Святой Юрий в простонародном сознании

Фаминцын Александр Сергеевич.
Божества древних славян.

IV. Система славянской мифологии.
4. Святой Юрий в простонародном сознании.

К популярнейшим, наиболее распространенным, даже отчасти и между мусульманами, христианским легендам принадлежит легенда о святом Георгии Победоносце, известном у славян преимущественно под именем СВЯТОГО ЮРИЯ, у русских, кроме того, под названием ЕГОРИЯ ХРАБРОГО.

Г-н Кирпичников, подробно исследовавший вопрос об этой легенде, приходит к следующему заключению: «Имя Георгия, одного из сирийских… мучеников не Диоклетианова, а, вероятно, более раннего гонения, принадлежит истории; по неизвестным нам причинам, он выдвинулся из ряда других сомучеников и во время синкретизма привлек на себя часть культа персо-римского Митры. Это обстоятельство было причиной дальнейшего распространения его славы и дало направление не только развитию его культа, но и литературной обработке легенды. Приуроченный к годовому весеннему празднику, известному по всей Римской империи, Георгий сделался одним из популярнейших святых и в сознании полуязыческого народа принял на себя атрибуты нескольких солнечных божеств. Через тот же годовой праздник стал он в связь с быком и с плодоносными растениями и, так сказать, настоятельно требовал себе легенды, в которой играли бы роль оба факта… Эту легенду составил один из представителей малоразвитой массы, на удобренной обломками всех возможных религиозных представлений почве, в конце IV или в V веке».
Рассматривая далее вопрос о том, как сказание о чудесных подвигах святого Георгия привилось к новообращенным в христианство народным массам, г. Кирпичников говорит: «Боги языческие существуют не по случаю, не по прихоти жрецов, но в силу необходимости. Они должны существовать, потому что должны нести известные функции. Жизнь народа после принятия христианства не может измениться до того, чтоб эти функции исчезли; они должны продолжать свою жизнь, но перенесенные на другие имена. Гром гремел над язычником скандинавом и требовал себе объяснения: его объяснили битвой Тора с великанами. Гром гремит над христианином и также требует объяснения. Земледелец-язычник нуждался в специальном покровителе своего труда; в таком же положении был и новообращенный, не много поумневший от малопонятного ему обряда. Если язычество выработало известный, строго определенный и необходимый в домашнем обиходе тип и сложило про него мифы, этот тип и эти мифы не могут погибнуть сразу; они должны быть приурочены и приспособлены к новым именам. Разнообразные средства приспособления указаны еще Я. Гриммом в его «Мифологии»… Не всякий святой в одинаковой степени способен пуляризоваться и принять на себя черты сданных в архив богов, – продолжает г. Кирпичников, – для этого необходимы некоторые внешние условия, во-первых, официальный широкий культ святого, часто зависящий в свою очередь от слияния его с языческими верованиями перво-христианского народа, во-вторых, специальные черты в его легенде, чудесах, изображениях, и в-третьих, весьма видную роль играет время его празднования. Во всех этих отношениях великомученик Георгий, юный воин, победитель змея, находится в самых выгодных условиях, и нет ничего удивительного, что в одной немецкой географии Бехштейн указывает 190 городов, сел, местечек и мыс, получивших от него своё имя».

Кого заменил св. Георгий? На этот вопрос г. Кирпичников отвечает:
1) весьма основательным сетованием на шаткость и произвольность толкований главнейших, основных положений славянской мифологии, лишающую нас возможности дать положительный ответ на поставленный вопрос, и
2) приведением целого ряда обрядов, поговорок, примет, связанных с празднованием Юрьева дня.
Последние приводят автора к выводу, который он сам называет «слишком общим, безымянным»: «Святой Георгий, – говорит г. Кирпичников, – стал богом весны, покровителем земледелия, и особенно скотоводства, и при этом притянул к себе черты, вероятно, нескольких светлых и благодетельных человечеству божеств, которых мы точнее определить не в состоянии«. [Св. Георгий. III, 202-203, 210 и сл., 238].
После приведенного выше очерка солнечных божеств славянских народов, нетрудно, кажется, дать на поставленный вопрос: «кого заменил св. Георгий?» несколько менее общий и уже не «безымянный» ответ.

Образ святого Георгия, издревле пользовавшегося у славян предпочтительным уважением, очевидно, соединил в себе все черты, которыми народная фантазия во времена язычества наделяла бога солнца: его чествуют как «бога с небес», как коня, как бога света или Белбога, как поборника злой силы, как бога весеннего плодородия и покровителя нив и стад, как покровителя охотников, наконец, как оракула и подателя женихов.

а) Святой Георгий – «бог с небес».
В лужицко-сербской песне к нему обращаются как к солнцу – «богу на небе»:

Luby božo z nebes,
Luby svjaty Jurjo! [Hanuš. Bajesl. Kal. 137]

Милый боже с небес,
Милый святой Юрий!
В одном из великорусских заговоров св. Георгий рисуется в блеске сияющего золотом солнечного бога: «Сходит Егорий с небес по золотой лестнице», сносит 300 стрел златоперых, 300 луков и 300 тетив златополосных. – Вспомним небесную колесницу Митры, защищаемую 1000 луками, 1000 златоносными стрелами. – Ср. Απόλλων χρυσ άωρ — Аполлон с золотым мечом. [Майков. Великорусские заклинания 86].
В белорусской песне читаем:

А Юрьява Мати,
Божа Милы,
По небя ходила,
З Юрьям говорила. [Бессонов. Белор. п. I, 22]

В Моравии называют Юрия «небесным ключником» (см. ниже пункт д. Хорс).

В описанном раньше обряде болгар в честь св. Георгия, жертвенным животным служит белый ягненок. Я уже указывал раньше на то, что божественным представителям небесного света приносились у древних народов в жертву животные белой масти. У абхазцев св. Георгию посвящался белый конь, который сжигался на костре при ружейных выстрелах и пении молодых джигитов. [Веселовский. Розыск. II, III, 59].

Накануне дня св. Георгия, как накануне главнейших праздников солнца: низшего и высшего его стояния и при встрече весны, то есть празднования победы солнца над зимним мраком и стужей — в христианстве это дни Рождества Христова, Иоанна Крестителя и Пасхи, в некоторых местах жгут костры, что у гуцулов и подгорян называется «Юрика палити». – «Юрик нам огонь разложил, – поют словины на Юрьев день, – Одной рукой огонек (kresek) жёг, – Другой рукой венок вил». [Ефименко. О Яриле. 100; Glasn. Slov. 1866: 290]. В болгарской пасхальной песне Юрьев день называется «Великодень» — именем, обозначающим обыкновенно светлое Христово воскресенье:

Де е дошёл день Великден,
Ден Великден, ден Гюрговден. [Веркович. Н. п. Мак. Буг. I, 22]

Когда наступил Великий день (светлый праздник),
Великий день. Юрьев день.
Мы видели раньше, что Юрьев день у латышей называется также Усиневым днём; Усинь же характеризуется в Усиневых песнях как отец утренней и вечерней зари, то есть как солнце (см. выше стр. 260).
Считаю нелишним заметить, что Собота (Спишская) в Венгрии носит также название Georgenburg [Головацкий. Геогр. слов. 293], в чем проявляется сближение солнечного бога Сабация со святым Георгием.

б) Святой Георгий – конь (Хорс).
Почитание бога солнца в виде «солнцева коня» , перенесённое на св. Георгия, удержалось до наших дней в Белоруссии. Девушки в день святого Георгия — 23 апреля пляшут около коня, которого величают золотым, сияющим, блестящим, как золото, и припевают:

Розыграйся Юря коник,
Залаценьки коник. [Петрушевич. Общер. днев. 42-43.]

Розыграйся Юрья коник,
Разбиу камень капыцейком…[Шейн. Белорусские народные песни 125]

Аналогичное представление святого Георгия в виде солнцева коня мы встретили раньше у чехов, именующих волшебного (солнцева) коня именем Янек, очевидно, в честь св. Иоанна Крестителя, который заменил божество летнего, одряхлевшего солнца, как святой Юрий – заместил солнце весеннее. Юря-коник и Янек-конь относятся, следовательно, друг к другу, как белорусский Ярило к великорусскому.

В колядках болгарских, белорусских и малорусских «добр юнак», «славное паня», «славен козак», «Васильке», «гречный пан» похваляются конём, изображаемым в блестящих чертах, вероятно, заимствованных из представления о солнцевом коне: златогривый, среброкопытый, звездоокий, златоухий конь, прославляемый в колядках, близко сходен с золотым Юрем-коником, даже мотив «разбиу камень капыцейком» повторяется во многих колядках. Приведу несколько примеров из
Болгарсских песен.:

Пафалил ся добр юнак..,
Че са има добра коня
Та подбъерже ясно слънце.

Похвалился добрый молодец..,
Что имеет доброго коня
И перегонит ясное солнце.
Всадник вступает в состязание с солнцем и действительно одерживает над ним победу. [Бессонов. Болг. н. п. II, 5-6].

Славное паня (панич)
Хвалился конем
Перед королем,
Же, в тебе, короля
А нема такого коня:
Золотая грива,
Срибряны копытца,
Шолковы хвостик;
Шелковы хвостик
Слид заметае,
Срибряны копытца
Камень секуць,
Золотая гривка
От сонца гляне (лоснится…).[Бессонов: Белор. п. I, 75]

из Малорусских песен:

– Ой славен козак старый Павло
Хвалился конем перед королем.
Як я схочу, Дунай перескочу,
Як я схочу, весь лес потопчу,
Як я схочу, море переплыву,
Море переплыву, ноги не вмочу,
Море переплыву, седельца не замочу,
Море переплыву, стремянечка не вмочу. [Пассек. Оч. Росс. III, 89] – Василько хвалится перед королем:
У мого коня золота грива,
Золота грива, срибны копита,
Срибны копита, шовковий хвостик,
Шовковий хвостик, очи тернови,
Очи тернови, вушка листови.
Золота фива – перси покрыла,
Срибны копита – каминь лупають,
Шовковий хвостик – слид замитае…

– Под сосной «громада людей», «гречный пан» ходит между ними и водит своего коня:

А в того коня звиздови очи,
А в того коня золотии вушки,
А в того коня шовковий хвостик…
Ещё пример из колядки:
А у мого коня золота грива,
Золота грива, сребрани копита,
Сребраний копит, жемчужный хвостик.
Золота грива ясно святила,
Сребрани копита камень рубае,
Жемчужний хвостик слид заметае. [Труды этн.-ст. эксп. III, 285, 288-289, 309]

Блестящий, сияющий конь, воспеваемый в праздник рождения солнца, во время которого был обычай водить «бесовскую кобылку» или «всадника на белом коне», несомненно находится в связи с древним представлением о блестящем солнцевом коне – Хорсе, Сивке-златогривке, превратившемся в Булоруссии в Юря-коника, а у чехов – в коня-Янека. (Ср. ниже, сходное изображение «храброго коня» в песне скопцов).
Прибавлю ещё, что в Онеге и Онежском уезде св. Георгий называется «конским богом», и «Егорьев день» считается конским праздником. Лошадей в этот день приводят к церкви, священники служат молебны св. Георгию и кропят лошадей святой водой. Лошади пользуются в этот день самым лучшим кормом и гуляют по поскотине. В других местах России (кроме Онежского уезда) конский праздник отправляется в день св. Флора и Лавра, специальных покровителей лошадей, между тем как св. Георгию посвящается крупный рогатый скот. [Ефименко. О Яриле. 96, 98, 99.].

В день св. Георгия и мазуры дают отдых своим лошадям [Toeppen. Abergl. a. Maz. 70]. Св. Георгий в этом отношении совпадает с латышским Усинем (русс. Авсень), покровителем лошадей, называемым «конским Усинем», празднуемым, притом, в один день с Георгием, а именно 23 апреля.

в) Св. Георгий – Белбог или Дажьбог.
Характерным признаком св. Георгия служит, между прочим, его белый конь. Не раз было замечено выше, что белые кони посвящались именно богу солнца, как у древних ариев, так и у греков и древних славян. В одной из песен скопцов, отнесенной к лже-Христу их, «Искупителю Батюшке» — Селиванову, для его изображения автор песни, очевидно, воспользовался некоторыми чертами, которыми народная фантазия рисует св. Георгия как одного из наиболее почитаемых и популярнейших святых православной церкви. В этой песне особенно подробно описан конь, на котором едет славный всадник и которому даже даётся один из главнейших эпитетов св. Георгия – «храбрый». Нельзя не узнать в нём изображения древнего «солнцева коня»:

Под ним («батюшкой») храбрый конь:
Хорошо его конь убран,
Золотыми подковами подкован;
Уж и этот конь не прост:
У добра коня жемчужный хвост,
А гривушка позолоченная,
Крупным жемчугом унизанная;
В очах его камень Маргарит,
Из уст его огонь-пламень горит.  – В одной болгарской песне Георгий подковывает своего коня серебряными подковами, прибивает их золотыми гвоздями. [Надеждин. Иссл. о скоп. Прилож. 47; Чолаков. Българ. н. сбор. I, 340.]

В великорусском заговоре на удачную охоту читаем: «Егорий храбрый, садись на белого коня!» «Егорий храбрый на белом коне булатным копьем подпирается» – произносят в другом заговоре. [Майков. Великорусские заклинания 124]. «Ой ты гойеси, белой резвой конь» – восклицает сам св. Георгий в духовном стихе. [Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу I, 701].

Но не только конь его, а и сам святой, в качестве Белбога, представляется в заговорах весь белый, и все одеяние, все атрибуты его – также белого цвета: «На синем море белый камень, на белом камне белый человек в белом платье, свет Георгий Храбрый«.[Майков. Великорусские заклинания 86]. В малорусских заговорах встречаем подобные же описания святого: «Ехав Юрий на белом коне, белы губы, белы зубы, сам белый, в беле одягся, белым подперцався«. – Вспомним Бога в белом кафтане, с белой палочкой в руках, также белую бабу, в заговорах латышей. [Ефименко. Сборник малороссийских заклинаний 29]. «Стоит храбр Егорей, на сильном коне, сам бел, и кнут бел, и рукавицы белые, и борода белая«. [Ефименко. О Яриле. 90].

Как Дажьбога, то есть светлого бога, его называют «свет Георгий Храбрый», также «Егорий светло-храбрый«: руки у него в золоте, как у ведийского златорукого Савитара, как у златорукого Аполлона, он сияет, как испускающий огненные лучи Сурья, во лбу у него солнце, как у солнцева коня; вспомним также, что солнце называлось оком Агурамазды в Иране, оком Митры-Варуны в Индии. Светло сияющий образ св. Георгия рисуется в духовных стихах русских в следующих выражениях, напоминающих весьма сходное описание Ильи Пророка в болгарской народной песне:

Молодой Егорий светло-храбрый,
По локоть руки в красном золоте,
По колена ноги в чистом серебре,
И во лбу солнце, в тылу месяц,
По косицам звезды перехожие.
Или:
По колени в него ноги в золыти,
По локоть руки в чистом серебри...[Якушкин. Народные русские песни 15, 18-19]

Установилось мнение, переходящее от одного автора к другому, будто бы это описание образа св. Георгия внушено иконописью. Неосновательность такого мнения становится очевидной, если сравнить описанный образ св. Георгия, заменившего собою в воображении народа сияющее божество солнца, со сходными чертами ведийских богов: Сурьи и Савитара, греко-римского «золотого» Феба-Аполлона, а также с почти тождественным изображением в сербской песне солнцевой девы или солнцевой сестры: по колени ноги у неё желтые, то есть золотые, сияющие, по локоть руки в золоте, коса увита шелками, или с вышеописанным, сияющим золотом и серебром, солнцем-соколом в болгарской песне. Неужели и образ солнцевой сестры, и солнца-сокола также внушены иконописью? (Ср. также изображение св. Георгия, сходящего с небес по золотой лестнице, с золотоперым и золотополосным оружием).

г) Святой Георгий – победитель дракона.

Как важнейшие языческие божества небесные в древности представлялись победителями злых духов, являющихся в образе змей или драконов, так и св. Георгий, обыкновенно называемый храбрым, поражает трёхглавого дракона и тем доставляет людям всякие благодеяния. В болгарской народной песне, которую поют в Юрьев день, при собирании лекарственных трав, перечисляются блага, возникающие для человека из крови умерщвленного св. Георгием дракона; кровь течет тремя ручьями из трёх отсеченных голов дракона:

Текнале ся до три реки,
До три реки черни крови:
Прьва река по ораче –
Баш пшеница;
Второ река по овчере –
Пресно, млеко;
Третя река по копаче
– Руйно вино.[Каравелов. Пам. болг. I, 213]

Хлынули три реки,
Три реки чёрной крови:
Первая река на пользу землепашцев Лучшая пшеница;
Вторая река, на пользу пастухов –
Пресное молоко;
Третья река, на пользу землекопов (виноградарей) –
Румяное вино.

Святовит, Радегаст-Сварожич, Яровит, как мы видели, представляют обожествленных героев, сражавшихся со злыми силами и врагами своей страны, защищавших свой народ от всяких невзгод. Я упомянул выше о найденных на Балтийском поморье одноруких божках древних славян. Здесь несомненно проявляется влияние скандинавской легенды о лишившемся руки во время борьбы с чудовищем Фенриром воинственном боге Тире. Из этого заключаем, что легенда о подобной борьбе богоподобного народного витязя с чудовищем была известна и балтийским славянам. О ночных поездках Святовита, поражавшего врагов своего святилища, было также говорено раньше и о Победе Гарана-Геркулеса (Яровита-Ерыла) над чудовищем Каком и прочие подвиги этого солнцеподобного героя находят себе близкую аналогию в подвигах русских народных витязей или богатырей, во главе которых стоит Илья Муромец, в победоносной борьбе их с Соловьем-разбойником, со Змеем Горынычем, бабой Горынкиной и т.п.

Как названные божественные герои, так и св. Георгий, в качестве победителя дракона, представителя злой силы, враждебной человечеству, также как победитель всевозможных, непреодолимых для простого смертного, препятствий, является в некотором роде Геркулесом, хотя с христианской окраской. Ему нередко приписывается победа над нечистой силой, его призывают на помощь против недугов – дела рук дьявола.

В разных местах России проявляется на свадьбах забота о том, чтобы охранить молодых и «поезжан» от порчи и вообще вредного действия злых сил. В Пермской губернии в таком случае обращаются к помощи св. Георгия, как поборника злых сил. Пока поезжане и жених собираются в путь, вежливец обходит лошадей, передвигает телеги, потряхивает колокольца и в то же время шепотом говорит:

Благослови меня. Пресвятая Богородица, Егорий Храбры и, со князем, со тысяцким, со большими боярами… ко княгине (то есть невесте) ехати, княгиню получити, с княгиней в Божью церковь доехати, закон Божий принята… [Майков. Великорусские заклинания 26]

В числе благодеяний, оказываемых человечеству св. Георгием, признается и защита им путников от воров и разбойников. Об этом свидетельствует следующий великорусский заговор при отправлении в путь:

Едет Егорий храбрый на белом коне,
Златым венцом украшается,
Булатным копьем подпирается,
С татем ночным встречается,
Речью с ним препирается:
«Куда, тать ночной, идешь?»
– Иду я людей убивать,
Купцов проезжих добывать.
А Егорий удал
Ему дороги не дал,
Православных обороняет
В пути-дороге сохраняет (Симбирская губ.).[Майков. Великорусские заклинания 104]

Именем св. Георгия заклинаются змеи (гадюки), например:

Заклинаю вас, гадюки, именем Господа нашего Иисуса Христа и св. Великомученика Победоносца Георгия...[Ефименко. Сборник малороссийских заклинаний 19]

В качестве поборника всего злого, он побеждает и недуги, уроки и пр., удручающие человека, так, например, в великорусском заговоре произносят:

Сходит Егорий с небес по золочёной лестнице… и стреляет и отстреливает у раба божия (имярек) уроки, прикосы, грыжи… [Майков. Великорусские заклинания 86]

В заговорах от бельма, червей и пр. св. Георгий излечивает недуги при помощи сопровождающих его трёх волков.

д) Святой Георгий – бог весны («ключник») и плодородия (Яровит – Припекало – Ярило; Пергрубий, Усинь;), изобилия и богатства (Рай, Спорыш, Пильвит) .
Победа над драконом соответствует в народном сознании победе солнца над зимней стужей и мраком, тем более, что празднование дня святого Георгия совпадает с возвращением весны. Юрьев день принадлежит к важнейшим весенним праздникам православных и, частью, римско-католических славян, и приходится 23 апреля, именно около того времени, когда в старину отправлялось торжество в честь Яровита балтийских славян. И ныне ещё чествуется белоруссами Ярило, как и св. Георгий, на белом коне и в белой мантии, но имеющий, более ограниченный, деревенский, земледельческий характер. Такое же, приблизительно, отношение к св. Георгию-Белбогу представляет и белорусский Белун. «Svatý Jiři jede k nam – Po věnečku veze nam» = святой Юрий едет к нам, по веночку везёт нам – поют мораване. [Sušil. Mor. n. p. 769].

Св. Георгий, по словам упомянутой выше словинской песни, одной рукой зажигает обрядный костер, другой вьёт венки. По народному верованию, Св. Георгий отмыкает скованную зимним холодом землю и, как весеннее солнце, вызывает в ней новую жизнь. «На Егория весна в разгаре» — русская поговорка.[Петрушевич. Общер. днев. 41]. «Нет лета без Юрьева дня», – говорят сербы [Сахаров. Сказания русского народа. II. VII, 26].

В Юрьев день — 23 апреля во многих местах, заселённых славянами, устраиваются обрядные процессии, шествия вокруг полей, заказываются луга (у словаков), начинаются весенние игры, в разных местах России поются молебны на полях и устраиваются крестные ходы вокруг сёл и полей.

Болгары обходят каждый свою ниву, держа коровай в одной руке и баклягу с вином в другой; потом все сходятся на холме, возвышающемся среди зелёной жатвы, едят коровай, пьют вино, молясь поочередно, чтобы св. Георгий развеселил их нивы и даровал им большие колосья, полные крупного зерна. [Ефименко. О Яриле. 100].

В сербской песне, повествующей о женитьбе солнца, разные святые, участвующие в свадебном торжестве, отправляются к невесте и там получают подарки: св. Георгий получает в дар весну и цветы.[Караџuћ. Срп. н. п. Герц. 304].
Словины в Юрьев день устраивают процессию, в которой главную роль играет парень, окутанный зеленью и называемый зелёным Юрием.
Белоруссы, обходя в Юрьев день поля, несут пирог, водку и другие припасы, взывают к св. Георгию:

Юрий, вставай рано,
Отмыкай землю,
Выпущай росу
На цеплое лето,
На буйное жито,
На ядронистое,
На колосистое,
Людзям на здоровье…[Зап. Геогр. Об. (эта.) VII, 390]

В честь св. Георгия поют также:
– Святый Юрья,
Божий посол,
До Бога пашов,
А узяв ключи золотые,
Атамкнул землю сырусенькую,
Пусцив росу цяплюсеньку (тепленькую),
На Белую Русь и на увесь свет.[Петрушевич. Общер. днев. 42]

– А Юрьева маци, боже милы, по небя ходзила,
З Юрьям говорила:
А Юрью мой, Юрью,
Подай Пятру ключи,
Землю адомкнуци,
Траву выпусцици.[Буслаев. Ист. Христ. 1623]

По словам белорусских песен, Юрий вместе с Николой идет в поле «жита глядзець», засевает в поле горох и пр. Он один из святых «коня мает»[Шейн. Белорусские народные песни №№ 144, 147, 150]. Эта последняя черта сближает его с богом всадником, иногда встречающимся в латышских песнях и имеющим точно такое же значение благодетельного божества, покровителя нив, например:

– У тебя, Боже, хороший конь,
Объезжай вокруг моего поля с рожью…[Сбор. антропол. II, 28]

– Тихо, тихо едет Бог
С горы в долину:
От него не колышется цвет ржи,
Не пугаются кони пахарей.[Спрогис. Пам. латыш. 299]

В других латышских песнях речь идёт о чудесном всаднике, одевающем деревья листвой и землю травой:

Сюда прискакал одетый в латы муж
На каменном коне:
Он принёс деревьям листья,
Любезной земле – зелёную траву.

— Кто прискакал сюда
На тёмно-сером коне:
Кто принёс деревьям листву,
Земле – зелёный клевер? [Auning. Wer ist Uhszing 32]

Этот чудный, божественный всадник не кто иной, как солнечный бог Усинь совпадающий со св. Георгием, покровителем нив, подателем древесной и луговой зелени. (Ср. выше  молитвы пруссов к богу весеннего плодородия Пергрубию) Близкое родство последнего со св. Георгием подтверждается и тем, что праздник его отправлялся в Юрьев день — 23 апреля, как у латышей – праздник в честь Усиня.
В буковинской рождественской песне св. Никола, св. Юрий и Господь трубят в трубы:

Як затрубив св. Юрий
Вси лиса си зазеленили. [Кирпичников. Св. Георгий. III, 228] В Малой Руси говорят о св. Георгии:
Святый Юрий по полю ходить, хлиб жито родить.[Номис. Укр. приказ. 433]

В Малой Руси встречаем божество, называемое Урай, – очевидно, искаженное имя Юрия. В посвященной ему песне, он спрашивает у матери своей ключи (ср. предыдущую белорусскую песню) для отмыкания неба:

Та Урай матку кличе:
«Та подай матка ключи,
Одимкнути небе,
Выпустити росу,
Дивоцкую красу». [Труды этн.-ст. экс. III, 30]

Последние два стиха находятся в связи с весьма распространённым между всеми славянами верованием в целебную и укрепляющую силу росы, выпадающей в Юрьев день. Катаются по полю, увлажненному росой; девушки умываются юрьевской росой для сохранения красоты; малоруссы выводят ею бельмо у скотины, произнося при этом приведенный выше заговор, начинающийся словами: «Ехав Юрий на белом коне…»  В Червонной Руси верят, что выгон скота на Юрьеву росу предохраняет его от порчи ведьм. [Ефименко. О Яриле. 100].

У малоруссов, вследствие приписываемого ему свойства отмыкать весною землю или небо, св. Юрий называется ключником. В вышеупомянутой песне скопцов  «Батюшка Искупитель», описываемый по образцу св. Георгия, изображается так:

Уж на том ли на храбром на коне
Искупитель наш покатывает,
Он катается со златыми ключами,
По всем четырём сторонушкам. [Надеждин. Иссл. о скоп. Прилож. 47]

Ключником, отмыкающим землю и небо, изображается св. Георгий и в песнях западных славян; так в моравской весенней песне спрашивают Морену, богиню зимы, владевшую ключами от земли во время зимы, кому она дала ключи. Она отвечает:

Dala jsem jich, data sv. Jiřímu,
Aby nám otevřel zeienu travinu,
Aby trava rostia, trava zelená.[Hanuš. Bajesl. Kai. 137]

Дала я их, дала св. Юрию,
Чтобы он отомкнул зелёную траву,
Чтобы трава росла, трава зелёная.

Или:

Dala jsem jich, dala svatému Jiří,
Aby otevřel do nebe aveří,
Všelijaké kvítí kde on ráěil jítí.

Дала я их, дала св. Юрию,
Чтобы он отворил двери неба,
(И даровал) всяких цветов по своему пути.
Как малоруссы, так и мораваие называют, поэтому, св. Георгия ключником:

Kličnice z nebe,
My prosím tebe,
Až budem žíti,
Otevři nám nebe!..[Sušil. Mor. n. p. 769, 770]

Ключник небесный,
Мы просим тебя,
Когда будем жать,
Отомкни нам небо!
Св. Георгий во всех этих случаях, кроме последнего, где речь идёт о ясном небе, необходимом для успешной жатвы, является уже как бы представителем небесной влаги, но следует, кажется, видеть в акте отмыкании им земли и небес, подаяния плодоносной росы и растительной зелени, не более, как действие тёплых лучей весеннего солнца, освобождающих связанные зимней стужей небо и землю от зимних оков, что именно и выражается в эпитете св. Георгия — «водопас», то есть «вскрывающий реки» в Пермском крае [Перм. сбор. II, 31], «водонос» – в том же смысле у белоруссов [Кирпичников. Св. Георг. III, 222]. Наконец, как мы видели выше, эпитет св. Георгия — «ключник» – у малоруссов и мораван. Специальными же представителями влаги служат другие святые.

У Каченовского находим целую серию болгарских песен на Юрьев день, в которых «света Дёрде» или «Гёрги» изображается объезжающим на коне границы полей или шествующим по межам: он с участием смотрит на поля и искренно радуется, если всходы хлеба на них хороши, или же горько печалится, роняет «белы сьлзи», если не видит надежды на урожай. [Памятники болгарского народного творчества. 101 и сл.].

Как бог жаркого, «припекающего» солнца, способствующего созреванию плодов и приносящему изобилие и богатство, св. Юрий является у белоруссов под названием «Рай» («Раёк»), в котором нельзя не узнать сокращенного имени названного выше малорусского «Урая» (Юрия) – ключника. Его приглашают зайти в дом или на двор, взглянуть на хранящееся в нем добро, отчего ожидается счастье и обилие дому:

а) Ишоу Раёк дорогою,
Рано, рано![Припев после каждого стиха] Дорогою широкою.
Нихто Раю не просиць,
Просиць яго мой Потапочка:
«Мое гумно вяликая,
Пираплеты высокие,
Ёсь гдзе Богу посядзеци,
Мойго добра поглядзеци:
Одного житнаго,
А другого ярычнаго,
А трецяго пшаничнаго».

б) Ходзиу Раёк по улице,
Нихто Райка у двор ни зовець.
Отзвауся к нам паночик:
«Ходзи, Раёк, ко мне у двор,
Мои дворы мяценые,
Мои столы цисовые,
Мои обрусы бялевые…

в) Ходзиу Рай по вулице,
Нихто Раю у хату ня просиць;
Просиць Раю Андрейка:
«А прошу ж. Раю, к собе у хату!
А у мяне у хаце усе приберено:
Цясовые столы позасциланы,
Золотые кубки поналиваны –
Жничик гоставаци (угощать).

г) Ходзиу Раю коли двору,
Нихто Раю у двор не зовець.
Обозвауся наш паночик:
«Ходзи, Раю, ко мне у двор,
Мое дворы мяценые,
Мое обрусы шоуковые,
Мое кубки золотые,
Вином медом налитые.[Шейн. Белор н. п. 210-211]

Эти песни к «Раю» как по содержанию, так и по форме своей очень похожи на приведенные раньше песни, обращаемые к Спорышу или Богу. Это сходство песен, которые могут быть рассматриваемы как довольно близкие варианты одного текста, доказывает, что в народном представлении св. Юрий, под именем Урай – Рай, служит олицетворением и изобилия и довольства, заступив место Спорыша (Пильвита – Плутоса).
Во всех приведенных песнях, св. Юрий, как под собственным именем, так и под именем Урай, Рай, Бог, Спорыш, Добро – является благодетелем рода людского, в качестве доброго гения плодородия и довольства, в том же точно смысле, как древнеиталийский Гаран – Геркулес; он отождествляется и со Святовитом Арконским, который чествовался по окончании жатвы и почитался покровителем плодов земных и богом изобилия, как Спорыш белоруссов, замещенный Раем – Юрием. Св. Георгий – Урай – Рай, как представитель изобилия и богатства, опять совпадает с Усинем, который в одном из латышских заговоров величается возгласом: «Ах ты богатый Усинь!»

Фаминцын Александр Сергеевич. Божества древних славян. IV. Система славянской мифологии. 4. Святой Георгий — волчий пастырь и защитник стад.