Казачество верит в сверхъестественные силы

Запорожская сечь представляет собой ряда сменявших друг друга военных и административных центров днепровского низового казачества, существовавших с XVI по XVIII век. Название «Запорожская» образовано по месту расположения в низовьях Днепра, то есть «за порогами Днепра» и «Сечь» — по наименованию главного оборонительного укрепления: Сѣчъ — «засека» — оборонительный рубеж из срубленных деревьев средних и крупных размеров, поваленных рядами, крест-накрест вершинами в сторону противника.

Слово Сѣчъ от прото-ИЕ корня: *sek-, *sēik- резать (СЕЧЬ), от «sake» — сек\сечь = СЕЧА, СОХА, отсюда др.нем.: *saxa, *saksa — «битва»;

Словом «Кош» называли любую временную стоянку войска или военный лагерь, под командованием «кошевого атамана».

Первое письменное упоминание о создании в низовьях Днепра укреплённого казацкого лагеря (Сечи) оставлено под 1492 годом польским хронистом Мартином Бельским:

«Казаки летом занимались промыслами по Днепровским порогам (рыболовством, охотой, скотоводством, также ремёслами и торговлей), а зимой расходились по ближайшим русским городам (Киев, Львов, Краков, Ростов, Черкассы и др.), оставляя в безопасном месте в крепости на острове Хортица в Коше «залог» (заставу) из отряда 100—200 вооружённых огнестрельным оружием и пушками казаков.»

Если судить по русским, польским, турецким и венгерским летописям и хроникам тех лет, то объединение отдельных отрядов казаков в Запорожскую Сечь произошло примерно в начале XVII века.

Нет сомнения, что сами запорожцы считали себя истинно православными людьми. В Запорожской сечи собралось русское казачье воинство отстаивающее свою свободу и православную веру в борьбе с польскими католиками и мусульманскими вторжениями османских турок и крымских татар.

К началу XVII века относится возникновение первой Запорожской Сечи, представляющей значительную силу мобильного войска, совершавшего грабительские набеги на мусульман Османской империи, во время Босфорской войны (1613 — 1624 г; 1630 — 1640; 1651 — 1659). Во время набегов запорожцы освобождали из рабства и турецкого плена христиан любой национальности, они и никогда не грабили православных греков другие народы, жившие под властью Османской империи.

Запорожскому казачьему сообществу было прекрасно известно, что Стамбул являлся самым крупным центром работорговли в Османской империи и вообще всего Средиземноморья и Ближнего Востока. Если Кафу (Феодосию), где был самый крупный рынок рабов, Михаил Литвин называл «не городом, а скорее ненасытною и мерзкою пучиною, поглощающею нашу кровь», то кровопийца Стамбул, куда и направлялся «живой товар» из Кафы, а также из Азова и многих других мест, вызывал ещё большую ненависть малороссийских казаков. Согласно К. Головизнину:

«жажда добычи доводила храбрость казаков до того, что… в июне 1624 года они, явясь… в самый Босфор… грабили и жгли окрестности столицы».

Наряду с христианской верой в казачьей среде процветали и языческие обряды, как результат двоеверия, которое сохранялось на Руси на протяжении нескольких столетий. Из свидетельства богослова XV века епископа Матвея Краковского (ум. в 1410 г.) о «рутенах» (о русских) в послании «отцу крестоносцев» Бернару Клервосскому (1091 – 1153 г.г.), говорится:

«Не желает упомянутый народ ни с греческой, ни с латинской церковью быть единообразным, но отличный от той и другой, таинства ни одной из них не разделяет… заблуждениями различными и порочностью еретической от порога обращения своего пропитанный. Христа лишь по имени признает, а по сути в глубине души отрицает».

Казаки — «характерники»

Среди запорожцев была распространена вера в казаков, наделённых от природы особым магическим даром, таинственными умениями и военной магией. Их звали характерниками. Про них говорили, что их ни сабля, ни пуля не берёт. Характерником был сподвижник Богдана Хмельницкого и многих других последующих гетманов Иван Сирко. Он побывал в двухстах сражениях, в самой гуще, и всякий раз выходил из них совершенно невредимым.

О характерниках ходили легенды, что они могут ловить голыми руками пущенные в них пули и посылать их назад с такой же силой. Характерники якобы могли часами задерживать дыхание, оставаясь под водой. Они также видели сквозь стены и открывали любой замок без ключа. Но главное, чем они приносили казакам видимую всеми пользу – они знали целебные свойства растений и могли наговором останавливать кровь, излечивать самые безнадёжные раны.

Все эти свойства характерников, мнимые и реальные, явно говорят о том, что вера в них шла ещё с языческих времён древних волхвов, которых в Малороссии называли вещунами или чародеями.

В почитании неуязвимых казаков «характерников« мы видим также пережитки суеверий об оборотнях, существовавшие в этих краях.

Славяне — вольки — «оборотни»

С середины I тыс. до н. э. для славян, как и для других племён, живших в Дунайской котловине, началось нашествие кельтов. С IV-III вв. до н. э. начался контакт славян с волохами, так назвали кельтов в ранних русских летописях. На территорию Чехии и Подунавья проникли вольки-тектосаги (вольки — «любители странствий»). Они появились на Висле и в Галиции.

Вольки-тектосаги распространились в Подунавье. У даков, как позднее и у румын были легенды и представления о волках-оборотнях. Не ограничиваясь этим районом, кельты и кельтские влияния шли также на восток, на территорию Правобережья Днепра и Северного Причерноморья.  В III веке до н. э. их племена (галаты) угрожали греческой Ольвии в Северном Причерноморье. У стен Ольвии найден эпиграфический декрет Протогена III в. до н. э. упоминает галатов, т. е. галлов (так римляне называли кельтов).  Название Галич, Галичина, Галиция близка с именем галатов. подтверждается обнаруженным в 1962 г. в районе села Бовшев, в 11 км от древнего Галича кельтского археологического комплекса в Галиции. Сохранилось кельтское, (галльск.) *kankos / *konkos «лошадь», — из индоевропейского: *k’a(n)k- «скакать», с носовым инфиксом. Кельт.: *kanko-/*konko- «скакун» в славянские формы: *konikъ, *konьkъ, конь.

Не лишено интереса то, что слав. *vьlkъ «волк» выступает в личных именах части южных славян — у сербов, хорватов. Тотемом славян-вольков был сокол. На валлийском языке сокол называется gwalch, а на латыни — falco (замена буквы -в- на -ф-).

Санскрит wĺ̥kʷos (влквос) — волк; vrika, vrkas — волк, авестийский verka; Албанский ulk; Старославянский волк; Русский волк, волчица; лит. vilkas; др.персидский Varkana — «Hyrcania («Гиркания») — «волчья земля», район к юго-востоку от Каспийского моря;
От санскрита wĺ̥kʷos произошёл ИЕ корень * wlkwo — волк; от него протогерманский * wulfaz ; гот. wulfs; др.фризский wulfs, голланд. wulfs; др.саксон. wulf; др.англ. wulf «волк, волчий человек»; др. верх.-нем. wolf, нем. wolf.

Кто были невры?

На Волыни — славяне-вольки выступают, как невры. В древней этногеографии Северного Причерноморья, дошедшей до нас благодаря Геродоту, невры располагались на запад от скифов, на рубеже с агафирсами, т. е. балканским миром. Геродот рассказывает о неврах :

«Скифы и эллины, живущие в Скифии, говорят, что раз в год каждый из невров превращается в волка на несколько дней и снова обратно становится тем, чем был» (Herodoti historiae IV, 105.Rocognovit С. Hude. Oxonii, 1976).

А между тем после изложенного выше о кельтах и их передвижениях всего естественнее допустить кельтскую принадлежность геродотовских невров, указав на связь их названия с названием племени Nervii в Галлии.

Неуязвимость характерников в бою роднит их со скандинавскими берсерками, которые могли превращаться в волков.
В древнескандинавском: берсерк — berserkr — «неистовый воин сверхчеловеческой силы», сражающийся с неконтролируемой яростью и жестокостью. Слово «берсерк» (berserkr) происходит от *ber- «медведь» + serkr «рубашка, срака», то есть «воин, одетый в медвежью шкуру». Слово berserk в современном английском языке появилось в 1822 г. в романе «Пират» Вальтера Скотта, означало «скандинавский воин» (с 1835 г.)

Среди древнерусских князей известен князь-оборотень – Всеслав Брячиславович Полоцкий правил в Полоцке 55 лет, с 1044 года единственный представитель полоцкой ветви Рюриковичей на киевском великокняжеском престоле (1068—1069). Князь Всеслав Полоцкий, внук Изяслава, герой «Слова о полку Игореве» и восточнославянского фольклора, где он предстаёт богатырём и чародеем, способным обернуться волком или птицей.  Мать родила Всеслава «от волъхвования» и от рождения «бысть ему язвено на главе его». Волхвы сказали матери князя: «Се язвено навяжи на нь, да носить е до живота своего»; и его Всеслав «носить… и до сего дне на собе; сего ради немилостив есть на кровьпролитье». Автор «Слова» приводит «припевку» о Всеславе, сочинённую Бояном, придворным певцом Ярославичей, где тот грозит Всеславу не миновать Божьего суда ни хитростью, не птицей не улететь.

Всеславъ кнѧзь людемъ судѧше, кнѧземъ грады рѧдѧше, а самъ въ ночь влъкомъ рыскаше: изъ Кыева дорискаше до куръ Тмутороканѧ, великому Хръсови (Хорс) влъкомъ путь прерыскаше. Тому въ Полотскѣ позвониша заутренюю рано у свѧтыѧ Софеи въ колоколы, а онъ въ Кыевѣ звонъ слыша. Аще и вѣща душа въ друзѣ тѣлѣ, нъ часто бѣды страдаше. Тому вѣщей Боѧнъ и пръвое припѣвку, смысленый, рече: «Ни хытру, ни горазду, ни птицю горазду суда Божіа не минути!»

  Всеслава Полоцкого в былине 1068 г. называют «Волх Всеславьевич», он бежал из темницы обернувшись волком.
По мнению Б. А. Рыбакова, Всеслав Полоцкий мог быть язычником и придерживался дохристианских верований или был двоевером.

О вере в природу оборотней — характерников свидетельствует всеобщее убеждение казаков, что убить их можно было только серебряной пулей. Характерников никогда не хоронили с христианскими обрядами, а зарывали их в землю обязательно лицом вниз, чтобы они не восстали из мёртвых. Археологи действительно нашли такие могилы на Правобережье Днепра.

Суеверный страх казаков перед характерниками не мешал им, как видим, пользоваться их сверхъестественной силой и мудростью. Характерников почитали за их древние тайные знания и они в Запорожской Сечи могли уживаться с православной верой казаков и духовенством. Священники были убеждены, что казаки-характерники   общаются с нечистой силой и заставляют её себе служить. Ну, а коль скоро они умеют обуздать чёрта, то с ними лучше жить в ладу с ними, так рассуждали в Сечи.

Характерником был генерал Донского казачьего войска Яков Бакланов (1809-1873 г.г.) истинно верующий православный христианин, воевавший под чёрным шёлковым знаменем с вышивкой в виде белой Адамовой головы (черепа с костями) и белой надписью:

«Чаю воскрешения мертвых и жизни будущего века. Аминь» — эти слова из молитвы Символ Веры вышили на знамени мать и жена Бакланова. 

Даже у бывалых казаков чёрный флаг со словами молитвы-присяги верности в служении Господу Богу, вызывал трепетное чувство, горцы же испытывали от  знамени Бакланова суеверный ужас. Кавказские горцы Шамиля считали русского казачьего атамана — «неистового Боклю»  неуязвимым демоном во плоти, которого защищает какая-то высшая сила, а убить его можно только серебряной пулей.

Истинно верующий христианин Николай Васильевич Гоголь приметил в малороссийском народе поразительное сочетание  православной веры и удивительно стойкие суеверия.

Директор киностудии «Мосфильм» Иван Пырьев доверил молодым кинематографистам Константину Ершову и Георгию Кропачёву снимать в 1967 году фильм «Вий» с участием Леонида Куравлёва в роли Фомы Брута и Натальи Варлей в роли Паночки. Молодым кинематографистам удалось угадать замысел автора повести Николая Гоголя и воплотить на экране поразительное сочетания христианской веры и удивительно стойкого суеверия малороссов. Страшен не сам Вий, а его взгляд, проникающий в Душу. Стоит любому смертному посмотреть в глаза Нечистой силе (Вию), как тут же все грехи, страхи, ужасы и страсти, бывшие в тёмной душе смертного человека, сонмом демонов бросаются на несчастного. Это малороссийская традиция двоеверия позволяла казакам верить в Бога и бороться с самим Чёртом (кузнец Вакула летал по небу оседлав самого чёрта), и при этом верить в природную магию и волшебную силу языческих заговоров.

В повести Гоголя «Ночь перед Рождеством» ещё больше магии, волшебства и чудес происходит в малороссийском селе, где  православные обычаи перемешаны с языческими суеверениям и ворожбой. Кузнец Вакула, добродушный, но сильный и решительный детина, в рождественскую ночь перехитрил самого чёрта и сумел использовать его дьявольскую силу в своих целях. Капризная Оксана поставила ему условие, что выйдет замуж в том случае, если Вакула добудет ей красные черевички, как у самой царицы. Не поддавшись на уговоры чёрта продать ему душу, Вакула сумел оседлать это дьявольское отродье, и верхом на чёрте отправился в Санкт-Петербург к царице.