«Полтавское сражение». В.А. Артамонов.
ГЛАВА IV. ЗАРЯ ПОЛТАВСКОЙ ПОБЕДЫ.
4.5. «Левенгаупт со всем корпусом пропал».
«Дабы виктория тем славнее была».
В сражении при деревне Лесной 29 сентября 1708 г. не обошлось без оплошностей. Шведский генерал Левенгаупт, не расчистил заранее от завалов дорогу на Пропойск, послал слишком большой конвой для обоза, подменял собою в бою адъютантов и не прикрыл своего ночного отступления заслоном. От своих стереотипов шведы не могли отказаться: в неудобной для линейного боя местности они традиционно пытались сбить противника наступательными выпадами, но не решались продолжать атаки сквозь лес. Вместе с тем, надо признать, что «шаблонные контратаки» Левенгаупта позволили всё же отстоять вагенбург.
Русская войсковая разведка, не имея прямого контакта с противником, не могла узнать направление его движения, в связи с чем командование не могло заранее рассчитать все свои действия; корволант не сосредоточил сил против самого уязвимого места неприятеля — у моста. В первой половине сражения координация между родами войск была недостаточной, преследование оказалось излишне сдержанным.
В целом же, царь Пётр мастерски провёл военную операцию — заставил шведского генерала Левенгаупта разделить силы своей армии, умело парировал шведский удар при дебушировании, с максимальным напором провёл линейный бой и в финале сломил дух противника. Завязка боя показала, что русское командование к 1708 г. овладело «шведской манерой» нанесения ошеломляющего удара. Такой, «полученной через Божью помощь победы никогда не бывало» — говорил её творец.
Битва при Лесной было самой упорной за все годы Северной войны. В 1709 г. Левенгаупт записал разговор Петра I и его сестры Натальи с ним и Реншёльдом: «Она (сестра Наталья – В.А.) благодарит, что вы с её братом имели такую отважную акцию при Лесной». И затем, обращаясь к Реншельду: «Это была настоящая баталия, отважная акция, но мы покрыли всё делом при Полтаве»[58].
Обе схожие по тактике битвы Пётр I свёл в единую связку. Стеснённость местности, которая так помогла корволанту, была природной; на полтавских полях царь земляными укреплениями создал искусственную стеснённость. И при Лесной и под Полтавой врага сжали полукольцом и после двухчасового перерыва усилили натиск, однако кольцо не замкнули, пути отхода не отсекли и не добили противника на месте.
Отличие двух битв состояло в том, что 28 сентября 1708 г. русские сражались с боеспособным неприятелем, тогда как 27 июня шведский дух был надломлен жестокой зимовкой и непрерывными нападениями армии Петра I в 1709 г. Из-за этого линейный бой во второй период Полтавской битвы, ставшей переломной для истории России, Швеции и нескольких стран Европы, продолжался всего полчаса. Пленённый К. Пипер, записал слова царя:
битва при Лесной «была жарче, чем сражение под Полтавой, где всё проходило в спешке и без особого противостояния»[59].
Два разгрома — при Лесной и под Полтавой заставили шведские сухопутные силы принять тактику уклонения от генеральных сражений с Русской армией во второй половине Северной войны 1710-1721 гг., а также в трёх последних шведских войнах с Россией — в 1741-1742, 1788-1790 и 1808-1809 гг. (Этого не случилось с военно-морским флотом шведов).
…«Виктория час от часу множится» — с торжеством писал Пётр I 29 сентября 1708 г.. У села Лесного после утреннего богослужения в царской походной церкви гремел троекратный салют из пушек и ружей. Некоторые рядовые были пожалованы в офицеры. Поощряя геройство воинов, Пётр взял себе за обычай награждать царскими поцелуями их раны. Когда к нему принесли пришедшего в сознание раненого Боура, он спросил «Как дела?». Едва ворочая языком, храбрец произнёс: «Виктория, да, виктория!»[60]. Пётр покрыл поцелуями его израненное лицо, чтобы поднять его дух и ускорить выздоровление. Пересказанной неизвестным лицом истории можно верить. Сохранилось продиктованное 30 сентября Боуром поздравление царю со «счастливой доброй викторией над неприятелем», в котором он обещал и впредь верно служить «до скончины жизни своея», сообщал о посланном допросе одного из плененных генерал-адъютантов и просил эвакуировать его в Смоленск[61].
Самыми большими чинами, попавшими в русский плен, были полковник Карельского кавалерийского полка Герман Иоганн фон Бургхаузен и полковник Лифляндского полка Дворянского знамени Отто Иоганн фон Розен. Ценя доблесть противника и предваряя своё благородство к фельдмаршалу Реншёльду после Полтавской победы, царь в знак уважения к мужеству фон Розена приказал вернуть ему шпагу, а также отобранные у него лошадь, кошелёк с золотом и мундир[62]. Оба шведских полковника вскоре умерли от ран.
Три дня победители стояли на поле сражения, хоронили погибших и сортировали трофеи. С 30 сентября начали эвакуировать раненых в Смоленск. По древней русской традиции в память победы на поле у деревни Лесной была наскоро за три дня срублена небольшая двуглавая деревянная церковь Рождества Богородицы, существовавшая еще в начале 20 века.[63].
Тела побежденных, по-видимому, оставили без погребения в распоряжение местной шляхты и крестьянства, подбиравших мундиры, повозки, ружья, шпаги, пули, коней и прочую добычу.
«Несколько недель там нельзя было ездить из-за большого количества трупов, над которыми бесились собаки и звери»[64].
7 драгунских полков Троицкий, Вятский, Нижегородский, Тверской, Смоленский Ростовский и Сибирский, потери которых составляли от 9 до 19 %, были отправлены с Меншиковым через Гомель в Малороссию, за исключением раненых. Под команду Меншикова перешла и дивизия, ранее бывшая под началом Боура. 1 октября 1708 г. светлейший князь расстался с Петром и поехал по узким «зело худым» лесным дорогам» и через «жестокие переправы» вслед за своей кавалерией к гетману Мазепе, который в то время лихорадочно изыскивал безопасный способ бегства к шведскому королю. С пути Меншиков напоминал царю, чтобы к нему из Смоленска с генерал-кригсцальмейстером немедленно была отпущена казна в 60 000 р., необходимая для жалованья драгунам и покупки свежих лошадей, вместо изнуренных.
Пехота, забрав раненых от всех полков, в том числе и драгунских, вместе с трофеями, по осенней распутице 2 октября поднялась в Смоленск, а с ней, возможно, Невский и Владимирский драгунские полки. Военный историк П.К.Гудим-Левкович поставил, но не ответил на вопрос, почему после сражения пехота, ушла в противоположную от Карла ХII сторону, за полтораста километров на север, а не к Шереметеву или не осталась для отдыха на месте[65]. Дело в том, что смертельной опасности для Москвы с середины сентября уже не было и после сильнейшей встряски было решено пополнить полки в смоленской базе лошадьми, фузеями, пистолетами, палашами, багинетами, кафтанами, епанчами и создать оптимальные условия для лечения и отдыха гвардейской бригаде. Все, в том числе и царь, переживший нервное истощение, были утомлены:
«…которые и не ранены, так устали, меж которыми и я, что Бог свидетелем есть» — писал Пётр I 6 октября 1708 г.[66].
Смоленск с гарнизоном в 6631 челеловек, был крупнейшей базой снабжения на западе России. В то время там находилось 162113 четвертей ржи, муки, круп, сухарей, овса и ячменя. Там же работал центральный постоянный госпиталь, куда вызвали из Москвы лекарей и «господина дохтура», лечившего самого царя — Ивана Дунеля[67]. Для приёма раненых специально чистилось жильё смолян. Ведь кровавые потери преображенцев составили 31%, семёновцев – 48%, ингерманландцев – 44%, Астраханского батальона – 20%. Навстречу раненым по требованию Петра I из Смоленска на подводах срочно послали более 2 тыс. хлебов, две бочки вина (видимо, «вина хлебного» — водки) и пиво. Конечно, перевозка по разбитой дороге под дождями и в холоде, несмотря на то, что каждых трёх пострадавших сопровождал один солдат, обернулась большими страданиями для раненых, многие из которых скончались в пути, в том числе и от «антонова огня». Из семеновцев только 422 человека пришла невредимыми в Смоленск, некоторые роты были без офицеров, только при прапорщиках.
Как ни тяжелы были потери, но радость всей армии была огромной. 8 октября 1708 г. царь-победитель торжественно вступал в город-крепость. К этому времени триумфальные въезды после побед стали устойчивой традицией и отмечались уже шесть раз.
В 1696 г. состоялся парадный въезд Русской армии после взятия Азова. В 1701 и 1702 гг. – отмечали победы у Ряпиной мызы, Эрестфера и взятие штурмом Орешка-Нотебурга. В 1703 г. шествие устраивалось по поводу возвращения Ижорской земли и овладения Ниеншанцем, Ямом и Копорьем. В 1704 и 1705 гг. состоялись триумфы в честь взятия древнего русского (со времен киевского князя Ярослава) города Юрьева-Дерпта, а также Нарвы и Митавы.
Победителей встречал гром салюта смоленской артиллерии. Шествие через главные Молоховские ворота по улицам вёл сам государь Петр Алексеевич. Герои Русской армии «яко во знак победы» вели 877 пленных, везли трофейные «полоненные» пушки и пронесли знамёна побеждённых. В город доставили и тысячи шведских фургонов[68]. На центральной Сенной площади был выстроен парад. Горожане славили царя и победоносных воинов. Снова гремел троекратный салют из городских пушек и солдатских мушкетов, несколько дней продолжалось пиршества. Трофейные пушки и шведское оружие под присмотром гвардейцев были выставлены на площадке у главного Успенского собора города.
По указу царя за вынос с поля боя знамён противника солдатам-преображенцам было выдано 200, семёновцам – 600, ингерманландцам – 100 рублей[69].
В первой половине октября воинов осматривали, подлечивали, «оттирали» (ампутировали) конечности и освобождали от службы тех, у кого были «зело трудные раны». В присутствии царя состоялось погребение в Смоленске ландграфа Фридриха Дармштадского, над могилой которого была поставлена небольшая часовня.
К 12 октября 1708 г. из 420 раненых преображенцев от ран умер 1 капитан, 1 капрал и 32 солдата. 16 октября доктор Иван Дунель освободил от службы ставших инвалидами каптенармуса и 23-х солдат[70]. В ноябре из Смоленска в армию отправили 689 чел., осталось на лечении 48 офицеров и 553 раненых и больных драгун, за которыми присматривали «надзиратели» — 9 офицеров и 76 драгун. В отставку А.И.Репнин отправил 166, определил в гарнизоны — 103 человека[71].
Три недели вплоть до отъезда в главную армию, Пётр I жил в деревянном дворце в ближнем предместье города и занимался «исправлением полков по баталии», в том числе заботился об уходе за больными и ранеными, следил за пополнением полков рекрутами, лошадьми, фузеями, палашами, багинетами, за шитьем новых палаток, новых кафтанов, камзолов, епанчей и т.д. Он же назначал новые оклады офицерам и рядовым, рассматривал и окончательно утверждал приговоры военного суда от 8 сентября 1708 г. по делам бежавших из полков солдат. 20 октября полки пошли на Украину.
18 ноября 1708 г. царь Пётр приказал отправить пленных под конвоем смоленских солдат через Вязьму к Москве «со всякою осторожностию». Некоторое количество пленных было определено денщиками у русских офицеров. Царь высоко ценил трофеи, отбитые у «природных шведов». И хотя среди них было много остзейских немцев, Пётр I наметил на конец 1708 или начало 1709 г. показать столице тех самых «непобедимых» неприятелей, против которых многие отговаривали в 1700 г. начинать «страшную Шведскую войну». 18 ноября царевичу Алексею было указано весь шведский полон с пушками и знамёнами «проводить в Москву публично строем»[72]. 14 декабря он приказал московскому коменданту М.П.Гагарину полон с пушками и знаменами задержать до указа в Можайске и «смотреть, чтоб не разбежались». В «превеликую стужу» трофеи и шведы были доставлены к Дорогомиловской слободе Москвы[73]. 29 декабря 1708 г. последовало более строгое распоряжение – разместить всех офицеров, часть рядовых, пушки и знамена за стенами в Воскресенском мужском монастыре («Новом Иерусалиме»), а остальных рядовых послать в Свято-Троицкий и Саввино-Сторожевский монастыри. Позже, в связи с осложнением хода Северной войны на Гетманщине, Пётр I перенёс торжество на декабрь 1709 г.
После «несказанной виктории» победные салюты гремели от Балтики и Белого моря до моря Азовского — в Петербурге, Нарве, Архангельске и Азове. В Полоцке от «неслыханной виктории» офицеры и солдаты, собравшись после молебна, «сотворились сильны и шумны от вина», — писал полоцкий комендант капитан Н.Т.Ржевской. 5 октября 1708 г. два глашатых с двумя трубачами оповещали Москву о победе, после чего со стен Кремля и земляных валов столицы грохотало более четырёх сотен пушек (сообщение Ч.Витворта). 6 октября в Почепе на Северщине, недалеко от армии Карла XII, Г.И.Головкин, Г.Ф.Долгорукий, Никита Зотов и Пётр Шафиров
«за преславную победу Всевышнему воздавали… благодарение при молебном пении в соборной церкви и, оглася народу, чинили троекратную стрельбу ис пушек и мелкого ружья».
11 октября 1708 г., за две недели до бегства к шведам, Мазепа «с неописанной, неизглаголенной радостью, неизреченно возрадовался вожделенной всему Православию победе», в которой помазанник Божий, не щадя «дражайшего жития и здравия», от полудня и до ночи наступал «неустрашимым сердцем на жестокий огонь и одолел, разорил, попрал и до конца победил» крепкого неприятеля. В ознаменование «всемирной радости» Мазепа со всем войском «торжествовал» целый день, салютуя артиллерийскими и ружейными залпами, а потом разослал по всем городам Гетманщины универсалы о виктории. Под конец панегирика Мазепа пожелал к концу кампании 1708 г. сокрушить и «шведского принципала» — Карла XII, чтобы прославить царя во всех концах Вселенной «бессмертными победотворными триумфами»[74].
Значение победы над шведами на белорусской земле было немалым.
Разглашение гонцами о триумфальном успехе в европейских столицах подняло авторитет русского оружия. Правительственная реляция, отпечатанная на голландском языке, подчеркивала, что из 16-тысячного войска Левенгаупта к Карлу XII пришло всего 3 тысячи человек.
В 1708 г. беглецы из-под Пропойска внесли в армию короля первый синдром поражения. Шведские солдаты потеряли уверенность в себе, которая была основой их прошлых побед (А.Фрюксель). Возможность марша на Москву в 1708-1709 гг. стала для Карла XII очень проблематичной. С 1709 г. над шведами стал витать страх русской сухопутной силы. Датчан, саксонцев и пруссаков они, как и прежде, не боялись. В Речи Посполитой весть о поражении Левенгаупта взбодрила союзную России Сандомирскую конфедерацию и ослабила сторонников Лещинского, которые стали предлагать польскому королю «оставить шведскую партию». Слабое войско Станислава I стало таять.
Русский резидент при коронных и литовских гетманах А.И.Дашков рассылал депеши по-польски и по-французски «до волох, до турок и за море». Он сообщал, что
в Польше «ис той виктории зело были удовольствованы, а иные не доверивают совершенно, что так побежден неприятель, которого разумели весьма непобедима бытии»[75].
В середине октября Лещинский, выполняя требование Карла XII идти на Гетманщину, собрался было на Волынь с 10 тысячами человек, но великий литовский гетман Я.К.Сапега, узнав о русской победе, отказался помогать ему и ушёл на зимние квартиры в Гродно. Бессилие польского «короля Стася» подтвердилось 10 (21) ноября 1708 г., когда 2 тыс. его жолнеров бесславно погибли в сражении против «сандомирян» под Конецполем (у Ченстохова)[76].
«Поражение шведов на московской границе» подняло престиж России в Османской империи[77]. Стамбул укрепился во мнении не посылать крымских татар в помощь шведам на Украине.
Победа, усилив нерешительность Мазепы и его единомышленника будущего гетмана стародубского полковника И.И.Скоропадского, провалила план короля овладеть стоянкой на Северщине. В соответствии с соглашением с Мазепой, Карл XII рассчитывал, что гетман предпримет что-нибудь в пользу шведов и как только генерал-майор А.Лагеркруна приблизится к рубежам Малороссии, Скоропадский закроет русским Стародуб, Мглин, Новгород-Северский и др.
«Скоропадский в глубине души… был настроен в пользу шведов и таковым оставался до смерти. Но когда до него дошли известия о сражении с графом Левенгауптом при Лесной, из которых Скоропадский сделал соответствующие выводы, услышал, как плохо окончилось дело с генералом Любекером, и узнал особенно о бедственном состоянии армии шведского короля…от голода и мучительных и спешных ежедневных маршей…то счёл, что шведское дело может принять дурной оборот… и принял во все эти места русские войска»[78].
Разгром подвижной базы Левенгаупта, а через месяц и стационарного арсенала Мазепы в Батурине резко снизили боеспособность армии Карла XII.
Новые источники, введенные в оборот в данной работе, подробнее раскрывают подготовку и ход битвы, которую Петр I назвал «матерью Полтавской баталии», однако много вопросов остаются не проясненными. Неизвестно, каков был обоз Левенгаупта и «техническое сопровождение» корволанта, каковы были на самом деле трофеи, захваченные русскими. Очень смутны сведения о бое 27 сентября на рекеРеста.
В дополнительных объяснениях нуждаются причины, по которым шведский генерал Левенгаупт не расчистил должным образом путь от деревни Лесной до Пропойска и не подготовил корпус заранее к битве утром 28 сентября 1708 года. Выяснение топографии местности от Лопатичей до Лесной, а также уточнение перемещения и положения войск требует дополнительных затрат времени. Нет чёткой картины построения пехоты и кавалерии противников на малом и большом поле перед деревне Лесной и хода «главного боя».
Неясно, почему русская колонна Боура при выходе к полю сражения напоролась на артиллерийский огонь противника? Почему русское командование пропустило удар шведских резервов по своему тылу на правом фланге? Нет полной ясности, как корволант — летучий отряд кавалерии атаковал шведский вагенбург в финале битвы, каким было расположение русского лагеря на поле в ночь с 28 на 29 сентября, каковы были реальные потери шведов. Нужны дополнительные доводы для объяснения причин, по которым не был уничтожен весь курляндский корпус между Лесной и Пропойском. В связи с вышеизложенным желательны дополнительные разыскания в отечественных и шведских архивах. Таким образом, поле для будущих исследований остается немалым.
Золотой и серебряный дождь наград излил царь на участников сражения в 1708-1710 гг. Битва при Лесной отковала героев. «Достойному – достойное» — под таким девизом отчеканили на Кадашевском монетном дворе Москвы огромное количество — 4618 серебряных медалей диаметром 28 мм нижним чинам, участникам «несказанной виктории». Их носили на голубой ленте ордена св. Андрея Первозванного в петле кафтана. На лицевой стороне было погрудное императорское изображение Петра I в лавровом венке, доспехах и мантии с орденской лентой через плечо. По окружности шла надпись: «Петръ Первы[й] Iмп[ераторъ] i самод[ержецъ] Всеросс[ийский]». На оборотной стороне Петр I был изображен в пылу сражения на вздыбленном коне в одеянии античного героя, ангелы с небес венчают его короной, а над ними лента с упомянутым лаконичным поощрением. Вдоль круга было выбито: «За Левенг:[ауптскую] баталию», под обрезом — «1708». Штемпели резали саксонец Готфрид Гаупт и француз Соломон Гуэн.
Для офицеров отчеканили шесть типов золотых медалей круглой и овальной формы с такими же изображениями достоинством в 13, 6, 5, 3, 2, 1 червонец в зависимости от чина и заслуг. Золотые медали получили армейские обер-офицеры и гвардейский младший командный состав до капралов включительно. Всего было роздано 1140 таких наградных знаков [79].
В начале 1710 г. выпустили памятную золотую медаль с изображением увенчанного лавровым венком царя, летящего в доспехах на коне через шведские пики, ружья, знамена, пушку и отсеченную голову льва. В обрезе отчеканили латинское пояснение: «Победитель возвращается с битвы», а по кругу надпись: «Пётр Алексеевич, Божьей милостью император Российский, Царь Сибирский, Астраханский, Казанский, Великий князь Московский».
На оборотной стороне был выбит такой же, как в «Книге Марсовой», план баталии и крылатая, с венком славы и трубой, богиня победы Ника, попирающая трофейное оружие. На щите богини была латинская цитата из Овидия с намёком на «львиную голову» Левенгаупта: «Голова далеко от туловища», над изображением слова: «Славная победа при Лесной 28 сентября ст. стиля»; внизу в обрезе «Левенгаупт разбит. Убито или пленено 16 тысяч шведов».
Для высшего командного состава изготовили медали высшего достоинства — «Нарядные Персоны» (эмалевые портреты-миниатюры Петра I размером 38 х 33 х 28 мм с золотым обрамлением, бриллиантами, финифтью и драгоценными камнями), а также 7 орденов св.Андрея Первозванного. Ни одна награда не вручалась незаслуженно, отличали только тех, кто проявил высокое мужество и распорядительность. В конторе Соляного правления на 5 сентября 1720 г. после выдачи почётных знаков за полтавскую и левенгауптскую баталии в запасе ещё осталось 500 золотых, 73 серебряных медали и 59 портретов царя с числом алмазов от 8 до 59 и ценой от 62 до 212 рублей[80]. Заказаны были и 7 орденов св.Андрея Первозванного, которые были доставлены царю 14 апреля 1709 г.[81]
«Сражавшегося как лев» М.М.Голицына Пётр I расцеловал после битвы, возвёл в чин генерал-лейтенанта и наградил своим портретом, осыпанным бриллиантами и дал 800 крестьянских дворов. Многие солдаты были возведены в чин офицеров и получили денежное вознаграждение.
Вторично после Смоленска “Gloriosa Victoria” отмечалась в Москве 21 декабря 1709 г. вместе с Полтавским триумфом.
День Лесной стал одним из первых регулярных светских праздников и был внесён в календарь «викториальных дат» Российской империи. Московский историк О.Г.Агеева составила подробные таблицы по празднованиям годовщин петровских побед.
С 1709 г., ежегодно, где бы ни находился Пётр Великий – в Торуни, Кроншлоте, Карлсбаде на лечении, на флоте у Копенгагена, в Астрахани во время Персидского похода в 1722 г., и тем более в обеих столицах, император всегда поднимал заздравные кубки за победу под Лесной. Спуск на воду «любимых детей» царя — кораблей Русского Военно-Морского Флота — часто приурочивался к памятным победным датам, в том числе и к годовщине Лесной.
28 сентября 1719 г. день «Левенгауптской баталии» отмечался в Петербурге молебном, салютом «со всего города из пушек», торжественным обедом в «галерее в еловой аллее», против которой был поставлен шведский фрегат, украшенный флагами, с которого палили, «когда про здоровье пили». Вечером под девизом «Милость Божия с нами» сверкал огнями фейерверк, в центре которого стоял рыцарь в латах, с державой в руке, опершись на якорь[82].
В 1721 году в память о битве в Белоруссии к любимому Петром Великим храму Пресвятой Троицы на Троицкой площади Петербурга был пристроен придел преподобного Харитона Исповедника (ум. около 350 г.), память которого отмечалась 28 сентября. В этом приделе была поставлена походная церковь Петра I[83]. В храме, который по рангу занимал второе место сразу после Исаакиевского собора, отмечались годовщины побед при Полтаве и Лесной.
В 1723 г. Император и Отец Отечества установил список основных торжеств и место их празднования. Салют в честь Полтавской битвы должен был производиться «генерально», в честь победы при Лесной – только там, где в данный момент находился царский двор, морские победы при Гангуте и Гренгаме – в Кронштадте, «а прочие в тех только городах, когда которой взят». В общем списке «викториальных дней» царствований Петра I, Екатерины I, Петра II победа при Лесной заняла прочное место. Однако при царице Елизавете Петровне в росписи «статских торжественных дней, в которые от публичных работ даётся свобода» остались 27 июня — «Воспоминание победы под Полтавою» и 30 августа — «Воспоминание замирения со Шведскою короною[84].
Примечания.
[58] Lewenhaupt A.L. S. 351. [59] Петрякова М.М. Триумфальное шествие 1709 г. в честь побед русских войск над шведами //Шведы в Москве. М.2002. С.90. Бьельке исказил Петра I, якобы сказавшего, что Полтавская битва ничто иное, как игра по сравнению с Лесной, где его войска были бы совершенно разбиты, если бы шведы использовали пушки, которые они захватили у русских в начале дела. – Bielke T. G S.61. [60] Сведения очевидца – жителя белорусского города Друи, переданные в Ригу 2 ноября 1708 г. – R M II. Vol.M.1378.б/н. В этом двухстраничном письме приведены также неверные слухи о смерти шведского генерал-адъютанта Синклера, Кнорринга и генерал-лейтенанта русской службы Пфлюга, о пуле, якобы полученной Меншиковым в голову, о том, что потерявшее 6000 человек воинство Левенгаупта за Сожем встретил и спас фельдмаршал Реншёльд. Эти слухи были перепечатаны в Theatrum Europeum за 1708 г.. [61] ППВ.Т.8.С.770. [62] Рассказ торговца из г.Друи , записанный неизвестным лицом 2 ноября 1708 г. в Риге на нем. яз. — R M II. Vol.M.1378.б/н. [63] После смерти Петра Великого польские власти обратили храм в униатский и в 1748 г. перевезли в с.Головенчицы, на 25 км к северу от Лесной. Однако после включения восточной Белоруссии в состав Российской империи, эта церковь в 1780 г. была вновь обращена в православную. Прочную, но тесную церковь собирались продать на снос, но благодаря вмешательству могилёвского губернатора Н.А.Зиновьева и председательницы московского археологического общества графини П.С.Уваровой, этого не случилось. К 200-летнему юбилею сражения по инициативе белорусского археолога Е.Р.Романова её снова перенесли в д.Лесную. — «Нива». 1899. № 15.С.290; «Огонёк». 1912. № 47. В 1938 г. церковь была снесена. [64] Хроника Сурты. С..276. [65] Гудим-Левкович П. Очерк исторического развития вооружённых сил России до 1708 г. с критическим разбором кампании 1708 г. // Военный сборник. 1876. № 4. С.268 [66] Через две недели после сраженияПётр I писал, что «ей, голова худа …стала и не могу долго ни о чём мыслить» — ППВ Т.8.С. 183-184,189. [67] ППВ.Т.8.С.176,177.191, 773. [68] И.Х.Лит, перечисляя трофеи, показал правильное количество пушек – 16, почти верное число знамен – 47 и 10 штандартов, но преувеличил количество пленных офицеров до 703 и рядовых – до 2673 чел. Он же написал о 8800 взятых обозных телег с провиантом и амуницией. – von Lyth J.H.Т.2.S.472. В царском манифесте от 6 ноября писалось, что от 16 тысяч войска Левенгаупта не ушло и 3 тысяч, что «все пушки и знамена и прочие воинские клейноты и обоз свой, во осми тысящах возах состоящей, со многими имении в Полше и Литве и в Курляндии награбленными, в добычу нашим оной и с полторы тысячи знатных полоняников оставил». – ППВ.Т.8. С.278. [69] Донесение М.М.Голицына — РГАДА. Каб. ПВ. Отд. II. Кн.8. Л.464, 899. [70] РГАДА. Каб. ПВ. Отд.2. Кн.8. Л. 837-838 об., 878. [71] РГАДА. Каб.ПВ. Отд 2. Кн.8. Л.897- 898. [72] ППВ. Т.8. С.314. [73] ППВ. Т.8. С.315, 349, 379, 1021. [74] РГАДА. Ф.9. Оп.5. № 1. Ч.2. л.489-490. [75] ППВ. Т.8. С.861. [76] Геровский Ю.А. С. 50, 52-53. [77] Турция накануне и после Полтавской битвы (глазами австрийского дипломата). Перевод, введение и примечания В.Е.Шутого. М.1977. С.39. [78] Adlerfeld G. Т. 3. S.248, 250, 252. [79] Дуров В.А. Наградные медали России первой четверти XVIII в. // Нумизматический сборник. М.1977. Ч.5.В.2. С.108 Кузнецов А.А., Чепурнов Н.И. Наградная медаль. В 2-х т. Т.1. М.1992.С.29-30; Чепурнов Н.И. Наградные медали государства Российского. М.2000. С.39-40; Польза. Честь. Слава. Награды России. М.2004.С.14,44. [80] РГАДА. Каб. ПВ. Отд. 2..Кн.53. Л.1012-1013. [81] Кротов П.А. Битва при Полтаве. К 300-летней годовщине. СПб., 2009. С.75. [82] Погосян Е.А. Петр I – архитектор российской истории. (Серия «Территория культуры»). Санкт-Петербург, 2001.С.133. [83] Антонов В.В., Кобак А.В. Святыни Санкт-Петербурга. Христианская историко-церковная энциклопедия. СПб.,2003. С.66. [84] Погосян Е.А. С.163, 389-390.