Теории южного движения славян.

 Любор Нидерле. Славянские древности.
Книга первая. История древних славян. 

Часть II. Происхождение южных славян.
 Глава V. Теории южного движения славян.

Хотя прародина славян была расположена к северу от Карпатских гор, тем не менее известно, что в историческую эпоху большие группы славян обитали к югу от этого хребта и не только в Венгерской котловине, но и в областях восточных Альп и дальше почти по всему Балканскому полуострову.

Большие группы славян, обитавших к югу от Карпатских гор, двинувшихся к югу и тем самым отделившихся от северных славян, получили название южных славян в отличие от остальных, оставшихся на севере.

Когда именно произошло отделение южной ветви от общего ствола и к какому периоду относится продвижение и распространение славян этой ветви на юг от Карпатских гор и дальше к югу от Дуная – на этот вопрос отвечали различно. В решении этого вопроса определялись три направления1.

Учёные первого направления, опираясь на ряд доводов, считали теорию северной прародины славян ошибочной. Они определяли прародину славян не к северу, а к югу от Карпат, в области венгерского течения Дуная и на Балканском полуострове. Вследствие этого они считали, что самого факта проникновения славян с севера на Балканы не существовало. Перед ними не вставал вопрос, когда и как это произошло, ибо они считали, что южные славяне – предки будущих словенцев, хорватов, сербов и болгар – издавна обитали на своих исторических местах жительства. Это направление в историографии южного славянства отстаивает их автохтонность (от др.-греч. αὐτός «сам» + χθών «земля») — принадлежность по происхождению данной территории; представители его охотно называют себя «славянской» школой в противоположность другой школе – «немецкой», или «берлиновенской». С позиций автохтонности они высказывались и по вопросу о славянах в Германии.

Второе направление — «немецкое», было названо так потому, что его возглавили немецкие историки. Как в своих общеисторических трудах, так и в статьях, специально посвященных движению южных славян, они придерживаются данных истории и не признают в отличие от первого направления пребывания славян на юге до того времени, пока о них непосредственно не появляются сведения в исторических источниках. Если исключить все недостоверные сообщения, это означает, что славяне появились здесь лишь в VI веке. На этом основании общее заключение историков второго направления сводилось к тому, что южные славяне появились на юге от Савы и Дуная внезапно и только в VI веке, а к Дунаю, в Северную Венгрию, пришли незадолго до этого, во всяком случае не ранее V века.

Наконец, представители третьего направления, отрицая в принципе автохтонность славян, всё же заимствуют из него некоторые второстепенные доводы для доказательства пребывания славян в Венгрии (Уграх), в Альпах и на Балканах до V–VI веков, хотя об автохтонности их в этих областях говорить нельзя.

Однако в мнениях отдельных историков первого и третьего направлений имеется немало различий, связанных с тем, в какой степени и сколь критически они принимают доказательства. В зависимости от этого они определяют дату обитания славян к югу от Карпат. Одни идут вслепую и огульно принимают любой, самый предположительный, довод, другие более критически относятся к системе доказательств; первые, естественно, видят славян повсюду, другие же – лишь в определенных областях.

Остановимся подробнее на указанных трёх направлениях.

Представители первого направления в целом решали эту проблему очень просто, объявляя славянами все народы, известные в древности на юге, а именно иллирийцев, паннонцев, фракийцев, даков и гетов, македонцев или эпиротов и даже древнейших обитателей Греции.

Основываясь на исковерканных и искаженных названиях, которые они принимали в качестве славянских, они находили славян всюду: от Боденского озера и Венеции до устья Дуная и до Царьграда2. Всё якобы было когда-то славянским. Направление это получило широкое распространение уже в XVII и XVIII веках. В конце XVIII и начале XIX века, когда идея национального возрождения проникла в литературу славянских народов, этому направлению не сумели противостоять даже такие крупнейшие славянские исследователи и высокообразованные люди, как, например, П. Шафарик; да и ныне, когда история и лингвистика далеко продвинулись вперед, когда вполне разработан их научный метод, из научного обихода всё ещё не устранены книги, в которых мы читаем, что иллирийцы или фракийцы были собственно славянами.

Толчком к возникновению этого направления были уже известные нам аргументированные теории южнославянского духовенства, которое пыталось увязать древнейшую историю южных славян с деятельностью святых апостолов. Уже в раннем средневековье эти теории привели к возникновению предания о том, что сам св. Павел принес христианство хорватам3, а св. Иероним (умер в 420 году) создал славянскую письменность, так называемую глаголицу4.

Впоследствии из этого предания возникла теория, согласно которой древние иллирийцы и паннонцы были славянами и предками сербо-хорватов, теория, распространившаяся на Балканах настолько широко, что в X или XI веке была включена даже в традиции русских монастырей, а в XI веке записана одним из предшественников киевского монаха Нестора в начале первой Киевской летописи5. Эти представления и положили начало целому учению о дунайской прародине славян.

Из первых традиций и летописей это учение проникло во многие славянские и не славянские хроники: сначала в польские и чешские, затем более всего в хорватские.

Начались попытки обосновать эту теорию, провозглашенную сначала бездоказательно, открытиями всевозможных документов, якобы подтверждающих пребывание славян на Балканах с глубокой древности, иными словами – доказать принадлежность иллирийцев, фракийцев (даков, гетов) и даже итальянцев к славянам. Среди этих документов встречались иногда и фальсифицированные, к последним относятся прежде всего грамоты Александра Великого славянам и так называемая «привилегия Александра», данная (им) балканским славянам в Александрии во второй год его царствования, в которой великий император обещает славянам в благодарность за их службу господство над всеми народами Центральной Европы на вечные времена6.

Но больше всего привлекалось доказательств из области филологии: названия отдельных древних народов, древне-венгерская и балканская топография и, конечно, древние имена собственные толковались как славянские, даже ценой невероятных натяжек. Такой метод получил особое развитие главным образом у южных славян в XVIII веке и достиг здесь наибольшей абсурдности, в результате чего не только Венгрия и Балканский полуостров, но и такие отдаленные земли, как Италия, Малая Азия и Египет, – все превратились в некогда славянские области. И ничто не могло остановить сторонников этого направления! Ни возражения некоторых наиболее эрудированных историков и филологов (Занетти, Пейсонель, Тунман, Аделунг, Добровский, Энгель, Швабенау и другие), ни огромный авторитет П. Шафарика, который внёс изменения по этому вопросу в свои «Славянские древности» (изд. 1837 г.)7, не заставили сторонников этого направления пойти по более правильному пути. Приверженцы и почитатели Шафарика, вместо того чтобы принять его новую концепцию, отвернулись от него, упрекая его в том, что он изменился к худшему, и вместо «Древностей» придерживались его более раннего труда, идя ещё дальше, чем сам автор. Зачастую к этому присоединялись и славянские археологи.

Итак, XIX век также не избавился от школы автохтонности славян на юге, труды эти принесли славяноведению гораздо больше вреда, чем пользы. Лишь немногие сторонники автохтонности славян  сумели сохранить в своих теориях чувство меры и, несмотря на ошибочные выводы, не лишили свой труд некоторой позитивной ценности8. Большинство же их оставило труды, не представляющие никакой ценности. Некоторые из этих работ, авторы которых потворствовали настроениям славянской общественности, получили широкое распространение и большую популярность9.

Естественно, что это направление всегда встречало возражения, которые росли по мере совершенствования исторической и филологической науки в XIX веке. Противники этого направления отвергали все домыслы и этимологию и опирались лишь на достоверные известия и факты. Сила этого сопротивления не была, конечно, всегда одинаковой: одни исследователи подходили к этому вопросу более, другие менее строго, идя на некоторые уступки, но в целом почти вся современная немецкая историческая школа, а за ней и многие славянские учёные, выступая против автохтонности славян на юге, в течение последних десятилетий сошлись на том, что:

1) отвергается теория подунайской прародины славян;

2) отвергается теория славизма древних паннонцев, иллирийцев и фракийцев, к которым причислялись также северные даки и геты;

3) отрицается существование славян на Балканском полуострове, в Альпах и нижней Венгрии (Уграх) до VI века, поскольку источники не упоминают о них до того времени;

4) считается, что в основу всего толкования должно быть положено известие Иордана о том, что во время создания его «Истории Готов» (551 год) славяне распространились на территории, расположенной от города Новиодуна и Мурсийского озера (то есть от Мурсийских болот около устья Савы или Незидерского озера к Новиодуну в устье Дуная) вплоть до Днестра, а на севере до самой Вислы10.

Хотя, согласно общей концепции этой исторической школы, приход славян на Дунай, связанный с великим переселением германских народов, и имел место, однако это произошло лишь после ухода германцев из Германии и Венгрии. Только потом началось движение славян: часть их пошла на запад через Вислу, другая часть – на юг через Карпаты и в обход хребта к Дунаю.

Итак, славяне направились к Дунаю лишь после германцев и гуннов, однако движение их было столь быстрым, что они почти сразу заселили земли, оставленные их предшественниками. Только так можно объяснить неожиданное распространение славян, о котором сообщают в VI веке Иордан, Прокопий и ряд других историков.

Первой исторически установленной датой проникновения славян на Балканский полуостров сторонники этой школы считают год вступления на престол Юстиниана (527 год), основываясь при этом на свидетельстве Прокопия11. С этой датой совпадает и время первого упоминания названия «славянин» у Псевдо-Цезаря12.

Основными и руководящими трудами в этом направлении стали, в частности, труды К. Цейса, Е. Ресслера и главным образом К. Мюлленгофа, а в лингвистике – точка зрения Ф. Миклошича, отсюда и название «венско-берлинская» историческая школа, данное приверженцами автохтонности. Расхождения между сторонниками этой школы касаются лишь более точного определения времени, когда славяне достигли Дуная и Савы, когда они оттуда продвинулись на Балканский полуостров и когда начали его прочное заселение. Одни предполагали, что толчком к движению славян в Венгрию был приход гуннов и, в частности, переселения, начавшиеся после уничтожения гуннской империи в 453 году (так полагают Шафарик, Грот, Клаич, Маретич, Кос, Станоевич и Мюлленгоф), другие объясняли это приходом болгар в конце VI века, третьи – они наиболее многочисленны – связывали движение славян с нашествием аваров во второй половине VI века (Цейс, Кох, Бюдингер, Ресслер).

Таким образом, одни относят появление славян на Балканах к концу V или к началу VI века, тогда как другие не считают возможным датировать это событие ранее VII века. Но в целом все эти различия – второстепенного характера.

Что касается меня, то я не могу полностью принять точку зрения исторической школы. Не буду отрицать тот исторический факт, что великое вторжение славян на Балканы произошло лишь в VI и VII веках и что заселение полуострова нельзя датировать ранее первой половины VI века. Тем не менее я убежден, что общее движение славян от Карпат к Дунаю и к Саве началось не в V веке, а задолго до этого и что уже в I и во II веках н. э. славяне достигли, по крайней мере, отдельных областей Подунавья, а с III века начали заселять Венгерскую низменность. Стало быть, славяне не были автохтонными жителями в этих областях, не являвшихся их прародиной в том смысле, в каком о ней говорится в Киевской летописи и в вышеизложенных современных теориях, но из Прикарпатья они пришли сюда еще до V–VI веков и расселились лишь отдельными колониями среди более древних поселений иллирийцев и фракийцев, а позднее и между германцами и гуннами. Таков тезис, положенный в основу моей концепции первоначального развития южных славян и противостоящий, как видно, тезису автохтонистов и историческому тезису Мюлленгофа или Ресслера13.

Подкрепляю же я этот тезис, во-первых, некоторыми историческими документами, во-вторых, рядом древних топографических названий в Подунавье, славянский характер которых я считаю бесспорным. Правда, в областях, филологический характер которых в целом был не славянским (иллирийским, фракийским или дакийским), таких названий было немного, но они все же существуют. Сами по себе эти названия не могут, конечно, опровергнуть ту точку зрения, что на этих землях обитали первоначально паннонцы, иллирийцы, фракийцы, даки, являющиеся все без исключения народами не славянскими. Последнее не подлежит сомнению. Но как только в этих областях обнаруживается одно или несколько названий, славянский характер которых бесспорен, и если наряду с этим имеется также возможность допустить на основании других исторических данных, что существование здесь славян не только не исключено, но и вполне вероятно, то я рассматриваю каждое такое название как свидетельство наличия славянской общественной единицы (рода – общины – племени) на территории чуждой области. Такова единственная уступка, которую можно сделать сторонникам автохтонных теорий, ссылающимся на славянский характер ряда названий в Дакии, Паннонии или в Иллирии. Все это является доказательством лишь существования славян среди иллирийцев и фракийцев до V века, а отнюдь не доказательством славянства самих иллирийцев или фракийцев или автохтонности славян. Раннее продвижение славян к Дунаю в конце V века — уже a priori можно считать, что и славяне принимали участие в продвижении народов на юг в конце V века н. э.

История «великого переселения народов» показывает, что народы начали стекаться с севера к Дунаю уже с I века н. э.; они двигались главным образом из восточной Германии моравским путём и через западные Карпатские перевалы. Известно также, что еще до маркоманских войн к югу продвинулись лугии, обрии и часть лангобардов, а во время маркоманских войн – котины, осы, бессы, гермундуры, буры, вандалы, виктовалы, костобоки, карпы, аланы, роксоланы, бастарны и певкины14.

В 175–176 годах племя астингов оттеснило карпатских костобоков на Балканский полуостров15, а затем мы можем прочесть, что в 180 году какие-то «свободные даки» были отброшены от Карпат и поселены в Дакии16.

Затем в III веке с Вислы пришли гепиды и одновременно с ними из тех же областей массы скиров, герулов, ругиев и, наконец, племя лангобардов, бродившее долгое время перед этим в Прикарпатье. Всё племя карпов было переселено императором Галерием из области Карпатских гор в нижнюю Паннонию17. Причиной всех этих передвижений было, как в другом месте отмечает Юлий Капитолин18, вторжение северных варваров (superiores barbari). Это, однако, относится не только к готам, продвигавшимся с начала III века от нижней Вислы к Днепру, или лангобардам, но также, несомненно, и к активному продвижению славян, являвшихся здесь главным народом после отхода готов к Чёрному морю.

Ни Карпаты, ни Висла не остановили движения славян к Дунаю через горные перевалы и в обход гор. Нельзя представить себе славян в эту эпоху иначе, как в процессе внутренней и внешней экспансии.

Это постоянное переселение северных народов из Прикарпатья к Дунаю в I–V веках является само по себе, даже при отсутствии в истории непосредственных упоминаний о славянах, убедительным априорным доказательством того, что движение славян из Прикарпатья началось задолго до V века.

Другим безусловным доказательством этого является сам факт широкого распространения славян в VI веке. В тот период славяне одновременно появляются на огромной территории от Лабы, Заале, Шумавы и Альп на западе вплоть до Дона на востоке и от Балтийского моря и озера Ильмень вплоть до Эгейского и Адриатического морей, заняв, таким образом, пространство в пять раз большее, чем их прикарпатская прародина. Если бы распространение славянской волны произошло, согласно концепции Мюлленгофа или Ресслера, в очень короткий срок – с конца V до начала VII века, – то следовало бы ожидать, по крайней мере, оставления славянами своей прародины, как это произошло в Восточной Германии, когда из неё ушли готы, гепиды, лангобарды, вандалы и бургунды. Но у славян этого не было. Прикарпатская прародина осталась заселенной славянами. Это явление с наибольшей убедительностью заставляет меня отказаться от какой бы то ни было теории внезапного распространения славян. Это второе доказательство позволяет предполагать, что распространение славян шло гораздо медленнее, но зато в более раннее время, и что оно шло по всем направлениям, следовательно, и на юг. Ещё задолго до V века славяне двинулись за пределы своей прародины, но часть их оставалась там и после этого.

Таковы два основных априорных доказательства раннего продвижения славян к югу. Кроме того, мы располагаем следующими доказательствами, опирающимися непосредственно на данные истории и лингвистики.

Согласно приведенному выше точному сообщению Иордана от 551 года, славяне в первой половине VI века обитали по нижнему течению Савы и далее вниз по Дунаю, начиная от Савы и до самого устья.

Впрочем, пребывание славян в захваченных гуннами венгерских низинах (Среднедунайская низменность) ещё за сто лет до этого ясно подтверждается известием притора Приска о посольстве во главе с Максимином, отправленным в 448 году императором Феодосием к Аттиле, который находился в Венгрии19.

Приск, участвовавший в посольстве Максимина, описал весь путь, который проходил из Константинополя через Сардику (ныне София), Ниссу (Ниш) к Виминацию и дальше за Дунаем через три большие реки Дрикон (Темеш), Тигу (Бега? Марош?), Тифизу (Тисса) до средневенгерской степи, где в районе современной пештско-пилишской столицы находилась укрепленная ставка Аттилы. На этом пути послы встретились с людьми, которые угощали их пшеничным хлебом и медовым напитком, называемым «μέδοσ» — Медос.

Приск называет их скифами, то есть обычным в то время названием готов, но то, что это были не готы, следует из того, что Приск в упомянутом месте определенно отличает их как от гуннов, так и от готов, говоря, что этот народ легко овладевает не только родным языком, но и другими языками, а именно: готским, аузонским (латинским) и гуннским. Так как название медового напитка «μέδοσ» является не чем иным, как грецизированной формой общеславянского названия «мёдъ», то есть известного среди славян напитка – меда, то очевидно, народом, живущим рядом с гуннами, были славяне. Название «μέδοσ», употребляемое Приском, может относиться только к славянскому языку; если бы Приск слышал готское слово — «midus» и в греческой транскрипции было бы «μίθοσ» или «μίδοσ».

Славянский характер этого народа, оказавшегося под властью гуннов, доказывается ещё известием Иордана о погребении Аттилы. Когда умер этот царь, над его могилой совершили пышные погребальные обряды, и среди них обряд страва20. Слово «страва» нельзя объяснять, исходя из готского языка, как «таг» (от straujan – ausbreiten, греческое στρωννύναι), так как из всего контекста следует, что тут речь идёт о каком-то акте погребального обряда (concelebrare stravam ingenti comes-satione), а также потому, что Иордан – гот по происхождению – не принял бы слово «страва» за гуннское, если бы оно было готским. Известно, что у древних славян в обычае было погребальное пиршество, называемое «страва» (поминки); это доказывается существованием подобного обычая у поляков и чехов ещё в XIV и XV веках21. Следовательно, и при описании погребения Аттилы речь идёт, очевидно, о большом пиршестве, называемом среди тамошних славян «страва», и эти два слова – «страва» и «медъ» – служат достаточным доказательством того, что на среднем Дунае и нижней Тиссе во времена Аттилы, то есть в первой половине V века, обитали славяне, подчиненные гуннам.

Таким образом, мы отодвигаем дату пребывания славян на среднем Дунае к IV веку; у нас есть известия, относящиеся к тому же веку, объяснение которым можно дать, лишь принимая во внимание наличие славян в этих местах. Это известие о двух группах сарматов в Венгрии. Сарматы (языги), иранского происхождения, пришли с нижнего Дуная в Венгрию уже в 20–50 годах н. э. и здесь поселились. Их история – это ряд непрерывных сражений с Римской империей. Под 334 годом мы читаем, что в среде Сарматов (языгов) вспыхнула большая война, причем одна сторона, называемая в источниках servi Sarmatarum (ot δούλοι, οί οίκέται у Евсевия) или также Sarmatae limigan-tes, восстала, победила и прогнала за Дунай ранее «свободных» сарматов – domini, liberi, а также Sarmatae Ardara-gantes, Arcaragantes.22 Часть побежденных сарматов (язигов) была принята Константином на римскую землю (другая часть бежала в Дакию), а в низменности остались главным образом Sarmatae servi. Этот факт засвидетельствован еще в источниках конца IV и V веков. Затем название «сарматы» и здесь исчезает совсем и появляется название «славяне».

При описании событий 334 года речь идёт о борьбе двух больших групп, заселявших Венгерскую низменность. Если одна из них была свободной и властвовала над другой, несвободной, и если вместе с тем одна группа вела кочевой образ жизни, а другая была оседлой и обрабатывала пашни, разводя главным образом пшеницу23, то тогда ни у кого не возникнет сомнение, что кочевники, то есть иранские сарматы, подчинили себе в Венгрии народ другого происхождения, народ, занимающийся земледелием. Народом же этим могли быть только славяне, если учитывать их культурный уровень. Тот факт, что несколько десятилетий спустя мы видим тот же славянский народ на той же территории под владычеством гуннов, а несколькими десятилетиями раньше название народа венедо-сарматы встречается на Пейтингеровой карте в Венгерской низменности за Дунаем. Пейтингерова карта в дошедшем до нас виде относится к концу III века, о чем свидетельствуют прежде всего наименования народов на карте24, и мы не имеем никакого права считать упоминание легенды о венедо-сарматах в Венгрии25 или другие упоминания венедов в Бессарабии у устья Дуная припиской, сделанной в V или VI веке, тем более, что прежнее существование славян в обоих районах подтверждается и другими доказательствами. Наконец, автор, внесший якобы в VI веке в карту ex post запись о славянах, должен был бы записать их под обычным тогда названием Sclaveni.

Таким образом, обе записи Пейтингеровой карты являются сами по себе достаточным свидетельством движения славян к Дунаю в конце III века, так же как сообщение о борьбе двух групп сарматов может считаться вероятным доказательством существования здесь славян в IV веке, а сообщение, относящееся ко временам Аттилы, – свидетельством их пребывания в этом районе в V веке. Все связано одно с другим, название же сарматов сохраняется вплоть до VI века, когда всё уже стало славянским.

Итак, исторические источники упоминают славян на Дунае начиная с III века. Что же касается возможности пребывания здесь славян ещё раньше, во II и I веках, то тут мы не располагаем достоверными историческими известиями, и нам остаются, в лучшем случае, лишь предположения. Так, например, весьма вероятно, что традиции, благодаря которым в славянской мифологии появилось и было сохранено имя императора Траяна26, были порождены связями славян с Траяном в Дакии во время его походов 101–102 и 105–106 годов; возможно также, что летописная традиция о нападении на придунайских славян27 относится к этим великим походам римлян в начале II века. Впрочем, Леон, опираясь, очевидно, на реальную традицию, отмечает в «Тактике»28, что римляне воевали со славянами ещё в нижнем Задунавье до того, как славяне перешли Дунай. Это может относиться только к Дакии и, очевидно, к тому периоду, когда Дакия была покорена Римом или хотя бы была подвластна ему (106–275 г.г.).

Итак, хотя ни одно из этих известий не даёт определенного доказательства пребывания славян на Дунае во II и I веках, они увеличивают все же возможность такого предположения. Эту возможность ещё более усиливает разбор нескольких подунайских топографических терминов.

Общая номенклатура венгерского Подунавья не славянская, на западе основу её составляли паннонско-иллирийские элементы, на востоке же – фрако-дакийские, в которые с течением времени влились сарматские и тюрко-татарские элементы. Но в номенклатуре топографических терминов есть всё же названия явно славянского характера. Как форму, так и смысл их можно объяснить, лишь основываясь на славянском языке; они имеют аналогии в славянской топографии других областей, а частично сохранились в ней и по сегодняшний день.

Такими названиями являются прежде всего на западе lacus Pelsois — озеро Пельсо (Балатон — Balaton) Равеннского анонима (VII век) и Иордана, у Плиния Peiso, исправленное Pelso), у Аврелия Виктора Pelso29 – название, с которым можно связать только общеславянский apelativum слова «плёс» — pleso в смысле «стоячие воды», «озера». Затем у нижней Савы, между Дравой и Савой, уже во II–IV веках засвидетельствовано название современной реки Вуки, старославянское название Волка, то есть «Волчья река», название, имеющее много аналогий среди славянских названий рек, а именно: у Диона Кассия (Οΰολκος), на Пейтингеровой карте (Ulca), у Аврелия Виктора (Hiulca), в Иерусалимском итинерарии (Ulcus), ко всему этому следует прибавить ещё Ulca в панегирике Эннодия 488 года30.

Другим, еще более показательным славянским названием в этих местах является название реки Врбас — Vrbasu (см. современный приток Дуная Врбанья). Уже у Плиния (III.148) мы находим упоминание Urpanuśаа, но славянское происхождение этого названия еще не установлено. Зато на Пейтингеровой карте около устья (Дуная) (segm., VI, I) мы находим наименование Врбате; эта обычная на карте аблативная форма образована уже не от древнего Urpanus, а от славянской формы «Врбас»31. Наличие же других древних названий, таких, как Плива, приток Врбаса (у Антонина – Pelva) или insula-Metubarris у Плиния (III. 148), которое Первольф считает транскрипцией славянских слов Межу барами (то есть «между болотами» – ср. серб. Metjypey), я не считаю достаточным доказательством пребывания славян на Дунае. Наименование Civitas Pistrensis, упоминаемое Аммианом Марцеллином в Паннонии32 под 373 годом, образовано также от славянского названия какой-то реки Бистры, так как подобных наименований очень много, главным образом на альпийской территории славян. См. также реку Bustricius от славянского названия Быстрица у Равеннского анонима (IV.19).

Другая группа явно славянских названий находится в венгерском Задунавье, главным образом в современном нижнем Банате. Прежде всего здесь уже с начала II века н. э. несколько раз засвидетельствовано название современной реки Чёрной, впадающей в Дунай с севера около Ршавы. Название Чёрная в противоположность Белой очень часто встречается в славянской номенклатуре рек, особенно в карпатских областях. Подобное же название поселение Tsierna в устье реки Чёрной, что засвидетельствовано двумя вотивными надписями II века, найденными в Мехадии и у Апула (Альба Юлия) в форме statio Tsiernen (sis), municipium Dierna, а также на трёх кирпичах, найденных в Сербии и Болгарии (Dierna)33, потом у Птолемея (πόλις Διέρνα) на Дунае под Виминацием, у Ульпиана в начале III века (in Dacia Zernensium colonia a divo Traiano deducta), на Пейтингеровой карте (Tierna), в Notitiae dignitatum IV века – Transdiernae (пункт, расположенный на другом берегу Дуная), смотри, наконец, ещё у Прокопия крепость Зерна (φρούγιον Ζέρνης) между пунктами Новая и Понтес на Дунае34. Если считать, что в устье современной реки Чёрной колонистами Траяна было заложено поселение Tsierna, то очевидно, что эти колонисты, пришедшие, согласно Ульпиану, из Дакии, были славянского происхождения, и именно они дали реке обычное славянское название, перешедшее затем и на поселение.

Другим не менее выразительным названием является славянское наименование находящейся поблизости речки Брзавы, притока Темеша (от славянск. бързъ – быстрый); она упоминается также в качестве названия римского поселения Берсовия, расположенного на пути из Виминация к Сармизгетузу, не только на Пейтингеровой карте в месте пересечения дороги и Брзавы, но уже в начале II века у грамматика Присциана в форме Berzobis35. В развитие доказательств можно было бы привести для Дунайской низменности I и II веков название Тиссы в составной славянской форме Потиси; у Страбона Πάρισος, исправл. Πάθισος, у Плиния Pathissus amnis36; затем название реки Грон – Γρανούας у Марка Аврелия в конце II века37.

Итак, очевидно, что здесь имеется определенная группа хотя и немногочисленных, но достаточно убедительных наименований, упоминаемых в источниках с I по IV век н. э. в трех местах: у Блатенского озера, на нижней Саве и в нижнем Банате. Приведенные выше доводы говорят, что присутствие славян в указанных местах не только вероятно в I и II веках, но начиная с III и до V века оно непосредственно подтверждается, то названия Pelso, Vulka, Vrbas, Tsierna, Bersovia, Γρανούας, Pathissus – все без исключения представляются мне следами славянских поселений и племён. Славяне проникли в области Дуная и Савы уже в начале нашей эры, но, конечно, лишь на отдельные участки, образовав как бы большие и малые славянские поселения в чуждой, иллиро-фракийской и сарматской среде. Именно потому, что речь здесь идёт о крае, в который славяне проникали постепенно, появление в нём единичных славянских названий представляется совершенно закономерным и бесспорным.

Суммируя все вышеприведенные свидетельства, как исторические, так и топографические, мы приходим к заключению, что все они, дополняя друг друга, опровергают тезис о внезапном переходе славянами Карпат и выходе их к венгерскому Дунаю лишь в V веке, а к нижнему – в VI веке; наоборот, все эти данные позволяют говорить о проникновении разрозненных славянских групп в среду иранских сарматов, иллирийских паннонцев и фракийских даков уже в I–II веках н. э. Под влиянием массового переселения прикарпатских народов продвижение славян к Дунаю значительно усилилось  III веке, и в IV–V веках северное Подунавье было полностью заселено славянами.

Нельзя представить себе, чтобы всё это произошло внезапно, в короткий срок, незадолго до того времени — 551 года, когда Иордан привёл в своём историческом труде цитированное выше сообщение, из которого исходят те, кто не хочет признать более раннее появление славян на Дунае.

Движение славян на Балканский полуостров и его оккупация.

Если имеются известия, свидетельствующие о пребывании славян в I–IV веках н. э. на среднем Дунае и Саве, то нет никаких позитивных фактов, подтверждающих пребывание их в эту эпоху на самом Балканском полуострове, южнее Дуная и Савы. Хотя М. Дринов, а за ним некоторые его последователи38 пытались доказать и это, однако эти доказательства были неубедительными.

Весьма вероятно, что в волне вторжений древних германцев или гуннов на Балканский полуостров были также отдельные группы славян и даже целые славянские племена, однако достоверных сообщений об этом мы не имеем. В своё время я верил известию Моисея Хоренского, согласно которому готы, теснимые в 376 году гуннами, вытеснили из Дакии на другую сторону Дуная 25 славянских племен39. Однако значение этого известия я переоценил40, так как оно является единственным и не подтверждается другими известиями. К тому же, время, когда оно возникло, и то, как оно попало в географию Моисея, остается совершенно неясным. Нельзя обращаться и к сообщению Константина Багрянородного относительно нападения славян-аваров в 449 году41 на Салоны, так как здесь Константин, очевидно, перепутал нашествие готов в в 449 году с завоеванием Салоны славянами в первой половине VII века, вероятнее всего – в годы правления императора Фоки (602–610 г.г.).

И, наконец, даже географические названия, встречающиеся на римских картах  III–IV веков и которые для многих представлялись славянскими42, таковыми не являются. Во всяком случае, их славянский характер нигде не выступает с достаточной убедительностью. Скорее уж некоторые географические названия из книги Прокопия «περί κτισμάτων» внешне сходны как в написании, так и в звучании с аналогичными славянскими названиями, например Στρέδην — Стредин, Δόλεβιν — Долевин, Βράτζιστα — Вратзиста, Δέβρη — Деври, Βελέδινα — Веледина, Ζέρνης — Зернис, Βέρζανα — Верзана, Λάβουτζα — Лавотза, Πέζιον — Пезион, Κάβετζα — Каветза43, но это уже источник второй половины VI века — после 560 года, когда возникновение славянских поселений на Балканском полуострове не вызывает никаких возражений. Впрочем, даже эти наименования не так убедительны, как названия Чёрная, Плёсо или Брзава – на севере.

Итак, достоверного доказательства прихода славян на Балканский полуостров до конца V века нет. Весьма вероятно, что в набегах на полуостров карпов, костобоков (176 год), гепидов, готов, сарматов и гуннов в течение II–IV веков принимали участие и славяне. Можно допустить, что при этом отдельные отряды или роды могли уже тогда в виде исключения задержаться здесь и осесть на местах древних поселений или в покинутых и разрушенных крепостях, но и в этом случае нет никаких оснований полагать, что Балканский полуостров был заселен славянами до VI века. Первые прямые и бесспорные известия о движении славян через Саву и Дунай появляются лишь в VI веке, и все византийские историки уверены, что славяне, наступавшие в VI и VII веках, являются новыми завоевателями, новым народом, который до этого жил в Задунавье44.

Первой датой проникновения славян на территорию Византийской империи считается обычно 527 год, то есть год вступления на престол Юстиниана, так как о его правлении Прокопий определенно говорит (рассказывая об Иллирии и всей Фракии) следующее: ««Ουννοί τε καί Σκλαβηνοί καί ’Άνται σχεδόν τι άνά παν καταθέοντες ετος έξ ου ’Ιουστινιανός παρέλαβε τήν ‘Ρωμαίων αρχήν, άνήκεστα εργα είργάσαντο τούς ταύτη άνθρώπους»»45.

Однако дата эта неверна, и мы можем на основании некоторых данных отнести приход славян к более раннему времени, ко времени правления Юстина (518–527 г.г.), предшественника Юстиниана. Прежде всего Прокопий при описании событий 550 года вспоминает о поражении славян от римского полководца Германа,  ещё во времена Юстина46. Вторжение готов в 517 и 530 годах в Фессалию, Эпир и Иллирию, о котором говорит Комит Марцеллин, можно с наибольшей вероятностью отнести к вторжению славян, так как Марцеллин отличает в своём тексте гетов от болгар, гуннов и готов47.

Прокопий в сочинении о постройках Юстиниана, описывает замечательные работы по восстановлению укрепленных линий, которые провел Юстиниан вскоре после своего вступления на престол, упоминает о двух крепостях: «’Άδινα» — Адина  и «όχύρωμα Οόλμιτών» — Ульметон, в которых были в то время славяне, во второй из названных крепостей длительное время находились «варвары и славяне» : βαρβάρων δε Σκλαβηνών έπί χρονοΰ μήκος εκείνη τάς ένέδρας πεποιηκότων48.

Нам неизвестно, существовала ли крепость Адина и где она находилась. Вероятно, это искаженная форма от ’Άλδινα – Алдина, крепости на Дунае близ Силистрии; крепость Ульметон, обозначенная в другой латинской надписи как vicus Ulmetum49, находилась в Добрудже севернее линии Аксиополис (Черновода), Томис (Констанца), и её остатки были раскопаны недавно румынским археологом Василием Парванем. К сожалению, следов пребывания здесь славян не найдено.50.

Начиная с 527 года набеги славян на римлян стали повторяться все чаще и чаще, а также приобретать всё большие размеры, будучи поддержаны одновременными нападениями гуннов, болгар и аваров. Юстиниан, вступив на трон, хотел для защиты своих границ от опасности с севера построить грандиозную оборонительную систему из нескольких линий крепостей с постоянными гарнизонами; эти линии должны были доходить до «длинной стены» (μάκρον τείχος), которую построил незадолго до этого, в 512 году, Анастасий перед Константинополем (от Селимбрии до Деркоса). Эта система крепостей была частично возведена заново, частично восстановлена (см. перечисление крепостей в сочинении Прокопия «περί κτισμάτων», кн. IV), однако в империи не было необходимого количества войска, чтобы занять растянутую оборонительную линию и преградить путь неприятелю. Правда, в нескольких больших гарнизонах было достаточное количество имперского и союзных варварских войск федератов (φοιδεράτοι), но между отдельными крепостями оставались очень большие слабо защищенные участки, да и само войско не было благонадежным. Именно поэтому северодунайских варваров – славян, болгар, гуннов и аваров – очень мало заботила имперская оборона, о чём достаточно ясно свидетельствует история царствования Юстиниана и его преемников.

У Дуная, бывшего de facto ещё границей империи, жили в Паннонии лангобарды, в центральной Венгрии – гепиды, далее, на нижнем Дунае – остатки гуннов и болгары. Однако повсюду рядом с ними обитали славяне, главным образом, в области среднего Дуная и в современной Валахии. Это была специфически славянская территория – Σκλαυινία – Склавиния того времени, к ней около самого устья Дуная в Бессарабии присоединялась область славянских антов, отличаемых от собственно славян.

Нашествия славян стали чувствоваться сразу же после вступления на престол императора Юстиниана, затем в 530–533 годы нашествия славян утихли, но в 545 году они вновь начали наступление во Фракии, в 547–548 годах – в Иллирии и Далмации, где славяне достигли Дурреса – Эпидамна, в 548–549 годах – в Италии, в 549 – вновь во Фракии, в 550 – в Нише, в 551 году – в Иллирии; потом наступило затишье, и вновь сильное вторжение во Фракию вплоть до длинной стены Царььграда, в Солунь и в Грецию. В этом нашествии вместе со славянами принимали в последний раз значительное участие гунны (котригуры). Однако, вскоре у славян появился новый сильный противник и в то же время новый союзник — это были авары.

 Авары – племя тюрко-татарского происхождения, начавшее продвигаться незадолго до этого из Азии в южную Россию и проложившее себе дальнейший путь сквозь земли гуннов и славянских антов, неожиданно появилось у Дуная под предводительством кагана Баяна. Уже в 558 году император принимал аварских послов и весь Царьград сбежался смотреть на «народ арабозон» -«έθνος παράδοξον». Послы требовали предоставления аварам мест жительства на территории империи. Император испугался новых пришельцев и сумел с помощью даров и обещаний отсрочить опасность до конца своего царствования – 565 года. Однако как только он умер и на престол вступил император Юстин II (565–578 г.г), отказавшийся от выплаты дани, наступил ряд больших аваро-славянских войн с Римом, неоднократно потрясавших вплоть до 626 года как основы римской империи, так и оборону самого Константинополя. Сначала бои шли за Сирмий (современная Митровица на Саве), которым во что бы то ни стало хотел овладеть каган Баян, занявший уже Паннонию. Однако это ему удалось лишь в 582 году. 

Авары вместе со славянами участвовали в больших военных походах в глубь Балканского полуострова, направленных против Солуни и Греции. Всё это происходило в годы правления Юстина и его преемника Тиберия (578–582 г.г.). Особенно памятно вторжение славян и аваров в Грецию в 577–578 годах, и самое мощное вторжение в 581 году, следствием которого была первая длительная оккупация, засвидетельствованная современником этих событий сирийским хронистом Иоанном Эфесским, писавшим в 584 году: славяне – «проклятый народ» – покорили в 581 году многие городи и крепости, опустошили край, перебили население.

«И вот, – говорит Иоанн, – ещё и теперь (то есть в 584 году) они живут в римских провинциях без забот и страха, грабя, убивая и сжигая нажили они богатство, у них есть золото, серебро, стада коней и много оружия, и они научились вести войну лучше, чем римляне»51.

Войны не прекратились и во времена императора Маврикия (582–602 г.г.), но разгорелись ещё больше, так как император отказал аварам в выплате дани, установленной Тиберием. Император был скупым, но вместе с тем храбрым и энергичным человеком. И, вероятно, он преодолел бы опасность, угрожавшую с запада, если бы всю первую половину своего царствования вплоть до 591 года не был занят тяжелой войной с персами на востоке. Это обстоятельство дало свободу действий славян и аваров на западе и первоначально слабую оборону империи с этой стороны. Нам известны новые большие вторжения в римскую империю в 582, 584, 585 и 586–589 годах, когда славяне и авары вновь проникли в Грецию и оккупировали её52. Новые нашествия на Солунь, описанные в первой легенде о св. Димитрии Солунском, также относятся к концу царствования Маврикия, вероятнее всего незадолго до 597 года53.

В это же время Славяне угрожали Северной Италии, о чем упоминается в посланиях папы Григория I, но энергичные действия императора Маврикия, закончившего в 591 году войну на Востоке, привели к значительным успехам и на Западе. Римские войска под руководством генералов Приска и Петра не только осмелели и неоднократно (в 593 и 597 году) переходили Дунай, проникая в глубь славянской земли, уничтожая там неприятеля54, но и добились в 601 году больших побед над аварами, гепидами и славянами в самом центре аварской империи, где-то на Дунае около Виминация и на Тиссе. Для империи эти победы не имели решающего значения, и вскоре наступил перелом. Когда на престол вступил Фока (годы правления 602–610), убивший Маврикия, во всех концах империи опять начались волнения, с которыми новый император уже не мог бороться. Реки Сава и Дунай перестали быть границей империи. Последним ее удерживал Маврикий, однако после него ворота настежь распахнулись перед натиском северных варваров; то же самое мы видим и в начале царствования Ираклия (610–641 г.г.).

Славяне напали на Италию в 600–603 годах, заняли Иллирию и Далмацию, славяне завоевали Салоны в 614 году (согласно Ф. Шишичу), напали на Солунь в 609 году, затем примерно в 632–641 годах славяне проникли в Истрию (611 год). Другие массовые вторжения во Фракию аваров и славян, достигших ворот Царь-града, относятся к 611, 618, 622 годам; они завершились стремительной атакой 626 года, когда море перед городской стеной Царьграда окрасилось кровью сражавшихся славянских мужей и жён55. Однако взять Царьград не смогли ни каган, ни славяне.

Это нападение запомнилось ещё и потому, что оно знаменовало конец аварского могущества. Конечно, причиной тому послужила не только эта неудача, за ней последовали и другие, аварское могущество было уже подорвано. В 623 году Само освободил чешских и словенских славян из-под аварского ига, в 635–641 годах то же совершил болгарский князь Кубрат; к этому времени относится, очевидно, и освобождение от аварского господства иллирийских славян – хорватов и сербов. После упадка аварское могущество уже так и не возродилось.  

Само собой разумеется, что столкновения более мелкого масштаба продолжались, но всё же атака 626 года — последнее большое нападение аваро-славян на Царьград. Затем наступления становятся слабее и реже. Да в них и не было необходимости, ибо несомненно, что в течение царствования Ираклия (610–641 г.г.) и его преемников Константа II (642–668 г.г.), Константина IV (668–685 г.г.) и Юстиниана II (685–695 г.г.) Балканский полуостров полностью был заселен славянами. Они пришли сюда с севера и окончательно здесь поселились. Нападения прекратились сами собой, поскольку нападавшие перестали возвращаться на север, а оставались постоянно на оккупированной территории. В VII веке понятие «славянская земля» не распространяется больше на земли, расположенные на север от Дуная, а лишь на центральные земли Балканского полуострова, прежде всего на Македонию и её окрестности.

Одним словом, в конце VII века оккупация Балканского полуострова славянами, включая Грецию и часть архипелага была завершена, а в 623 году славяне проникли и на Крит. Двести восемнадцать лет (с 589 года) римлянин не смел вообще показываться на Пелопоннесе. Так жалуется патриарх Царьграда Николай III (1084–1111 г.г.) в синодальном послании, адресованном византийскому императору Алексею I Комнину (греч. Ἀλέξιος Α’ Κομνηνός, 1056 — 15 августа 1118 г.г.).56.

Новый этнический состав населения в Венгрии и на Балканах.

Описанные выше вторжения оказали сильное влияние как на политический строй, так и на этнический состав населения Подунавья и Балканского полуострова. В связи с дальнейшим продвижением славян территория Римской империи, северной границей которой, после оставления Дакии в 275 году, стали Дунай, а с 453 года – Сава (её течение вплоть до поворота у Сирмия), продолжала уменьшаться. Могущество римлян падало все более и более, особенно после 601 года, когда Дунай в последний раз упоминался как граница в договоре Маврикия с аварами; значительная территория была отторгнута от империи. Хотя некоторые провинции и префектуры и значились номинально в официальном перечне земель империи, но фактически они уже не принадлежали ей. Когда же в VIII веке появилось новое деление на фемы, являвшиеся военными и гражданскими административными единицами57, господство империи (Ro-mania) ограничивалось уже полосой земли на побережье Эгейского моря, Грецией (также, собственно, лишь названием) и узкой полосой на Адриатическом побережье.

С потерей земель были тесно связаны и большие этнические изменения. Перед приходом славян весь Балканский полуостров подвергся частично эллинизации, частично романизации, причём граница между этими зонами влияний проходила приблизительно от Лиссы (Леш), южнее Скодры (Шкодер), через Призрен, Скопле, между Нишем и Белым Паланком на одной стороне и Кюстендилом, Пиротом – на другой, далее – севернее Враце и Никополя. Это видно по тому, какой язык преобладает в сохранившихся надписях58. Романизация северной области Балканского полуострова распространялась из двух центров:  из колоний и крепостей, которыми были покрыты берега Дуная и прилегающие области и из городов Далматского побережья, густо заселенного народами Италии, крупнейшими из этих городов были Салона, затем Эквум, Ядра (Задер), Нарона и Эпидавр). Отсюда романизация проникла, хотя и не везде равномерно, и до центральных областей Балканского полуострова. Нет сомнения в том, что и в центральных областях Балканского полуострова, особенно вокруг колоний, древнее местное население было сильно романизировано в VI веке. Это доказывается наличием остатков этого населения, о котором речь будет ниже.

Первым ударом по романизации было разделение Римской империи после смерти последнего императора единой Римской империи Феодосия I в 395 году, так как граница между двумя половинами империи прошла приблизительно по линии, соединяющей Котор с Белградом, причём на восток от неё латинский язык, хотя и удерживал ещё долгое время доминирующее положение (например, в армии), начал всё же с VI века уступать греческому языку.

Однако дальнейшая романизация и эллинизация, были невозможны ввиду того, что с распространением славянской экспансии здесь появились в VI и VII веках элементы новой культуры, хотя и невысокой, но сильной, здоровой и обладавшей необычайной творческой потенцией и способностью к ассимиляции. Правда, славяне охотно воспринимали достижения чужой, более высокой культуры и чужие обычаи, но при этом они не ассимилировались полностью и не теряли ни своего языка, ни специфических черт своей народности. Напротив, они сумели ассимилировать других. Огромные массы славян, завладев большей частью полуострова, прочно поселились здесь. Славяне частично уничтожили и вытеснили старое население59, частично его ассимилировали, так что от прежнего населения сохранились лишь совсем незначительные группы, главным образом в районах Балканского массива. После завершения славянской оккупации общая картина была следующей.

Греки удерживались лишь на побережье Чёрного моря на юг от Девельта (Develtos) и на побережье Эгейского моря. Правда, славяне в некоторых местах проникли и сюда, к морю, но были здесь немногочисленны (кроме окрестностей Солуни); только этим можно объяснить более позднюю эллинизацию всей южной и восточной Фракии. В дальнейшем основным ядром населения в Элладе всё же оставались греки, хотя и имеются некоторые известия о «славянизации» Греции, ибо ничем другим мы не можем объяснить относительно быстрое исчезновение славян, оккупировавших в VI веке Грецию и остававшихся там еще в VII и VIII веках. Но греческие колонии, захваченные на северном берегу Дуная в VII–VIII веках, славяне удержать не смогли60.

Романский элемент сохранился после прихода славян прежде всего на западном побережье в Далмации и в прилегающей к ней части Боснии и Герцеговины, а также в некоторых центральных областях, образующих отдельные оазисы среди основной массы славянских племён. Население западного побережья, говорящее по-романски, именуется в источниках романами (Romani) или латинами (Latini) , в отличие от ромеев (’Ρομαΐοι), то есть византийских греков.

Романов, живших во внутренних районах, славяне стали называть влахами (ед. число – влахъ) или, в отличие от латинов, – черные латины, Nigri Latini, Μαυρόβλαχοι, мавролахи, Morlachi, Morlacci, Murlachi  — это название удерживается до настоящего времени у подошвы горы Велебит. Далматские «романе» говорили сначала на южноиталийском диалекте, затем переняли венецианский, но с течением времени и они постепенно подверглись славянизации. Уже в IX и в X веках славяне проникли на это побережье, поселились около городов, население которых начало брать в жены славянок; так в результате мирного сосуществования были постепенно славянизированы последние романские острова Веглиа (Крк), Луссин (Лошинь), Арбо (Раб), и последние романские города Трогир, Сплит, Дубровник и Котор. В XVII веке здесь вообще перестали говорить по-романски, а в 1898 году умер на Крке последний человек, знавший ещё «таинственный язык», то есть последние остатки древнего романского языка61.

Романы, жившие во внутренних районах, появляются в источниках лишь в XI веке в южной Македонии, как влахи, но расселились они очень широко62. Их центром в XIII и XIV веках была древняя Фессалия, называемая Βλαχία, а также Μεγάλη Βλαχία, в отличие от которой древняя Этолия и Акарнания назывались Μικρά Βλαχία (Малая Влахия), а Эпир – Άνωβλαχία. Здесь они были сосредоточены главным образом по обоим склонам Пинда. Затем они упоминаются ещё в различных местах Македонии, в Древней Сербии, Черногории, Герцеговине и вверх до Велебит, а также дальше на востоке между Нишем и Софией. Все эти влахи были остатками древнего романизированного населения, вытесненного из романской области массовым продвижением славян на юг. Поэтому мы встречаем их больше всего на границе Греции. Другая часть была вытеснена с запада к Старой Планине и к Родопии, где до того времени их не было.

Часть романо-влахов на  внутренних территориях Балкан, подверглась позднее славянизации, название «влахъ» перешло в славянский язык и обозначало пастухов-горцев, живущих в горных селениях — katun. Другая же часть сохранилась и до настоящего времени на юге Македонии и на Пинде под названием аромунов (Aramani), мегленитов, цинцаров, аланов, куцовлахов, каракачанов. Каравлахами были более поздние пришельцы из Валахии63.

Формирование румынского народа на севере от Дуная тесно связано с этими романами-влахами центральных областей. Происхождение северодунайских румын древней Дакии очень сложно. В Дакии, несомненно, сохранились остатки древнего гетодакийского (фракийского) населения, а наряду с ними и остатки римских колонистов или романизованных даков. Затем там к ним присоединился значительный славяне, а также различные тюрко-татарские народности, но основное ядро составила, вероятно, группа романских племён, продвинувшихся из смежных областей Балканского полуострова, из верхней Мезии, Дакии (Dacia ripensis и Dacia mediter-ranea), Дардании; эти пришельцы в период средневековья продолжали продвигаться на север, соединив различные этнические элементы древней Дакии в новую этническую общность румын64. Однако их движение на север не прекратилось в восточных Карпатах, они двинулись дальше, в русинские и словацкие области, и остановились лишь в XVI–XVII веках, достигнув восточной Моравии, восточная часть которой, в свою очередь, получила от них наименование «Валахия»65.

Большинство оставшихся фракийских и иллирийских племён, сильно поредевших ещё до прихода славян66, постигла та же судьба, что и румын центральной части полуострова, – фракийцы исчезли совершенно. В VI веке источники в последний раз упоминают о фракийцах и о том, что в горах говорят ещё по-фракийски67, но затем фракийцы, за исключением бессов, исчезают из истории, и лишь некоторые племенные наименования, сохранившиеся у болгар, свидетельствуют о том, что славяне общались ещё с фракийскими племенами бессов, сапов и пайонов68.

Иллирийцы также совершенно исчезли, поглощенные славянами, в тот период, когда границы Болгарской империи во времена царствования императора Симеона расширились до берегов Адриатического моря. Но когда в 1041 году византийцы опять завоевали Эпир и уничтожили господство славян, древнее иллирийское местное население начало подниматься и выступать всё более и более определенно и самостоятельно под новым общим наименованием албанцев, арбанитов, арбанасов, бывшим в древности лишь локальным наименованием какого-то горного племени69. Эти иллирийские (или, согласно некоторым современным теориям, фракийские) албанцы уже тогда занимали территорию, начинавшуюся от границ современной Черногории, Призрена и Охридского озера и простиравшуюся на юг вплоть до Эпира.

Славяне, появившийся здесь раньше, были столь значительны среди иллирийских албанцев, что подтверждается многочисленной славянской топографической номенклатурой. Зато к северу от Савы древние паннонцы исчезли навсегда. Правда, Прокопий в VI веке употребляет ещё иногда старые термины «паннонцы», «далматы», «норики», «карны», но эти наименования относятся уже не к старым племенам, а к новым, поселившимся в те времена на альпийских землях, подобно тому как впоследствии наименование паннонцев применялось для обозначения то славян, то мадьяр70.

Хорватские славяне встретились на Саве с древними бревками, о том свидетельствует, название современных брайков, жителей верхней Кульпы, говорящих на кайкавском диалекте. Какова была дальнейшая судьба древних даков, нам вообще неизвестно, так как об этом никаких известий не сохранилось. Однако представляется вероятным, что часть древних даков, несмотря на полное опустошение их земель и неоднократные выселения в чужие области, сохранилась все-таки до прихода славян в неприкосновенном виде, другая часть романизировалась. Пополняемые в дальнейшем непрестанным притоком романов центральных областей Балканского полуострова, даки приняли участие в формировании будущего румынского народа. Нельзя поверить, что горные области древней Дакии были совершенно безлюдны в момент прихода сюда славян.

Племена, жившие на Балканском полуострове до прихода сюда славян, исчезли здесь почти бесследно. О каких-либо галлах в славянскую эпоху нет никаких известий, а на остатки иранских сарматов, когда-то переселенных сюда Константином  в 334 году, указывают лишь названия двух горных крепостей Σάρματες и Σαρμάθων71.

Хотя в III–IV веках значительное число германцев – особенно готов, поселилось в балканских городах, что засвидетельствовано речью Синесия к Аркадию в 399 году72, однако, в славянскую эпоху и после нее, от них остались лишь немногочисленные поселения.

Готы упоминаются в северной Далмации и позднее в окрестностях Никополя под Гаемом, где до IX века население говорило по-готски73; герулы, поселившиеся в 512 году около Сингидуна, упоминаются ещё в 626 году в связи с походом аварского войска против Царьграда74, так же как и гепиды, погибшие затем в боях с аварами, лангобардами и славянами в нижней Венгрии75. От бастарнов, около 100 тысяч человек переселенных императором Пробом на Балканский полуостров в 279 году, у Прокопия сохранилось лишь название одной крепости Βαστέρναν76. Остатками скиров можно, вероятно, считать ангискиров Иордана, поселившихся в Малой Скифии77. От лангобардов остался только один гарнизон в Апрехе (’Άπροι) между устьем Гебра и Пропонтидой78, а ругии в последний раз упоминаются в 452 году в двух южнофракийских поселениях (Бизии, Аркадиополе) недалеко от Царьграда79.

Почти все тюрко-татарские племена гуннов, появившиеся в конце IV века, отошли после поражения 453 года за Карпаты, Серет и Прут. Впоследствии, во времена славянских нашествий, к ним присоединились новые племена котригуров и утригуров, но после 558–559 годов (см. ниже, с. 180) они уже не представляли собой никакой опасности и в последний раз упоминаются во время наступления на Царьград в 626 году80.

Авары были многочисленнее гуннов, и они сдерживали натиск славян на Балканы вплоть до IX века. Появившись на среднем Дунае в 566–567 годах (см. с. 69), авары сосредоточились сначала в южной Паннонии, а затем на севере между Блатенским (Балатон — Пельсо-«плёс») озером и Венским лесом, где в VII и VIII веках была собственно Avaria, terra Avarorum (а также Hunnia, regnum Hunnorum), окруженная рядом больших укреплений (hringus)81. Отсюда поселения аваров распространились дальше к востоку от Дуная к Тиссе. Однако нет ни исторических, ни археологических доказательств того, что они жили в Чехии, в Моравии и среди альпийских славян82.

Эти земли подвергались лишь периодическим набегам из Аварии, авары брали с собой в чужие земли славян для набегов и грабежей, для того чтобы славяне воевали в первых рядах (befulci, bifulci)83.

Это тесное общение аваров со славянами нашло своё выражение и в том, что наименование аваров удержалось в северных славянских языках в слове «обря» – дикое и сильное сверхчеловеческое существо84.

Упадок аварского могущества начался в VII веке, в 623–641 годы, но только войны с Карлом Великим 791–799 годов привели к окончательному их покорению, можно сказать даже – уничтожению. Древняя аварская земля была опустошена и обезлюдела настолько, что даже в IX веке именовалась еще solitudines Avarorum – аварской пустыней, глушью85. Одна часть аваров искала убежища за Тиссой, другая осталась в Паннонии, но обе они не удержались ни здесь, ни там. В 822 году аварское посольство в последний раз появляется на сейме во Франкфурте, а в 873 году есть упоминание о крещеных аварах в Нижней Паннонии86. Затем авары растворились частично среди славян, частично среди мадьяр, занявших в конце IX века Венгерскую (Угорскую) низменность.

Здесь нет необходимости говорить о менее значительных азиатских колониях на Балканах, образовавшихся, в частности, в VIII веке87. Что же касается факта прихода болгар в 679 году и значения его, то этому вопросу посвящена одна из последующих глав.

Примечания

1.См. «Slov. star.», II, 71-101.

2.Подробности см. в «Slov. star.», 1, 41 и сл., а также II, 73–93.

3. См. Киевскую летопись, а также Послание папы Иоанна X (914–929) хорватскому королю Томиславу и Михаилу, князю Захлумцу [ «Quis enim ambigit Sclavinorum regna in primitiis (corr.) Apostolorum et universalis Ecclesiae esse commemorata»]. Jaffe, Reg. pont. rom., 312.

4. См. послание Иннокентия IV 1248 года («quod in Sclavonia est littera specialis, quam illius terrae clerici se habere a beato Jeronimo asserentes, earn observant in divinis offlciis celebrandis»). Theimer, Vetera monumenta Slavorum meridionalium, I, 78.

5. См. в летописи: «Илюрик-Словене» и дальше «Нарци еже суть словене» (Лаврентьевская летопись, начало).

6. Эти вымышленные легенды о грамотах и привилегиях славян появились в литературе в начале XIII века и возникли, очевидно, в каком-либо чешском или польском монастыре, так как считалось, что оригинал привилегии хранился не то в Праге, не то в Кракове (иногда называли еще и Царьград). Упоминания о связях Александра со славянами встречаются уже у Кадлубека (Chron. Pol., I, 9-10), привилегии же встречаются позднее. См. текст и подробное объяснение в моих «Славянских древностях» («Slov. star.», II, 335).

7. Шафарик в первый период своего творчества целиком присоединился к автохтонистскому направлению, издав свой труд «IJber die Abkunft der Slaven nach Lor. Surowiecki» (Ofen, 1829), и славянизировал венетов, иллирийцев, гетов, венгерских сарматов и многие фракийские племена. Однако в своем основном и руководящем труде «Славянские древности» (Прага, 1837) он отошёл от этого тезиса и заменил его более умеренной концепцией. Согласно этой концепции, славяне хотя и рано достигли Адриатического моря, но часть их была оттеснена отсюда к северу, а другая часть разгромлена нашествием галлов с запада в IV веке до н. э., после чего от славян остались лишь адриатические венеты и незначительные остатки в Подунавье и на Балканах (например, бессы, кробизы, трибаллы, северные сарматы). Однако древние иллирийцы и фракийцы славянами никогда не были. И лишь в VI и VII веках балканские земли вновь были заселены славянами, пришедшими с севера.

8. К ним относятся чешские историки: A. Sembera. Zapadni Slovane v pravćku. – Videfi, 1868; Die Westslaven in der Vorzeit. – Wien, 1877; J. Pervolf. Slavische Volkernamen, Archiv f. si. Phil., VII–VIII; польские историки: W. Kętrzyński. O Słowianach mieszk. między Renem a Labą– Krakov, 1899; Co wiedzą o Słowianach…Prokopiusz i Jordanes. – Krakov, 1901, и более раннее сочинение: Die Lugier. – Posen, 1868. E. Bogusławski. Historya Słowian. – Krakov – Varszava, I, 1888, II, 1899; Początky Chorwacyi illiryjskiej. – Krakov, 1893; Metoda i środki poznania czasów przedhistoricznych w przeszłości Słowian. – Krakov – Varśava, 1901; немецкие историки: W. Osterloff. Einfuhrung in die Geschichte der Slaven. – Jena, 1904; Dowody autochtonizmu Słowian. – Warszawa, 1912.

9. К этим работам относятся: J. Ruzić. Stara i nova postoj bina Hrvata. – Zagreb, 1903; V. Źunkowic. Wann wurde Mitteleuro pa von den Slaven besiedelt. – Kremsier, 1905 (до 1911 года – шесть изданий); И. Стовик. Славяне – древнейший автохтонный народ Европы. – Одесса, 1905; Г. Генов. Праотечеството и праезик на Българите. – София, 1907; J. Kuffner. VSda ci bachora. – Praha, 1912–1922.

10. let loca mutentur, principaliter tamen Sclaveni et Antes nominantur. Sclaveni a civitatord. (Get., V.34, 35): «Между ними (реками) лежит Дакия, которую наподобие короны ограждают скалистые Альпы. У левого их склона, спускающегося к северу, начиная от истоков реки Вистулы, на безмерных пространствах сидит многолюдное племя венетов. Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным племенам, родам и местностям, все же преимущественно они называются склавенами и антами. Склавены живут от города Новиетуна и озера, именуемого Мурсианским, до Данастра, а на север до Висклы; вместо городов у них болота и леса. Анты же – сильнейшее из обоих (племен) – распространяются от Данастра до Данапра, там, где Понтийское море образует излучину; эти реки удалены одна от другой на расстояние многих переходов»), В этом тексте, в частности в названиях, есть искажения: lacus Mursianus (Morsianus, Musianus) и civitas Novietunensis толковались по разному (см. мои «Slov. star.», II, 92, 531), однако не может быть сомнения в том что lacus Mursianus (Morsianus, Musianus) относится либо к болотам в окрестностях Мурсы при устье Савы, либо к Незидерскому озеру (lutum Musun и Anon, regis Belae, 57),  civitas Novietunensis относится к Новиодунуму при устье Дуная около современной Исакии (Isaccea). Итак, к середине VI века славяне плотно заселяли земли от Незидерского озера, то есть от устья Савы, вплоть до устья Дуная.

11. «Οΰννοί τε καί Σκλαβηνοί και ’Άνται σχεδόν τι άνα παν καταθέοντες ετος, έξ οΰ ^Ιουστινιανός παρέλαβε την ‘Ρωμαίων άρχήν, άνήκεστα έ’ργα είργάσαντο τούς ταΰτη άνθρωπους». Procop., Hist, arc., 18. См. также сообщение Иордана, Rom., 388. Подробности см. в «Slov. star.», II, 191. Об уточнении даты, которую дает историческая школа, см. дальше, с. 67.

12. «Dialogi», 110 (Σκλαυηνοί); Mignę, Patrol, graeca, 38, 847. См. Miillenhoff, Deutsche Altertumskunde, II, 34, 367.

13 .Подобная точка зрения издавна часто встречалась в славянской историографии (Кромер, Иордан, Ульман, Зульцер, Маннерт, Линхарт, Копитар, Мухар, Шафарик, Первольф, Шараневич). В настоящее время её отстаивает, в частности, Марин Дринов в книге «Заселение Балканского полуострова славянами», М., 1873, к выводам которой позднее присоединились также К. Иречек (в первый период своего творчества), И. Шишманов, Г. Смичиклас, Г. Занетов, В. Милкович, В. Каллай и Э. Денис.

14. См., в частности, известие Юлия Капитолина, Vita Marci, 22, и Диона Кассия, 71, 12, 72, 2.

15. Dio Cass., 71, 12; Pausan., X, 34. См. мои «Slov. star.», I, 415.

16. Dio Cass., 72, 3.

17. Amm. Marc., 28, 1, 5; Aur. Viet., De Caes., 39, 43; Eutrop., IX.25; lord., Rom., 299; Get., 16, 91 и т. д. См. мои «Slov. star.», I, 426.

18. Vita Marci, 14 (Victovalis et Marcomannis cuncta turbantibus aliisque etiam gentibus, quae pulsae ab superioribus barbaris fugerant…).

19. Priskus Paniates, I, cap. 8 (Muller, Frg. Hist. Gr., IV.69).

20. lord., Get., 49 (258): «…postquam talibus lamentis est defletus, stravam super tumulum eius, quam appellant ipsi, ingenti comessatione concelebrant, et contraria invicem sibi copulantes luctu funereo mixto gaudio explicabant» (Иордан: «После того как он был оплакан такими стенаниями, они справляют на его кургане «страву» (так называют это они сами), сопровождая её громадным пиршеством. Сочетая противоположные (чувства), выражают они похоронную скорбь, смешанную с ликованием»).

21. См. доказательства в моей книге «Zivot starych Slovanu», I, 275, 282, и «Slov. star.», II, 136.

22. Сообщения об этой борьбе см. у Иеронима, Chroń, ad olymp., 279, 2 (ed. Schoene, II, 192); Eutrop., X, 7; Anon. Valesianus, 31; Amm. Marc., XVII, 12 (18–19), 13 (1); Euseb., Vita Const., IV.6; Fasti Hydatiani ad ann., 334 (Monumenta Germaniae, IX.1). Cm. «Slov. star.», II, 128 и др.

23. См. «Slov. star.», II, 130, 133, 138.

24. Ha III век и на предшествующее ему время указывает упоминание буров и лугиев в средней Венгрии, гепидов (Piti) в Дакии, затем маркоманнов, квадов, вандалов и ютунгов. Кочевники-сарматы есть также еще в Венгрии за Дунаем, однако тут, у Дуная, нет ни ругиев, ни лангобардов, ни гуннов.

25. Tab. Peut. segm., VIII, 1. Наряду с венедо сарматами в легендах записаны и подлинные кочевники сарматы под названием «Sarmatę Amaxobii», Sarmatę vagi (segm., VI. 1–4 и VII.2–3). С другой стороны, в названии в легенде Lupiones Sarmatae, что должно быть исправлено, в свою очередь, как Lugiones, следует видеть на Висле лугиев, спустившихся под давлением великого переселения народов в Венгрию и являвшихся опять таки славянами, о чем свидетельствует и добавление слова «сарматы». См. «Slov. star.», II, 161.

26. Имя Троян (Траян) встречается в русских источниках XII и XIII веков среди языческих русских богов (Траян в апокрифе «Хождение Богородицы по мукам» и в апокрифе «Откровения св. апостола»; кроме того, в «Слове о полку Игореве» упоминается время Трояна, след Трояна и земля Трояна. В сербском фольклоре сохранилось представление о сверхчеловеческом существе, называемом Траяном. См. подробнее в моих «Slov. star.», II, 144, и «Ziv. star. Slov.», II, 125.

27. См. выше, с. 22.

28. «Tactica», XVIII.79.

29. Anon. Rav., IV.19; lord., Get., 52, 83; Plin., 111.24 и Aurel. Viet., De Caes., 40, 9, cm. «Slov. star.», II, 148.

30. Dio Cass., LV.32, 2 (Ούδλκαια ελη); Tab. Peut. segm., VI.2; Aurel. Viet., Epitome, 41, 5; Itin. Hierosol.; Ennod., VII. 28. В более поздних средневековых источниках здесь появляется крепость Wolkou, Wulckow, Ulcou, Walko, villa Uulchoi, Uelchea; «Slov. star.», II, 150.

31. Образовано от «врба» с окончанием – ас. См. поселение Врбас у Нового сада. См. критику Ромашова в «Casopise za slov. jezik», 1920, 98.

32. Amm. Marc., XXIX.6, 7.

33. Corpus inscr. lat., Ill, 1568; cihly ibid. 8277, 12677.

34. Ptolem., III.8, 10; Ulpian., Lib., I, de cens. Dig., 50, 15, 1, 8, 9; Tab. Peut. VII.4; Notitiae dign., 42, 29; Procop., De aedif., IV.6. Варварский звук с, d’ обычно транскрибируется как ti, di. Название Trans ćerna на другом берегу Дуная образовалось так же, как Trans Drobetae, Trans Marisca.

35. Tab. Peut., VII.3; Priscian, VI.3, 13. Отрывок этот Присциан выписал из Траяновых комментариев о дакийской войне. Он гласит: Traianus in primo Dacicorum: Inde Berzobim Aizi processimus. См. также «Geogr. Rav.», IV.14.

36. Strabo, VII.5, 12, Plin., IV.80. См. также Amm. Marc., XVII.13, 4.

37. Marc. Aur., Είς εαυτόν I, в конце. Славянское наименование Грон , со множеством аналогий: Гронец, Гронек, связано, очевидно, со словацким hron — грохот, древнечешским hroniiti — падать.

38. М. Дринов. Заселение Балканского полуострова славянами. – М., 1874. см., Первольфа, А. Гильфердинга, П. Шафарика, Е. Богуславского. Раньше я тоже придерживался того же мнения. См. «Slov. star.», II, 174.

39. Время появления географии Моисея Хоренского является предметом спора и датируется по-разному в промежутке между IV и X веками. Французский перевод издал А. Сукри в Венеции в 1881 году (Moi’se de Khorene, Texte traduit par A. Soucry), а русский – К. Патканов, Армянская география VII века (СПб., 1877); кроме того, см. новый текст Сукри в статье в ЖМНП, 1883, № 226, 21. См. «Slov. star.», II, 175.

40. Niederle, Ein Beitrag zur Gesch. der stidslaw. Wanderungen. Archiv f. si. Phil., XXV, 307.

41. De adm. imp., 29, 30. По мнению Ф. Шишича («Geschichte d. Kroaten»), Салоны пали в 614 году.

42. В Иерусалимском итинерарии: Beodizus, Berozicha; в итинерарии Антонина: Brizica, Brendice, Milolitus, Cosintus, Ostodizus; на Пейтингеровой карте: Micolitus, Hostizus, Zervae, Burtizus и др. См. «Slov. star.», II, 178.

43. Procop., 1, c. IV.4.

44. Leon, Tactica, XVHL79,99; Procop, B. G. 127, ΙΠ, 14. Cm «Slov. star.», П, 180.

45. Procop., Hist, arc., 18. К этому см. высказывание Иордана (Rom., 388); «hi sunt casus Romanae rei publicae praeter instantia cottidiana Bulga-rorum, Antium et Sclavinorum».

46. Procop., B. G., III, 40. Здесь комментаторы исправляют обычно имя Юстина на имя Юстиниана, но без всякого на то основания, как я уже говорил в Ces. cas. hist., 1905, 136, и в «Slov. star.», II, 191. Прокопий довольно ясно говорит, что это было во времена Юстина, а не Юстиниана, а также во всех рукописях написано: ’Ιουστίνος.

47. Marceli., ad. а 517, 530 (Getae equites). Затем мы вскоре видим, как Феофилакт Симокатта совершенно очевидно отождествляет готов со славянами (ed. Boor, III), 417, VII.2, 5; cf. Photii summaria, ed. Boor, 8, 13). См. «Slov. star.», II, 186–189. 48. Procop., De aedif, IV.7.

49. На вотивном камне 140 года, найденном у Ceatal-Ormanu. См. J. Weiss., Mith. d. geogr. Ges, XLVIII, 231, и Corpus inscrip. lat, III, p. 1424, 26.

50. Vas. Parvan, Cetatea Ulmetum, Bucur, Acad, 1912–1915.

51. loan. Ephes, VI.25. См. также Mich. Sir. (ed. Chabot, Х.18). O точной хронологии этих походов см. «Slov. star.», II, 205 и дальше.

52. Доказательства и подробности того, что в эти годы славяне были главными участниками походов в Грецию, см. в моих «Slov. star.», II, 209 и дальше.

53. См. «Slov. star.», II, 228. Первая легенда приписывается салонскому архиепископу Иоанну II (вторая половина VII века), другую сочинил в конце VII века неизвестный автор.

54. Упоминаются также сражения во Фракии и Мезии в 596, 600, 601 годах и в Иллирии в 592, 598 годах.

55. См. подробности в «Slov. star.», II, 231.

56. «Slov. star.», II, 210. К истории славянских нападений на Балканский полуостров см. также книгу С. Станоевича, Визажца и Срби, Нови сад, 1903.

57. По вопросу происхождения фем см. литературу в моих «Slov. star.», II, 285.

58. Подробнее об этой границе см. К. Иречек, Arch. Ер. М, Х.44, Romanen, 1, 13.

59. Уже до этого плотность населения полуострова стала значительно ниже.

60. Об этих колониях см. в моих «Slov. star.», II, 297.

61. По истории далматских романов см. литературу в моих «Slov. star.», II, 300–301, и, в частности, известный труд проф. К. Иречека «Die Romanen in den Stadten Dalmatiens wahrend des Mittelalters» (Wien, 1901).

62. Kekaumenos, 172, 175, 176; Kedrenos, 11.435 (Bonn); Anna Kom-nena, V.5, VIII.3, X.3; Niketas Akom, 171 (Bonn); Jan Kinnamos, VI.3 (Bonn); Kantakuzenos, 1.146. Cp. «Slov. star.», II, 302.

63. Во всей обширной литературе, носящей отчасти политический характер, по вопросу о балканских румынах выделяются прежде всего труды G. Weiganďa, Wlacho Meglen (Leipzig, 1892), Aromunen (Leipzig, 1895, 1899), Rum. Dialecte (Jahresber. des Inst. f. rum. Spr., Leipzig, 1900).

64. По этому важному и спорному вопросу см. перечень литературы, например у R. Briebrecher’a, Der gegenwartige Stand der Frage tiber die Herkunft der Rumaenen, Progr. Hermannstadt, 1897, у Jorgy, Gesch. d. rum. Volkes, I, 86, у К. Kadlce, Valasi a valasske pravo v zemich slovanskych a uherskych, Praha, 1916, 1-82, у Onciula, Romanii in Dacia traiana, Bukurest, 1902. В последнее время Ян Пейскер, исходя из экономических позиций, объявил влахов и румын романизованными тюрко-татарами («Abkunft d. Rumaenen», Graz, 1917, Zs. d. hist. Ver. f. Steiermark, XV), однако тенденциозность такого толкования очевидна.

65. J. Valek, Ćas. Mor. mus., 1909, 129.

66. См. Strabo, VII.7, 9; Eutrop., VIII.6.

67. Mich. Sir., X.23; Anton Plais., Corp. ser. eccles. lat., Windobonae, 1898, XXXVIII, 184, 213. О бессах см. Феофан (ed. Boor), 145, и другие сведения у Томашека, «Thraker», 1.77, Zur Kunde zur Haemus-Halbinsel, Wien, 1882, 59.

68. Это относится к названию Besafara (бессы?), сохранившемуся в окрестностях Пазарджика, названию шопов (древние Σάπαι, Σαπαΐοι?) в области между Кратавом и Софией, названию пиянцев (древние Παίονες, визант — Πιάνιτζα, Πιαντζος) в Македонии у истоков Струмы. Дринов присоединил к ним еще болг. дулупъ (Δόλοπες?), Гейтлер – болг. дарзилцев (Δερσαΐοι, Δάρσιοι), Занетов – торбешей (Αυταριάται), Цвилич – греч. дарнаков (Δάρδανοι). Об этом см. подробнее в моих «Slov. star.», II, 309–311.

69. См. у Птолемея, 11.14, 1, 111.12, 20: «’Αλβανόν ορος, ’Αλβανοί». Албанцы в Эпире упоминаются впервые в 1079 году у Анны Комнины, VI.8, и loan. Skylitzes (ed. Bonn apud Gedrenum, II, 739) – Αρβανΐται; первое упоминание о lingua albanesca см. в Дубровницкой грамоте 1285 года (jirecek, Rom., 1, 43)

70. См. Ргосор., В. G., 1.15; Ann. Fuld., 884; Jan Kinnamos, V.17; Anon, regis Belae, 50; «Źivot sv. Klimenta», 2; «Slov. star.», II, 314.

71. Procop., De aedif., IV.4, 11. См. также Itin. Hier., 565, 8.

72. B.B. Латышев, Известия древних писателей о Скифии и Кавказе, 1, стр. 736. 73. Ргосор., B.G., 1.7; lord., Get., 267 (см. также Ргосор., 1.16, IV.5, В. Pers., 1, 8); Walafrid Strabo, De reb. eccles. (Bibl. vet. patrum Lugd., 1677, XV, 184). Этот автор умер в 849 году.

74. Georg. Pisides, 197.

75. Theoph. (ed. Boor), 315.

76. Ргосор., De aedif., IV.11.

77. lord., Get., 272–280.

78. См. у Птолемея, 11.14, 1, 111.12, 20: «’Αλβανόν ορος, ’Αλβανοί». Албанцы в Эпире упоминаются впервые в 1079 году у Анны Комнины, VI.8, и loan. Skylitzes (ed. Bonn apud Gedrenum, II, 739) – Αρβανΐται; первое упоминание о lingua albanesca см. в Дубровницкой грамоте 1285 года (jirecek, Rom., 1, 43) 79lord., Get., стр. 266. 80. Georg. Pisides, 197.

81. См. «Slov. star.», II, 321.

82. См. мою статью «Cechove a AvaH» в Ces. cas. hist., 1909, 345. Однако, согласно свидетельству Константина Багрянородного (Об управлении империей, 30), часть их осталась в северной Далмации в области Лика-Крбава (ср. F. Sisic, Geschichte der Kroaten, Agram, 1917, I, с. 55).

83. См. известие в хронике Фредегара, IV.48.

84. Чешек, obr, слав, обрин, польск. obrzym, olbrzym, лужицк. hobr, русск. (обрин) обры. Так, например, уже в легенде о Константине XVI читаем – обри.

85. Regino, Chroń., 889. 86Ann. Einhardi, 796; Ann. regn. Franc., 811, 822; Conv. Bag. et Car. 3, 6. 87Cm. «Slov. star.», II, 324–325. Тут речь идёт главным образом о колонизации сиров, армян и тюрков вардариотов, поселившихся у реки Вардара в Македонии около 838 года.

Далее…Глава VI. Возникновение и дифференциация южных славян.