Земледельческие и скотоводческие культуры индоевропейцев.

Культура кельтов и нордическая традиция античности.
Н.С. Широкова.

Глава II . СЕВЕРНЫЙ ВАРИАНТ КЕЛЬТСКОЙ ПРАРОДИНЫ.

Земледельческие и скотоводческие культуры индоевропейцев.

Около 3000 года до н. э. на территории Северной Европы (в Юго-Западной Швеции, Юго-Восточной Норвегии, в Дании, в северной части Германии) сложились земледельческо-скотоводческие культуры, относящиеся уже к периоду «Стоящих камней», представляющих собой
разновидность мегалитических памятников, воздвигнутых на
Британских островах, во Франции, Испании и Скандинавии на
протяжении неолитического и раннего бронзового периодов
эпохи неолита (4900—3400 гг. до н. э.). (Klindt-Jensen О. Denmark before the Vikings. London, 1957. P. 39-40. 103)

Самой распространенной неолитической культурой Северной Европы была археологическая культура «Воронковидных кубков», названная по типичной форме керамики — кубку с воронкообразной шейкой. Племена этой культуры занимались земледелием, скотоводством, а
также добывали и обрабатывали камень. Жили носители археологической культуры Воронковидных кубков в небольших деревнях, лучше всего изученных вся эта культура в Дании.

В самый ранний период существования культуры воронковидных кубков её носителей хоронили в простых земляных могилах. Затем в Северной Европе распространяется мегалитическая погребальная архитектура. Сначала это были простые дольмены или дюссы — каменные могильные камеры (1,8 х 0,6 м), образованные четырьмя вертикально поставленными камнями, поддерживающими один большой верхний камень (3000-2500 гг. до н. э.)

Наряду с дольменами в северной группе памятников культуры воронковидных кубков появляются более сложные мегалитические сооружения — так называемые коридорообразные гробницы (Ganggrab), состоявшие из могильной камеры, иногда достигавшей 10-12 м в поперечнике и низкого, узкого хода длиной 15-20 метров из вертикально поставленных плит. Вся эта постройка была окружена насыпью кургана, вокруг которого лежали большие круглые камни

Рассматривая вопрос о происхождении археологической культуры Воронковидных кубков, А. Л. Монгайт (Монгайт А. Л. Археология Западной Европы. Каменный век. С. 280) считал самой обоснованной точку зрения датского учёного Троелс-Смита, полагавшего, что начальная стадия археологической культуры Воронковидных кубков связана с культурой Эртеболле в Дании.

Племена культуры Эртеболле оставались охотниками и рыболовами, но у них уже был и домашний скот и зачатки земледелия. (Troels-Smith J. Ertebolle Culture — Farmer Culture // Results of the Past Ten Years in Aamosebog. Wist Zealand. — Aarboger, 1954.)

Эта гипотеза интересна тем, что служит подтверждением непрерывности развития доисторической Северной Европы.
Яркой чертой северной культуры воронковидных кубков, как и других неолитических культур Западной Европы, является сопровождающая её мегалитическая архитектура.

Вопрос о происхождении мегалитических построек, как известно, сложен и до сих пор не решен. Монтелиус, Софус Мюллер, Гернес и другие считали, что мегалиты возникли под влиянием египетских гробниц и постепенно распространились по морскому побережью от Африки до Скандинавии. Некоторые немецкие учёные считали родиной мегалитов Северную Европу и в частности Скандинавию, а их строителями — праиндогерманцев что прекрасно укладывалось в скандинавскую гепотизу индоевропейской прародины. (Daniel G. E. The Megalith Builders of Western Europe. New York, 1958.)

Однако радиокарбонные датировки показали, что самые древние мегалитические сооружения в Европе появились на Пиренейском полуострове и в Бретани около V-IV тыс. до н. э. (Renfrew С. British Prehistory. A New Outline, New York, 1974 1-40.)

Впрочем в скандинавской гипотезе Коссинна была создана ещё одна теория появления мегалитов в Северной Европе. В разработке этой теории принимал участие Густаф Коссинна (Kossinna G. Die Indogermanen. Wurzburg, 1921.), а затем к ней примкнул Г. Чайлд. (Чайлд Г. У истоков европейской цивилизации. Москва, 1952. С. 250. Nordman С. A. The Megalithic Culture of Northen Europe. Helsinki.) Их  теория появления мегалитов в Северной Европе позволяет также объяснить значительное усовершенствование и усложнение археологической культуры Воронковидных кубков по сравнению с начальной стадией её развития.

Согласно этой теории, уже в эпоху неолита поблизости от побережий Балтийского и Северного морей по берегам озёр с пресной водой всё ещё существовало большое число поселений носителей примитивного варианта археологической культуры «кухонных куч мусора» (коккенмеддингов) с остатками чистой культуры Маглемозе. Если даже допустить, что этими людьми были сделаны первые шаги в
сельском хозяйстве, всё равно их жизнь была варварской и ненадежной. По большей части они держались за побережья. Сюда, однако, начали являться посетители с моря — мореходы с юго-запада, может быть, искавшие источники янтаря. Вновь прибывшие не обязательно составляли многочисленные группы, но они могли казаться грубым рыбакам «кухонных куч» культурными героями. Они могли даже создавать на этих суровых побережьях династии, претендовавшие на
божественные почести, хотя вследствие смешанных браков они вскоре ассимилировались бы с местным населением.

Мореходы с юго-запада могли принести в Скандинавию культ мертвых и мегалитическую погребальную архитектуру, которая была немедленно воспринята местным населением — сначала простые дольмены, а затем и более претенциозные конструкции, как коридорообразные гробницы.

Г. Чайлд считает, что этим же пришельцам может быть приписано значительное усовершенствование в ремесленном искусстве носителей культуры Воронковидных кубков, начало регулярного сельского хозяйства, развитие земледелия и садовая культура, разведение скота.

Затем, по мнению Г. Чайлда (Child V. G. The Aryans. P. 172.), население Скандинавии, снабжённое, как он пишет, «новым духовным и материальным аппаратом», начало двигаться в глубь материка, в поисках новых территорий для обработки земли и выпаса скота. Первые отряды распространились на запад вдоль берегов Северного моря вплоть до Зюйдерзее (на современных картах — заливы Эйсселмер и
Ваддензее), строя коридорообразные могилы по вересковым пустошам, затем, принужденные бедностью, они устремились даже дальше на юг.
На восток отправились более смелые отряды скандинавов, гоня скот перед собой, следовали водным путем по Висле до Галиции. Некоторые повернули на запад и через Познань прошли в Силезию. Люди этой группы однако не строили мегалитических сооружений, а хоронили своих покойников индивидуально в маленьких каменных склепах.

На Верхнем Одере носители культуры Воронковидных кубков встретились с дунайскими крестьянами. Например, в Носсвитце (Nosswitz) в Нижней Силезии «нордическая деревня» прямоугольных домов была построена на развалинах дунайского поселения. На большом кладбище в Иордансмюле (lordan-smiihl) в Верхней Силезии нордические и дунайские могилы лежат бок о бок. Тот же самый нордический поток носителей культуры Воронковидных кубков, который достиг Силезии, оттуда повернул на запад по направлению к Эльбе и Заале. Однако там он встречался с
другими потоками, потому что все это время из Скандинавии шла непрерывная экспансия на юг — к Центральной Германии.

Неолитические памятники Центральной Германии — это
мегалитические могилы и нордическая, Воронковидная керамика, которая покрывает всю Северную Германию и проникает дальше на юг по дорогам Заале и Эльбы.  Нордические культуры в Германии неолитического периода отнюдь не были гомогенными.
Некоторые народы хоронили своих покойников коллективно в мегалитических могилах, другие — на регулярно распланированных кладбищах, состоящих из раздельных могил. Поразительно разнообразие керамики. Встречаются и долихоцефальные, и брахицефальные черепа. Создается впечатление буйного разлива рудиментарных кланов или племенных групп, находящихся в постоянном взаимодействии. Они часто воевали между собой, потому что количество каменного оружия неисчислимо. В то же время между различными группами существовали регулярные торговые связи, прослеживаемые
по распространению янтаря и других предметов торговли. (Child V. G. The Dawn of European Civilization. London, 1925. P. 205-210)

Дунайская культура или культура Линейно-ленточной керамики — это земледельческо- скотоводческая культура, широко распространившаяся по Центральной Европе в период неолита. (Чайлд Г. У истоков европейской цивилизации. С. 144-158)

К концу III тыс. до н. э. в Северной Европе распространяются культуры Боевых топоров или Шнуровой керамики, носители которых были индоевропейцами.

Целый ряд важнейших из этих культур, занявших огромные пространства на европейском континенте, расположился как раз на территории Северной Европы:

1) культура одиночных погребений в Дании, Нидерландах и на Севере Германии;
2) шведско-финская культура ладьевидных топоров;
3) культура Шнуровой керамики Юго-Восточной Прибал-
тики. К трем предыдущим близка саксо-тюрингская культура шнуровой керамики из Центральной Германии. (Чайлд Г. У истоков европейской цивилизации. С. 246-270.)

Рис. 9. Глиняный сосуд, украшенный шнуровым орнаментом (Ютландия; конец III тыс. до н. э.)

Как мы видели выше, Л. С. Клейн доказывал невозможность выведения культур боевых топоров из южнорусских степей вследствие того, что у них там отсутствовали генетические корни-
прототипы и переходные звенья из более ранних местных культур. Однако на самом деле в Северной Европе дело обстояло иначе.
В Скандинавии, особенно в Дании, в период неолита существовали три различных типа цивилизации.

Во-первых, в Норвегию и во внутреннюю Швецию пришли потомки культуры Маглемозе из Дании, ещё не затронутые цивилизацией строителей мегалитов. В ремесле они широко использовали кость или переводили формы костяной утвари в сланец и оставались обществом охотников, рыболовов и собирателей.
Во вторых, на побережьях Скандинавии, распространяясь южнее, жили строители мегалитов.
Третья группа весьма отличалась от двух предыдущих. По контрасту со строителями мегалитов, погребения которых были коллективными могилами, где члены одной семьи или одного племени хоронили своих умерших в течение целых поколений, или с собирателями пищи, которые, кажется, совсем не соблюдали регулярных погребальных ритуалов, третья группа народов хоронила своих покойников в отдельных могилах (по одной на каждого), выложенных камнями и увенчанных курганами.

Г. Чайлд отмечает, что самые старые из каменных могил под курганами в Ютландии современны дольменам на побережье и часто содержат похожий погребальный инвентарь. Но в последующий период раздельные каменные могилы составляют совершенно изолированную группу. Изменились не только их форма, но
также их инвентарь, в котором керамика, украшенная отпечатками веревочки, «шнура», навершия булав в виде сферы, каменные полированные и сверленые ладьевидные боевые топоры, совершенно
отличаются от инвентаря современных коллективных могил — мегалитических коридорообразных гробниц.

Теперь это захоронения носителей культуры Боевых топоров, в то время как более ранние раздельные каменные могилы и их содержимое представляли переходный тип от местных культур к культуре Боевых топоров (или Шнуровой керамики). Эти раздельные могилы нового типа заняли всю внутреннюю часть Ютландии за исключением мегалитических погребений. (Child V. G. The Dawn of European Civilization. P. 206, 209-211.)

Напрашивается вывод, что воинственный народ культуры Боевых топоров (Шнуровой керамики) остановил экспансию строителей мегалитов в этом направлении и даже взимал дань со своих прибрежных соседей. (Child V. G. The Aryans. P. 174.)

В Швеции, Южной Норвегии и Финляндии культура Боевых топоров представлена одиночными погребениями без курганной насыпи, с инвентарем, включающим ладьевидные топоры, долота из
кремня или диорита, сосуды со шнуровым орнаментом, янтарные украшения и др. (Forssander J. E. Die Schwedische Bootaxtkultur und ihre kontinenta-leuropaischen Voraussetzungen. Lund, 1933;)

Существует точка зрения об автохтонности культур «ладьевидных топоров» в Скандинавии. (Schwedische Bootaxtkultur. Stockholm, 1952.)

В Тюрингии курганы, в которых похоронены носители культуры Боевых топоров (Шнуровой керамики), располагаются по холмам, господствуя над Сааракскими соляными копями и янтарной торговой дорогой по Эльбе, как если бы строители этих курганов брали пошлину с центральной германской торговли, как родственные им народы в Ютландии поступали с прибрежной торговлей. (Malmer M. P. Jungulolithische Studien. Bonn-Lund, 1961.)

Тюрингская культура Шнуровой керамики также имеет местные прототипы, как и две предыдущие группы культур Боевых топоров. Дело в том, что видна зависимость этой культуры от культуры Шаровидных амфор занимала большую часть территории прежней культуры Воронковидных кубков, а в центральной части делила территорию с культурой Шнуровой керамики. керамика в начальной фазе развития очень близка по типу энеолитическая культура Шаровидных амфор (3200 — 2800 г.г. до н.э.). По мнению большинства исследователей культура Шаровидных амфор стала следующим этапом в развитии восточной группы памятников культуры Воронковидных кубков.

Таким образом, предположение о происхождении культур Боевых топоров из Скандинавии, в особенности из Ютландии или из Тюрингии, что тоже соответствует нордическим прототипам с археологической точки зрения обосновано не хуже, а, может быть, лучше, чем южнорусское происхождение этих культур. Даже А. Л. Монгайт, чрезвычайно осторожный в своих суждениях, полагал, что взгляды исследователей, высказывавших предположение о происхождении культур Боевых топоров от саксо-тюрингской культуры Шнуровой керамики, не опровергнуты. (Монгайт А. Л. Археология Западной Европы. Каменный век. С. 279. 285.)

Мы не будем, следуя за представителями германской школы, выстраивать логически строгую и последовательную линию миграций индоевропейцев из Северной Европы в места их исторического обитания. Мы только наметим возможные направления таких миграций из Северной Европы или из Центральной Германии, используя археологический материал, показывающий удивительное сходство элементов культуры в далеко отстоящих друг от друга частях культурной Боевых топоров (Шнуровой керамики). Хотя возникновение этого сходства может объясняться целым комплексом явлений — общностью стадиального развития, культурной диффузией, межплеменными связями, однако фактор миграций также нельзя исключить.

Отряды представителей культуры Боевых топоров из Скандинавии или Центральной Германии, отправившись на юг, сначала могли не проникнуть южнее Магдебургских высот, так как на юге жили дунайские крестьяне.
Продвигаясь по следам своих предшественников из культуры  Воронковидных кубков, носители культуры Боевых топоров вошли в Дунайскую область, медленно просачиваясь между общинами дунайских крестьян, иногда поселяясь в них отдельными семьями или группами. Более крупные отряды культуры Боевых топоров из Скандинавии, напав на дунайские деревни, разрушали их, соорудив собственные поселения.
Воинственные мигранты культуры Боевых топоров могли продвинуться южнее и достичь восточных склонов Альп. Часть из них могла пройти ещё восточнее, так как каменные боевые топоры, подобные найденным в свайных поселениях на озёрах в Австрии и на стоянках в Баварии, встречаются в чистовых могилах Галиции.

Не стоит вслед за Густавом Коссинном прямолинейно утверждать, что с территории Дании или Центральной Германии, вторая волна народов культуры Боевых топоров проникла ещё дальше в Юго-
Восточную Европу, распространившись до долины Днестра и территории современной Украины. Отметим только, что в
Восточной Галиции и на территории археологической культуры Кукутень (Триполье) встречаются шаровидные амфоры, идентичные по форме и декору с посудой, найденной в Центральной Германии. (Child V. G. The Down of European Civilization. Fig. 114. 110)

В долине Верхней Волги культура племён Шнуровой керамики  представлена Фатьяновской культурой (III тыс. до н. э.) бронзового века. Там открыты кладбища индивидуальных могил, устланных камнями, которые очень похожи на могилы Ютландии. Они содержат кремниевые долота, шейные ожерелья, составленные из зубов животных, вазы со шнуровым орнаментом, не
очень отличающиеся от ваз из шведских могил культуры Боевых топоров и сами боевые топоры. (Крайнев Д. А. Памятники фатьяновской культуры. Москва, 1963.)

Финский исследователь А. Талльгрен усматривает здесь ещё одну миграцию воинственных нордических племен из Скандинавии, может быть, через Восточную Пруссию или Финляндию к Центральной России. (Tallgren A. M. L’age du cuivre en Russie Central // Suomen Muinaismistoyhdistyksen Aikakauskirja. Helsingfors, XXXII.)

Продолжением Фатьяновской культуры на Кавказе он считал блестящую культуру медного века на Кубани, который А. Талльгрен датировал временем между 2000 и 1500 гг. до н. э. (Tallgren A. M. Studia Orientalia Fennica, 1925. P. 340)

Г. Чайлд, отнюдь не сочувствующий крайним взглядам германистов с их убежденностью в превосходстве индогерманской расы, отмечал наличие на Кавказе погребений, очень напоминающих нордическую мегалитическую архитектуру. В качестве примера он приводил два
любопытных двойных дольмена на Кубани, которые идентичны по форме с одним дольменом, раскопанным в Баальберге в долине Заале, и содержат очень похожие вазы (Child V. G. The Down of European Civilization. Eigs. 61, 62, 63)

Оба историка, и Талльгрен, и Чайлд, полагали, что медь, которой так богаты кубанские курганы, происходит из Месопотамии и что само исполнение мегалитических предметов также выдаёт месопотамское влияние. (Tallgren A. M. // Finskt Museum, 1924. P. 25; Child V. G. The Aryans. P. 176.Ill)

Тем не менее оба историка не считали невероятным, что дольмены и курганы Кубани могли быть построены по приказу какого-нибудь нордического вождя из Германии. Позднее подобные своеобразные мегалитические могилы появляются южнее Кавказа — на Каспийском побережье.

«Здесь, — писал Чайлд, — если нам нравится, мы можем видеть авангард нордических захватчиков, приближающихся к Ирану, чтобы стать иранцами».

Таким образом, по мнению Чайлда, скандинавская гипотеза
происхождения и рассеяния индоевропейцев достаточно хорошо обеспечена археологическим материалом.

«Она является, — писал он, — самым понятным и последовательным синтезом индоевропейских народов, который когда-нибудь был предложен».

Эта точка зрения Чайлда получила подтверждение в достаточно недавнее время (1989 г.) на основе археологического исследования опять-таки кавказских материалов.

А. Д. Резепкин проанализировал материалы могильника «Клады», полученные в результате восьмилетних работ Майкопского отряда Кубанской экспедиции ЛОИА АН СССР, которыми он руководил, в
одноименном урочище близ станицы Новосвободной. На основе этого анализа Резепкин, во- первых, дал свою датировку Майкопской культуры, согласно которой, начало майкопской культуры как по северным, так и по южным связям можно отнести ко времени последней трети IV тыс. до н. э., а конец ее бытования к XXV в. до н. э.

А. Д. Резепкин пришёл к выводу, что памятники новосвободненской группы, являясь составным компонентом Майкопской культуры, имеют не автохтонное, а пришлое происхождение. Ближайшие аналогии погребальному обряду и инвентарю автор обнаружил в круге ранних этапов мегалитических культур Воронковидных кубков Центральной и Северной Европы. Это чернолощеная керамика специфических форм: кубки, амфоры, реже миски. Очень часто присутствуют элементы мегалитических конструкций: кромлехи, крепиды, заклады, гробницы, ящики, панцири.

На стенах одной из гробниц в «Кладах» была обнаружена роспись, где изображены лук и колчан. Единственная аналогия этому сюжету — гравированные и затертые краской изображения лука и колчана на стене гробницы из Лейне-Гелич близ г. Халле в Германии. (Резепкин А. Д. Северо-Западный Кавказ в эпоху ранней бронзы (по материалам погребальных памятников новосвободненского типа). Ленинград, 1989. С. 22. 179.)
По мнению Резепкина, блок культур с чернолощеной керамикой и мегалитическими традициями имел своей отправной точкой Центральную и Северную Европу. Новосвободненнская же группа являлась его юго-восточной частью, под влиянием которой оказались носители передневосточного компонента Майкопской культуры.

В заключение Резепкин высказывает предположение о индоевропейской принадлежности блока культур с черно-лощеной керамикой, корни которого, по его мнению, восходят к кругу культур
Воронковидных кубков Центральной и Северной Европы.

«Проблема происхождения культур Воронковидных кубков (4000—2700 гг. до н. э.) эпохи позднего неолита, есть проблема происхождения индоевропейцев», — замечает Резепкин.

Возвращаясь к Г. Чайлду, следует сказать, что он не исключал возможности существования и Южнорусской гипотезы происхождения индоевропейцев, но всё равно он считал индоевропейскую культуру нордической культурой и выделил два самых существенных для неё момента:

1) «Где бы, — писал он, — нордическая культура ни зародилась, на берегах Чёрного моря или Северного моря, её авторы выросли из первоначально бедной и незначительной группы в господствующую силу в западном мире»;
2) согласно Чайлду, «победоносная экспансия нордической культуры, каким бы ни было её происхождение, является доминирующим фактом европейской протоистории от 2500 до 1000 г. до н. э.» (Child V. G. The Aryans. P. 200.)

Эти два приведенные выше положения Г. Чайлда  вполне соответствуют скандинавской гипотезе. В самом деле в Скандинавии и Северной Германии цивилизация бронзового века являлась прямым продолжением цивилизации каменного века, которая продолжала развиваться без изменения этнического состава и без перерывов в культурной традиции, правда, получив мощный стимул благодаря торговле с Британией, Богемией, Венгрией и Италией. И нужно
отметить, что последующая эволюция искусств и ремесел в Швеции, Дании и Северной Германии была гораздо более быстрой и блестящей, чем во Франции или Испании.

Когда североевропейские племена в результате обмена получили достаточное количество бронзы, которой на севере сначала не хватало, там появилась высокоразвитая бронзовая индустрия, и были созданы замечательные изделия, украшенные сложным орнаментом, в котором важнейшее место занимала спираль. Многие вещи на Севере сделаны более изящно и искусно, чем на юге Европы или на востоке. Типы вещей северного бронзового века своеобразны и встречаются только в Швеции и в Дании. Найдено много, металлообрабатывающих мастерских с литейными
формами, полуфабрикатами, соплами, тиглями и т. п. (Монгайт А. Л. Археология Западной Европы. Бронзовый век. С. 99-100)

Кроме тончайшего литейного орнамента, бронзовые изделия  украшали вставками из других материалов, в том числе янтаря и стеклянной пасты. Известно было также золочение: позолотой покрыты тончайшие бронзовые сосуды и роскошные вотивные топоры.

В большей части Северной Европы в погребальном ритуале бронзового века главную роль играл курган. Под ним хоронили иногда в каменном ящике или камере, иногда—в деревянном гробу.
Курганы насыпали больших размеров (высотой от 2 до 4 м и диаметром от 15 до 25 м, но иногда высотой 5 м и диаметром 40-50 м). Насыпь была земляной, а на Скандинавском полуострове, как правило, из камней. Находились курганы на возвышенных местах, чаще всего на морском побережье. (Hagen A. Norway. London, 1967.)

В заключение следует привести мнение М. Наварро о своеобразии культуры бронзового века в Северной Европе, которое подытожит археологические свидетельства в согласии с мнением других  исследователей. По мнению Наварро, начиная со второй фазы так называемого Монтелианского бронзового века (ок. 1500 г. до н. э.), в Нордической зоне — в Южной Швеции, Дании существовала «самосодержащая» и бесспорно непрерывная культура.

«Нет археологических свидетельств, — пишет Наварро, — в пользу вторжения в Нордическую зону какого-либо народа после 1500 г. до н. э. В самом деле, начиная с этой даты, если не раньше, свидетельства указывают на движения народов, выходящих из этой зоны, а не входящих в неё». (Navarro М. A. The Early home of the Celtic Peoples // САН. V. VII. Cambridge, 1928. P. 66.)

Теперь посмотрим, как соотносился с Нордической зоной и исходившими из неё миграциями район Юго-Западной Германии в Центральной Европе, который, по наиболее общераспространенному представлению, является прародиной кельтов. Действительно, установлено, что в Центральной Европе прослеживается последовательная линия развития археологических культур, которая ведёт к историческим кельтам.(Navarro M. A. The early home of the Celtic peoples VIII. Cambridge, 1928. P. 54.)

В этногенезе кельтов вырисовываются два основных элемента — курганная культура бронзового века и культура «Полей погребальных урн», опирающаяся на старую базу курганной культуры. Носителей культуры Полей погребальных урн называют протокельтами, а с собственно кельтами связывают два последующих периода,
представляющие европейский железный век: Гальштатский период и Латенский период.

Однако верную мысль высказывает, на наш взгляд, Я. де Фриз, помещающий прародину кельтов в эти же места и тем не менее замечающий:

«Над областью, позднее называемой кельтской, прокатились такие волны переселений, так много рас здесь боролось, теснилось и селилось, что мы не можем рассматривать кельтское сообщество как нечто единое, существовавшее здесь изначально». (De Vries J. Kelten und Germanen. Bern-Munchen, 1960. S. 38.)

Де Фриз, пытаясь выяснить, откуда шло наиболее сильное давление на будущую кельтскую область, обращается к рассмотрению причин и направлений кельтских миграций. По представлениям автора, большие переселения не предпринимаются ради завоеваний или военных
приключений.

Де Фриз считает, что родину покидают по более глобальным причинам: это перенаселение или мощное давление извне.

Поскольку распространение кельтов происходило на запад, восток и юг, но не на север, «поэтому, — спрашивает де Фриз, — не там ли (на Севере) следует искать этот центр давления?» (De Vries J. Kelten und Germanen, S. 31.)

Как известно, в процессе складывания европейской Курганной культуры важную роль играли народы культуры Боевых топоров и Шнуровой керамики, которые, если придерживаться скандинавской гипотезы, явились, естественно, из Нордической зоны. Затем нижнерейнская Курганная культура как результат слияния чисто северных элементов с западно-европейскими (культура колоколовидных кубков) и центрально-германскими (унетицкая культура) развивалась более или менее стабильно с конца каменного века вплоть до Гальштатского периода. (De Vries. J. Kelten und Germanen. S. 35. САН. V.)

Установлены три стадии вторжения народов Нордической зоны в район Нижнего Рейна и в Северо-Западную Германию с начала Гальштатского периода на протяжении около 500 лет — примерно с 900 до 400 годы до нашей эры. Сначала — с 900 по 800 г. до н. э. они подошли к
западному Тевтобургскому лесу и заняли долину Верхнего Липпа. С 800 по 700 г. до н. э. они стали хозяевами правого берега Рейна вплоть до района Дуйсбурга. Затем не позже 500 г. до н. э. они не только продвинулись на юг от Рудных гор, но пересекли Нижний Рейн и Маас.
Народы, относящиеся к культуре Боевых топоров, заняв высоты Южной Германии, и в этом месте образовали ядро культуры строителей курганов бронзового века.

Такую точку зрения высказывает Г. Чайлд. Значительно позже она была поддержана Я. де Фризом, который по поводу происхождения южнонемецкой курганной культуры пишет:

«Носителями этой культуры курганных погребений были создатели шнуровой керамики, рослые долихоцефалы, вооруженные сверлеными боевыми топорами» (Child V. G. The Aryans. P. 176.)

Им же, в конце концов, может быть приписано и создание северо-западной галып-татской цивилизации, поскольку керамика показывает непрерывность в развитии и однородность этнического состава, существовавшие между культурами среднего бронзового и раннего железного века.

Рис. 12. Наскальное  изображение проишествия — четырёхколёсная повозка, запряжённая двумя лошадьми, между ними оглобля. Кони оторвались от повозки и понеслись. Слева стоят в растеренности три человеческие фигуры с поднятыми руками. (Валькамоника, Италия, VII в. до н. э.)

Впрочем, полагают, что в создании Гальштатской культуры Центральной Европы частичную роль сыграли иллирийцы, пришедшие с юго-востока и способствовавшие смешению и перемещению Гальштатской народности Центральной Европы.

Рис. 13. Наскальное  изображение охоты пяти человек, вооружённых дубинками, на оленя с большими ветвистыми рогами. (Валькамоника, Италия, VII в. до н. э.)

 

Де Фриз к археологическим исследованиям добавляет антропологический анализ находок, происходящих из кельтской исторической области. В результате этих изысканий он приходит к выводу, что под именем кельтов соединились несколько расовых и культурных групп. К ним принадлежали долихоцефалы нордического типа из Северной или Центральной Европы, брахицефалы из Юго-Западной Германии. (De Vries J. Kelten und Gemanen. S. 44.)

Более точные исследования остатков скелетов во Франции показали, что со времени позднебронзового века долихоцефальные элементы с востока проникали во Францию и что эти волны становились сильнее в Гальштатский и латенский периоды. Изначально господствовавшая во французском неолите альпийская раса, судя по свидетельству могильных находок, большей частью была оттеснена в направлении Атлантического побережья. Однако старое альпийское население не ушло всё без остатка. Могилы долихоцефалов происходили только из верхнего, господствующего слоя, но достаточно немногочисленного. По мнению де Фриза, кельтский этнический элемент, представленный этими могилами, принадлежал преимущественно к долихоцефальной расе и тем самым антропологически был родственно близок германцам.

Таким образом, археология и антропология подводят нас к тому, что в этногенезе кельтов  значительна доля участия нордического этноса. И если принять скандинавскую гипотезу происхождения индоевропейцев, то тогда свидетельство Аммиана Марцеллина, выводившего
кельтов «с самых отдаленных островов и из зарейнских областей», и точка зрения К.Жюллиана, использовавшего эту традицию и помещавшего самую древнюю родину кельтов на Фризские острова, побережья Фрисландии и Ютландии, получают логическое обоснование.

Дале… Глава III. Религия и мифология древних кельтов.