/русов, и это могло обернуться по-разному. Но сначала, в глубокой древности, был культ божественного Тавра-Быка на одном из бесчисленных островов греческой Эгеиды.

Полагают, что поначалу Таврикой был остров Лемнос, хоть и необязательно точно локализовать древний миф. Но уже до Геродота «легенда о мифической Таврике… была приурочена к Крымскому полуострову, название мифических тавров перенесено на местный народ…«[Толстой И. Остров Белый и Таврика на Евксинском Понте. Пг., 1918, с. 132, 133, 142, 144].

Начало, как видим, было более чем причудливым, но важно продолжение. Имя тавров не имело корней в нашей Таврике, в самих таврах, индоарийцах по языку, как я теперь думаю; не было оно, по всей видимости, и самоназванием этого замкнутого, жестокого к иноземцам племени. Но мощь греческого книжного влияния и употребления, пришедшего сюда с расширением греческой ойкумены, не следует приуменьшать, его отпечаток на формирующихся самоназваниях местного этноса в регионе также вполне вероятен.
Ведя наименование Руси из Северного Причерноморья, мы вправе вспомнить, что оттуда же, согласно древним свидетельствам и надежной этимологии, идут и названия двух других славянских народов – сербов и хорватов, которым для того, чтобы внедриться в славянский мир, предстояло проделать гораздо более долгий путь, чем названию Руси славянской, одним из факторов формирования которой было соседство с северным берегом Чёрного моря. Не будет большим преувеличением признать здесь наличие очага этнообразующих влияний.

Полностью не исключая возможности, что характерная форма на -i Русь генеалогически связана с формально близкими южными до-славянскими *Ruksi, *Rusia, описанными выше, мы хотели бы подчеркнуть здесь правильность наблюдения, что название Русь органично включилось как собирательное в ряд таких же собирательных имён русского языка, в число которых входят наряду с апеллативной лексикой также этнонимические обозначения: знать, чернь, челядь, чудь, весь, корсь [Olszański T.A. Pochodzenie Rusi jako zbiorowości w świetle poglądów Omeljana Pricaka // Slavia Orientalis, t. XXXVIII, Nr. 3 – 4, 1989, c. 441].
Нельзя не видеть чисто славянского, славянорусского словообразовательного и морфологического облика этих образований.
Примеры вроде польск. Siewierz (из древнего *sĕverъ), центр старинного княжества к западу от Вислы, и др.-русск. сербь «сербы», «Сербия» начисто опровергают мнение, будто названия с конечным обозначают только не славянские народы, а Русь, как название славянского народа, составляет среди них единственное исключение [Ковалев Г.Ф. О происхождении этнонима «русь» // Studia Slavica Finlandensia, t. III. Helsinki, 1986, с. 70].
Способность собирательной модели на ь/i обозначать также не славянские народы, в свою очередь, замечательна, но она, во-первых, даёт основание говорить о продуктивности данной модели как славянской, а во-вторых, в разряд имен на ь/i попадают наименования довольно разных народов, окружающих славян, и отнюдь не только финноугорских племён, как можно понять. Иначе говоря, сюда относятся не только весь, ямь/емь, пермь, чудь (о чуди, впрочем, скажем особо), но и Скуфь, «Скифия» («Повесть временных лет») – термин, созданный на юге для передачи византийско-греческого Σκυθία, и старо-польское Saś «Саксония» – термин, возникший на западе, и также старые польские обозначения соседних балтийских племён – Żmudź — «Жмудь», «Жемайтия», «Нижняя Литва», Jaćwież — «ятвяги», ни одно из которых не имеет отношения к финским племенам Севера, сюда же и древнее русское голядь – название окраинного балтийского племени.
Таким образом, стремление излишне изолировать имя Русь от славянского словообразования и вообще – утверждать, что «…другие славянские языки не обладают этнонимией этого словообразовательного ряда» не выдерживает критики. [Ковалев Г.Ф. О происхождении этнонима «русь» // Studia Slavica Finlandensia, t. III. Helsinki, 1986, с. 70]
Как раз о былой продуктивности этой славянорусской модели и её способности излучать новообразования не только в южном и западном направлениях, но и в северном направлении, свидетельствует распространение слова чудь, древнего русского названия старого финского населения северных губерний, вплоть до саамских диалектов [Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Изд. 2-е. М., 1986 – 1987, т. IV, с. 378].
Мы от рода русского
Древнерусские доспехи - колонтарь, куяк, байдана

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован.Необходимы поля отмечены *

*