Город Борисфен

М.В. Агбунов.
АНТИЧНАЯ ГЕОГРАФИЯ СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ.

Глава 5. Ольвийский район.

Город Борисфен. — Березань остров Ахилла. — Ольвия.

Город Борисфен (Борисфенида) обычно отождествляется с поселением на современном острове Березань [94, с. 223]. Согласно хронике Евсевия, город Борисфен был основан в 645/644 г. до н. э. Археологические материалы свидетельствуют о существовании Березанского поселения во второй половине VII в. до н. э.

Поселение было основано перед устьем Днепро-Бугского лимана, которое считалось устьем Борисфена (Днепра). Отсюда и его название — Борисфен. Для него было выбрано самое безопасное в округе место — каменистая оконечность выдававшегося далеко в море мыса, который представлял собой, как уже говорилось, правый берег устья Березанского лимана. Боясь возможных стычек с местным населением, первопоселенцы предпочли обосноваться на не совсем удобном, но наиболее безопасном месте. С берега к поселению вела сужающаяся перемычка. Стоило в узком месте отгородить оконечность мыса оборонительной стеной — и город становился надежно защищенным от нападения со стороны суши и мог выдержать длительную осаду. Видимо, такая стена была возведена у северной окраины города. Эта часть мыса, к сожалению, уже разрушена морем, поэтому остатки стены, если она существовала, следует искать под водой.

Город Борисфен упоминает также Помпоний Мела. Описывая реку Борисфен, автор сообщает, что «она изливается в море у греческих городов Борисфениды и Ольвии» (II, 6).

Но название Борисфен недолго оставалось за Березанским поселением. После основания Ольвии название Борисфен переходит на неё, а также на весь Ольвийский полис [52 ]. Березанское поселение становится эмпорием Ольвийского полиса. Как показывают материалы археологических исследований, наивысший расцвет Березанского поселения приходится на VII—VI вв. до н. э. [18, с. 33]. В начале V в. его размеры значительно сокращаются. В V—III вв. до н. э. оно остаётся небольшим поселением Ольвийского полиса и затем, видимо, прекращает своё существование. А в первые века нашей эры здесь возникло новое небольшое поселение.

Топография местности, характер общей ситуации в регионе и весь ход исторического развития Березанского поселения показывают, что оно было основано и существовало в период своего расцвета как важный торговый порт. Удобная и безопасная гавань, расположенная в восточной части поселения — вот главное достоинство и преимущество Березанского поселения. Здесь было безопаснее всего разгружать привозимые из Греции товары и отсюда удобнее всего развозить их мелкими партиями в многочисленные поселения на побережье Березанского и Днепро-Бугского лиманов, а также в глубинные районы Скифии. И сюда же было безопаснее и удобнее всего свозить предназначенные для отправки в Грецию зерно и другие сельскохозяйственные продукты и здесь отгружать их на корабли.

А с формированием Ольвийского полиса вся внешняя и внутренняя торговля стала централизованной и сосредоточилась, естественно, в Ольвии — столице государства. Теперь все корабли шли в Ольвию. Необходимость в Березанском порте отпала, поселение потеряло своё значение и постепенно пришло в упадок.

Автор вынужден, к сожалению, вновь вернуться в вопросу о топографии Березанского поселения в античное время. Дело в следующем. В 1988 г. при раскопках поселения была найдена мраморная плита с надписью I века н. э., посвященной Ахиллу [97, с. 55—56]. В тексте упоминается не только Ахилл, названный по деду Эакидом, но и остров Ахилла. Изучая эту надпись, Ф. В. Шелов-Коведяев сообщает:

«Особенно отметим, что остров назван здесь знаменитым (славным), опорой богов, принявшим кровь Фетидова порождения. Последнее двустишие заключает в себе обращение к Ахиллу быть снисходительным к музе писавшего. Фактически перед нами не только (и даже не столько) гимн Ахиллу Понтарху («владыке моря»), но и острову» [97, с. 56].

Изучение надписи привело Ф. В. Шелова-Коведяева к следующим выводам:

«При этом, судя по месту и условиям находки, а также ранее известным посвящениям, воспеваемым в этих стихах островом, т. е. островом Ахилла, должна быть наша Березань, а не Левка (ныне Змеиный), что более соответствовало бы традиции. В этой связи совершенно особое звучание приобретает тот факт, что четыре из ныне известных нам, шести посвящений Ахиллу Понтарху (ср. НО 86 — происхождение неизвестно; НО 88 — Софиевка) были найдены именно на острове Березань. Думается, что для ольвиополитов того времени остров в устье Борисфена и был тем местом, куда Фетида перенесла своего сына после его гибели у стен Трои. Это подтверждает и мнение К. С. Горбуновой о существовании на Березани святилища Ахилла. Трудно переоценить и документальное подтверждение того, что Березань в тот период была островом. Примечательно также, что уже в I веке н. э. остров Березань относился к территории недавно возрожденного Ольвийского полиса» [97, с. 56].

Как мы видим, Ф. В. Шелов-Коведяев считает, что Березань в I в. н. э. была уже островом и что найденная надпись относится именно к этому острову, который ольвиополиты считали островом Ахилла.

Но, как уже говорилось чуть выше, Березань отделилась от материка и стала островом, согласно выводам специалистов, примерно в IV веке н. э.

Эти выводы подтверждают новейшие подводные археологические исследования, проведенные В. В. Назаровым в 1984 г. Исследователь отмечает

«скопление обломков неокатанной керамики, в основном амфор первых веков н. э., обнаруженное в северо-восточном участке акватории острова на расстоянии 50—175 м от берега» и надеется, что «возможно, в дальнейшем здесь будет выявлен не переотложенный культурный слой» [206, с. 53].

Выявленное скопление наглядно показывает, что в первые века нашей эры уровень моря был не менее чем на 3 метра ниже современного. А при такой отметке Березань, безусловно, была ещё полуостровом.

Сведения Диона Хрисостома, который посетил Ольвию около 100 года н. э., дают основания, как мы увидим в следующем разделе, для утверждения, что уровень моря в то время был ниже современного также не менее чем на 3 метра.

Таким образом, имеющие данные убедительно показывают, что в первые века нашей эры Березань была еще полуостровом.

А упоминаемый в надписи остров — это, конечно же, Левка (Белый), посвященный Ахиллу и широко известный во всем античном мире как место его обитания в загробной жизни. Только остров мог быть назван «знаменитым (славным), опорой богов, принявшим кровь Фетидова порождения».

Эти слова близки эпитафии из сочинения Аристотеля «Пеплос»:
165
5. Над Ахиллом, чтимым на острове Белом.
Сына богини Фетиды, Пелееву отрасль, Ахилла,
Остров сей Понта святой в лоне своём бережёт.

Безусловно, в обоих случаях речь идёт об одном и том же острове. Даже если допустить невозможное, серьезно ли говорить о том, что «для ольвиополитов того времени остров в устье Борисфена и был тем местом, куда Фетида перенесла своего сына после его гибели у стен Трои»? Ведь такое сознательное искажение общеизвестного эллинского мифа было бы немыслимым кощунством для ольвиополитов!

Необходимо заметить, что и ранее некоторые исследователи, анализируя сведения античных авторов, считали Березань островом, который, как и Левка, был посвящен Ахиллу; на этом мы еще остановимся в разделе, посвященном Ахиллову бегу. Но тогда ещё не было убедительных доказательств того, что Березань в античное время была полуостровом. Теперь же, когда весь комплекс письменных, археологических и палеогеографических данных убедительно свидетельствует об этом, попытка Ф. В. Шелова-Коведяева абсолютно непонятна. Как можно игнорировать очевидные факты и стремиться выдать желаемое за действительное?!

Да, находки на Березани, посвящений Ахиллу, дают основания считать, что здесь, на поселении, расположенном на оконечности выдававшегося далеко в море полуострова, существовал храм Ахилла Понтарха, культ которого был, как известно, широко распространен в Северном Причерноморье. И найденная надпись — одно из таких посвящений храма. В ней упоминается не только Ахилл, но и остров на котором он поселился, т. е. Левка.

Ольвия.

Ольвию упоминают почти все античные авторы, описывающие Северное Причерноморье. Исключение составляет, пожалуй, только Псевдо-Скилак, в перипле которого отсутствует упоминание об Ольвии, о причинах чего мы уже говорили.

Геродот указывает Ольвию несколько раз. Он называет её гаванью Борисфен (IV, 24), Борисфеном (IV, 78), городом борисфенитов (днепровцев) (IV, 78, 79). В начале своего описания Скифии «отец истории» Геродот отмечает гавань борисфенитов:

«От гавани борисфенитов (она ведь находится в самой середине побережья всей Скифии) — от неё первыми живут каллипиды, которые являются эллино-скифами; над ними — другое племя, которое называется ализоны…» (IV, 17).

Какой же пункт назван здесь гаванью борисфенитов? Этот вопрос долгое время вызывал оживлённые споры и окончательно не решен до сих пор [94, с. 222—223 ]. Одни учёные считают гаванью борисфенитов Березанское поселение, другие — Ольвию. Один из основных моментов этого спора: можно ли считать Ольвию самым срединным пунктом побережья Скифии или нет? П. О. Карышковский, наиболее полно обосновавший вторую точку зрения, отвечает на этот вопрос положительно: такое определение вполне применимо к Ольвии и именно её Геродот называет гаванью борисфенитов [122, с. 75 сл. ]. Первую точку зрения наиболее активно отстаивает Ю. Г. Виноградов. Он отвергает выводы П. О. Карышковского и считает, что гавань борисфенитов — это Березанское поселение, которое, по его мнению, было «самым подходящим пунктом для целей Геродота “начертать» расселение племён» [52, с. 83].

Рассмотрим выводы Ю. Г. Виноградова. Один из его доводов сформулирован так: если бы здесь имелась в виду Ольвия, то создавалось бы впечатление, что Геродот пропускает в своём описании довольно большую территорию в несколько десятков километров, но не говорит о том, что она пустынна.

Этот довод Ю. Г. Виноградова на первый взгляд выглядит веско. Но это — только на первый взгляд. Обратимся ещё раз к Геродоту и внимательнее вчитаемся в текст. Какой здесь огромный географический охват! Ведь в таком небольшом отрывке «отец истории» кратко и сжато описывает обширнейшую территорию: собственно Скифию и более северные земли на всем известном ему протяжении. А это — многие сотни километров. Правомерно ли при таком общем, схематичном описании требовать от античного автора, чтобы он специально охарактеризовал столь незначительный участок побережья лимана длиной всего лишь в 36 км, который входил в сельскохозяйственную округу Ольвии!

С другой стороны, если согласиться с Ю. Г. Виноградовым и его предшественниками в том, что гавань борисфенитов — это Березанское поселение, получится, что Геродот указал второстепенный населенный пункт — Березанское поселение и пропустил центр государства — Ольвию. Возможно ли такое? Думается, что нет. Ведь главная задача «отца истории» — ознакомить читателя с расселением племён. И исходным ориентиром здесь должен быть наиболее известный населенный пункт. Так какой же пункт больше подходит для такого ориентира — Ольвия, центр государства, или небольшое Березанское поселение? Конечно же, Ольвия. Ведь упоминание Березанского поселения мало что говорило читателю Геродота. Оно уже практически ничем не выделялось среди других поселений Ольвийского государства, разве что местоположением непосредственно у моря и более удобной гаванью, давно потерявшей свое былое значение.

Вернёмся к сведениям Геродота. Гавань борисфенитов, по его данным, «находится в самой середине побережья всей Скифии». Выше нее, «вдоль по течению реки Гипаниса», обитают каллипиды, ализоны, скифы-пахари и невры. Отсюда логично предположить, что и сама гавань борисфенитов лежала также на Гипанисе.

Теперь зададимся самым общим вопросом. Где должна была находиться гавань борисфенитов? Наверное, там, где обитали борисфениты. А борисфенитами Геродот называет жителей города Ольвия, к которой перешло также название Борисфен. При описании района Днепро-Бугского лимана «отец истории» сообщает:

«Там, где Борисфен течёт недалеко от моря, с ним сливается Гипанис, впадая в одну и ту же заводь. Находящаяся между этими реками клинообразная полоса земли называется мысом Гипполая; на нём воздвигнут храм Деметры. Напротив храма у Гипаниса обитают борисфениты» (IV, 53).

А в отрывках о скифском царе Скиле читаем, что «всякий раз, как Скил вёл войско скифов к городу борисфенитов (борисфениты эти говорят, что они милетяне) и приходил к ним, он оставлял войско в предместье» (IV, 78), что Скил «дом построил себе в Борисфене» (IV, 78) и что «был у него в городе борисфенитов дом обширных размеров и богато устроенный» (IV, 79). Все эти сообщения ясно показывают, что борисфенитами здесь названы жители города Борисфена-Ольвии. Отсюда вытекает, что гавань борисфенитов — это ольвийская гавань.

Приведём ещё одно сообщение Геродота:

«Вот до этих плешивых о земле и о племенах, живущих перед ними, есть ясные сведения, так как до них добирается и кое-кто из скифов, у которых нетрудно разузнать, а также и у эллинов как из гавани Борисфена, так и из других понтийских гаваней» (IV, 24).

Гаванью Борисфеном здесь названа та же Ольвия. Ведь нельзя же предположить, что сведения о землях, лежащих
далеко за пределами Скифии, накапливались не в Ольвии, крупном торговом центре, а в небольшом Березанском поселении!

Таким образом, Геродот указывает в Днепро-Бугском районе только один населенный пункт — Ольвию. Он называет ее по-разному: гавань борисфенитов, гавань Борисфен, Борисфен, город борисфенитов. Использование различных терминов объясняется, на мой взгляд, литературным мастерством «отца истории», его стремлением избежать повторений и оживить изложение.

Березанское же поселение во времена Геродота было уже рядовым поселением Ольвийского государства. И указывать этот незначительный, ничем особенным не примечательный населенный пункт не было никакой необходимости.

Для описания расселения скифских и других племен Геродот избрал наиболее подходящий ориентир — Ольвию, центр государства, крупный торговый центр, хорошо известный далеко за пределами этого региона. Местоположение Ольвии полностью соответствует определению «она ведь находится в самой середине побережья всей Скифии». И описание Геродота не содержит никаких противоречий, неточностей или несоответствий. Только подходить к сведениям «отца истории» следует не с узкими мерками и требованиями детальной характеристики Нижнего Побужья, а соответственно масштабности описания в небольшом отрывке обширнейшей территории.

Рассмотрим теперь сведения других авторов. Необходимо подчеркнуть, что, хотя Ольвия лежала на берегу Гипаниса, большинство античных историков и географов указывают её на реке Борисфене. Это объясняется геоморфологией этого района и несравненно большей известностью реки Борисфен, которая охарактеризована Геродотом как

«величайшая из рек посте Истра и самая полноводная, по нашему мнению, не только среди скифских рек, но и среди всех других, кроме египетского Нила; ведь с ним невозможно сравнить никакую другую реку» (IV, 53).

Ведь устье Днепро-Бугского лимана считалось в древности устьем Борисфена. Для того чтобы попасть в Ольвию, необходимо было зайти в устье Борисфена, проплыть некоторое расстояние по нему, а потом повернуть в Гипанис. Поэтому в кратких лаконичных описаниях Ольвия указана на Борисфене. Псевдо-Скимн сообщает:

«При слиянии рек Гипаниса и Борисфена лежит город, прежде называвшийся Ольвией, а затем эллинами переименованный в Борисфен. Этот город основали милетяне во время мидийского владычества. До него 240 стадий от моря вверх по течению Борисфена» ( § 804—812).

Страбон приводит несколько иные сведения:

«Затем, в 600 стадиях судоходная река Борисфен и неподалеку от нее другая река, Гипанис и остров перед устьем Борисфена с гаванью. В двухстах стадиях по Борисфену одноименный с рекою город. Он называется также Ольвией и представляет собой большой торговый порт, основанный милетянами» (VII, 3, 17).

Нетрудно заметить, что Псевдо-Скимн и Страбон указывают разное расстояние от устья Борисфена до Ольвии: 240 и 200 стадиев. Расхождение, как мы видим, довольно существенное. Чем же оно объясняется? Обычно исследователи видели здесь либо ошибку одного из авторов, либо неточность измерения. И то, и другое объяснение бросают тень на авторитет античных историков и географов, вызывает недоверие к их сведениям.

Нам представляется, что причина расхождения не в ошибке одного из авторов и не в неточности измерений, а в использовании различных стадиев. Для того чтобы убедиться в этом, произведём следующие расчёты. Если считать, что Псевдо-Скимн, а точнее, его источник, измерял расстояние стадием в 157,7 м, приведенные им 240 стадиев составляют 37,8 км. А 200 стадиев Страбона при стадии в 185 м равны 37 км. Действительное расстояние от Очаковского мыса до развалин Ольвии насчитывает примерно 36 км. Как мы видим, оба древних автора приводят весьма точные данные о расстояния от устья Борисфена до Ольвии.

Плиний же дает совсем другую цифру. Он называет реку Борисфен, «а также имеющие то же самое название озеро, племя и город, отстоящий от моря на 15 миль, в древности носивший имя Ольвиополис и Милитополис» (IV, 82).

Эти сведения Плиний получил, надо полагать, из какого-то современного ему сочинения или устного информатора. А значит, указанное расстояние измерено непосредственно в милях. Произведя перерасчёт, получим, что 15 миль составляют 22 км. Эта цифра на 14 км меньше расстояния от Очаковского мыса до Ольвии, но не будем спешить с обвинениями в ошибке.

Сопоставление древних и современных измерений, а также других античных описаний этого района позволяет предложить следующее объяснение. Указанные 15 миль (22 км) определяют расстояние от Ольвии до верховья упоминаемого Плинием озера Борисфена, которое считалось частью моря. Теперь становится понятным, что выявленная разница в 14 км — это длина самого озера. Устье его находилось у современного Очаковского мыса, который раньше считался устьем Борисфена, а верховья — восточнее современного села Дмитровка.

Сообщение Плиния об озере Борисфене и приведенное им измерение расстояния до Ольвии — исключительно важные историко-географические свидетельства. Они зафиксировали один из первых этапов формирования современного Днепро-Бугского лимана. Если источники Псевдо-Скимна, Страбона и Арриана, относящиеся к эллинистическому времени, упоминают только реки Борисфен и Гипанис и определяют устье Борисфена у современного Очаковского мыса, то источник Плиния, датируемый, надо полагать, первой половиной I века н. э., указывает здесь уже озеро. Это свидетельствует о том, что в последние столетия до нашей эры — начале нашей эры в результате повышения уровня моря предустьевая часть Борисфена была затоплена и на ее месте образовалось небольшое озеро, положившее начало формирования современного Днепро-Бугского лимана. А до того, в период пика фанагорийской регрессии, здесь была широкая долина Борисфена. Геродот сообщает: «Там, где Борисфен течёт недалеко от моря, с ним сливается Гипанис, впадая в одну и ту же заводь» (IV, 53). Надо полагать, после впадения Гипаниса течение Борисфена заметно расширялось, и поэтому Геродот назвал это место заводью (ελοζ). Но это — еще не лиман, или озеро (λίμνη, lacusque), а только заводь.

Таким образом, сведения Плиния имеют исключительно важное значение для построения палеогеографической реконструкции района Днепро-Бугского лимана для различных периодов античного времени, а также для уточнения кривой изменения уровня моря.

Такое же исключительно важное значение имеет описание этого района Дионом Хрисостомом, который посетил Ольвию примерно в 100 г. н. э.:

«Случилось мне летом быть в Борисфене, когда я после изгнания прибыл туда морем, имея в виду, если можно будет, пробраться через Скифию к гетам, чтобы посмотреть, что там делается. И вот я в рыночный час прогуливался по берегу Гипаниса. Надо знать, что, хотя город и получил название от Борисфена вследствие красоты и величины этой реки, но как ныне лежит на Гипанисе, так и прежде был выстроен там же, немного выше так называемого Гипполаева мыса, на противоположном от него берегу. Мыс этот представляет собой острый и крутой выступ материка в виде корабельного носа, около которого сливаются обе реки; далее они представляют уже лиман вплоть до моря на протяжении почти 200 стадиев; и ширина рек в этом месте не менее. Большая часть лимана представляет мели, и при безветрии поверхность воды там постоянно гладка, как на озере. Лишь с правой стороны заметно течение воды, и плывущие с моря по течению заключают о глубине; отсюда-то река изливается в море вследствие силы течения; если бы его не было, вода легко могла бы быть задержана сильным южным ветром, дующим в устье.

В остальной части лимана берега болотисты и покрыты густым тростником и деревьями; даже в самом лимане видно много деревьев, издали похожих на мачты, так что неопытные корабельщики ошибаются, правя к ним, как бы к кораблям. Здесь есть также много соли, и отсюда получают её покупкой большинство варваров, а также эллины и скифы, живущие на Таврическом полуострове. Реки впадают в море у укрепления Алектора, принадлежащего, как говорят, супруге царя савроматов» (XXXVI, 2).

Как мы видим, автор точно указывает местоположение Ольвии и довольно подробно описывает географическую ситуацию в районе. Здесь зафиксирован уже следующий этап формирования лимана. За период, прошедший со времени источника Плиния, в результате дальнейшего повышения уровня моря долина реки подтапливалась все выше и выше. Лиман протянулся уже почти на 200 стадиев, которые при стадии в 157,7 м составляют 31,5 км, а при стадии в 185 м — 37 км. Получается, что длина лимана увеличилась более чем вдвое. Это свидетельствует о довольно быстром подъёме уровня моря в начале нашей эры.

Около 100 г. н. э. уровень моря оставался ещё весьма низким. Большая часть лимана, как сообщает Дион Хрисостом, представляла собой мели. Множество деревьев в лимане свидетельствуют о том, что эта часть долины была затоплена морем совсем недавно. О том же говорит и терминология античного оратора. Сначала он отмечает, что около Гипполаева мыса «сливаются обе реки; далее они представляют уже лиман вплоть до моря», а потом указывает, что,«река изливается в море вследствие силы течения» и что «реки впадают в море у укрепления Алектора» . Судя по неустоявшемуся термину, сам лиман образовался не так уже давно и местные жители, а вслед за ними — и мореплаватели из других регионов, по традиции говорили о реке.

Всестороннее изучение сведений Диона Хрисостома, крупномасштабных батиметрических карт современного Днепро-Бугского лимана, материалов геолого-географических исследований на его акватории показывает, что около 100 г. н. э. уровень Чёрного моря был ниже современного на 3 метра. Этот вывод полностью укладывается в существующую схему изменения уровня и подтверждается результатами подводных археологических исследований.

Рассмотрим теперь сведения об Ольвии, содержащиеся в перипле Арриана. В кратком перипле лаконично сказано: «Если плыть вверх по Борисфену, лежит эллинский город по имени Ольвия» ( § 31). А в полном перипле Арриан заменил это сообщение строфами из Псевдо-Скимна, где расстояние от устья Борисфена до Ольвии определено в 240 стадиев. Надо полагать, что в перипле эллинистического времени, которым пользовался Арриан, также было указано расстояние до Ольвии. Ведь маловероятно, чтобы в таком подробном описании Понтийского побережья не было определено местоположение одного из крупнейших античных центров Северного Причерноморья. Если такое измерение было, то в кратком перипле Арриан опустил его, а в полном — заменил сведениями Псевдо-Скимна.

Клавдий Птолемей указывает устья реки Борисфена под координатами 57°30′ — 48°30′, а Ольвию, или Борисфен, 57° — 49° (III, 5, 2, 14). И помещена Ольвия у Птолемея на реке Борисфене. Переведя координаты в линейные меры, получим, что расстояние от устья Борисфена до Ольвии составляет здесь 300 стадиев. Эта цифра больше действительной. Расхождение объясняется, надо полагать, тем, что географ определил местоположение Ольвии приблизительно и округлил координаты города до градуса.

Таковы основные сведения античных авторов об Ольвии. Они дают достаточно полное представление об этом районе и являются важным источником для построения необходимых палеогеографических реконструкций.

Каких-либо серьезных споров исследователей при локализации Ольвии практически не возникало. Ещё в конце XVIII — начале XIX в. город был надежно локализован на правом берегу Бугского лимана на месте современного села Парутино, что подтвердили надписи с названием Ольвии на монетах и мраморных плитах.

Многолетние историко-археологические исследования дают возможность проследить основные этапы исторического развития Ольвии. Единого мнения о времени основания города пока нет. Одни исследователи относят это событие к рубежу VII—VI вв. до н. э., другие — к середине VI в. до н. э. [182, с. 5—8]. Прекращение жизни в Ольвии относится к IV в. н. э.

В последующие столетия в результате повышения уровня моря постепенно были затоплены низовья Днепра и Южного Буга и образовались современные контуры Днепро-Бугского лимана. Гавань, портовые сооружения и прибрежная часть Ольвии были затоплены лиманом. В последние десятилетия здесь весьма результативно ведутся подводные археологические исследования под руководством

С. Д. Крыжицкого. Эти работы весьма перспективны. Но для более результативного изучения затопленной части Ольвии необходимо широкое применение новейшей гидролокационной, грунтососной и другой аппаратуры и оборудования для подводных работ.

Далее… Храм Деметры