Русский след Русский след в мировой истории
Любор Нидерле. Славянские древности.
Книга вторая. Жизнь древних славян.
Глава X. Торговля.
Средства передвижения.
Сначала человек носил все необходимое на спине в кожаном мешке или в корзине. Однако вскоре он понял, что если поклажа тяжёлая, то её можно перевезти по земле с помощью гладких стволов, на которые клали поклажу и которые могли тянуть или сам человек, или тягловое животное. Таким образом появились сани. На своей прародине славяне пользовались только санями. Это был первый вид их транспорта, древность которого подтверждается тем, что сани являются у славян обязательным составным элементом некоторых старинных обрядов, например, похорон и свадеб, даже в летнее время, когда сани вообще не употребляются.
О конструкции древних славянских саней сведений нет, и единственная находка саней в кургане около Костромы ничего нам не даёт (83). Там были найдены остатки челна и саней, в которые был положен сожженный покойник.
Древнейший тип саней представлял собой примитивное сооружение из двух брусьев, соединенных на конце накрест (ср. русск. волокуша или чешек. vlaky), но в конце языческого периода этот тип был уже усовершенствован, приблизившись в общих чертах к тем саням, которые употребляются в глухих славянских деревнях, жители которых сами их делают.
Крестьянские сани из Лопеника в Малых Карпатах. Термин «сани» (мн. ч.) является древним славянским названием, и интересно то, что сходное слово встречается в древнем греческом языке у Гесиода в форме «синики» — σηνίκη («санки» — σανίκη); я полагаю, что это слово было заимствовано греческими купцами, приходившими в славянские области, теми самыми купцами, которые принесли в греческий и латинский языки славянские слова вевера – лат. viverra и куна – греч. καυνάκη — «кавнаки» (84). Новогреческое слово σανία — «санья», алб. saje, венг. szan, румынск. sanie являются славянскими заимствованиями более позднего времени.
Древним славянским термином для небольших полозьев, прикреплявшихся к ногам, было слово лыжи.
Повозки.
Относительно наличия повозки у древних индоевропейцев мнения расходятся. Славяне же, по крайней мере на своей прародине, едва ли употребляли их, но во всяком случае они познакомились с повозкой ещё в дохристианскую эпоху как на западе, у германцев и галлов, так и на востоке, у скифов и сарматов, которые приходили со своими повозками на границы славянской территории. В первые века нашей эры повозка римского купца была частым гостем в славянской земле. Весьма вероятно, что первые повозки появились у славян ещё до нашей эры, но письменные сообщения о них могут быть приведены лишь начиная с V века н. э.
В древних славянских погребениях повозка совсем не встречалась (85). Мне известна двухколесная повозка в России лишь из кочевнических погребений, например, из кургана у Бахмута и Афанасьевки. Терракотовая имитация скифских или сарматских повозок из Керчи (по Бепковскому) Первое упоминание о повозке встречается в описании ритора Приска своего путешествия в Венгрию в 448 году (86). Затем такие упоминания появляются все чаще, и уже в сообщениях X века, а также в хрониках и документах последующих веков упоминание о повозке встречается достаточно часто (87).
Обычным славянским термином для повозки были в то время кола или колесьница, а наряду с ними и возъ (88). Тюрко-татарское слово телега уже в то время также было известно русским; оно появляется уже в древнейшей части Киевской летописи. Было ли какое-нибудь существенное различие между этими терминами, неизвестно, но конструкции повозок были и тогда разнообразны. Во-первых, уже в то время существовали двух– и четырехколесные повозки, но в обоих случаях это были лишь тяжёлые хозяйственные телеги. Легких боевых двуколок славяне не знали. Используемые ими в войсках четырехколесные грузовые повозки были настолько тяжелыми, что из них можно было устроить укрепленный лагерь (89). Такой специальной повозкой с палаткой наверху была колымага, упоминаемая в Ипатьевской летописи под 1208 годом: «возратишася во колымагы свои и рекше во станы».
Только те повозки, на которых в X веке ездили на востоке славянские князья, были более легкими и имели кузов, свободно подвешенный на четырех подставках, чтобы предохранить сидящего в нем князя (или раненого) от чрезмерной тряски (90). О том, как впрягали в повозку лошадей или другой тягловый скот, мы говорили выше, когда речь шла о плуге. Волы и здесь тянули повозку под ярмом, а лошади с помощью ремня или хомута; погонялись животные заостренным шестом (остепь) или бичом (батогъ, бичь). Все эти термины древние и общеславянские.
Ладьи.
Славяне не имеют таких находок ладей, какие известны у северных германцев, где ладьи из Нидама в Шлезвиге приблизительно 300 год н. э., а также из Туна, Гокстада и ладья из Озеберга в Норвегии, приблизительно 800–900 годы н. э., поражают своей сохранностью и конструкцией.
У славян не имеется стольких древних изображений судов, какие имеют германцы на скалах у Богуслена, на вотивных камнях острова Готланда или на ковре гобелене из Байе; нет у них и стольких письменных сообщений и лингвистического материала. Вследствие этого невозможно получить о древнем славянском судоходстве такое же ясное представление, какое, например, дал о скандинавском Яльмар Фальк в 1912 году (92).
Вид ладьи на стенописи в храме св. Климента в Старой Болеславе. Конец XII века.
Русская ладья из рукописи «Сказания о Борисе и Глебе» (по И. Срезневскому) И все же относительно славян имеется вещественный письменный лингвистический материал, убеждающий нас в том, что северные и южные славяне к концу языческого периода научились строить и управлять ладьями настолько искусно, что могли отправляться на них далеко в открытое море и вступать в большие морские сражения со своими германскими и греческими соседями.
На своей прародине славяне имели совсем не сложные плавательные приспособления, такие, как плоты, а затем лодки, выдолбленные из цельного ствола, которые греки называли μονόξυλον — «моноксилон» — пирога и для которых у славян издревле было название, соответствующее русскому историческому термину однодеревка (93).
Уже на этих ладьях, целый ряд которых найден, кстати, в славянских землях, славяне плавали не только внутри своей территории, по спокойным рекам, соединенным волоками, но выходили в открытое море, в частности, в Чёрное море. (94) Главным образом в Чехии, Силезии, Польше и южной России.
По крайней мере из сообщения императора Константина известно, что русы, а с ними, конечно, и славяне отправлялись в плавание из Северного в Чёрное море на моноксилах-однодеревках, которые покупали у славян, живущих на среднем Днепре. Днепровские пороги они частью переплывали, если уровень воды был высоким, частью обходили, неся лодки на спинах, обычно по шести человек на лодку. По морю они доплывали на этих лодках до Царьграда и берегов Малой Азии (95). Особенно поучительно сообщение Никифора и Анонима о нападении на Царьград в 626 г. на моноксилах однодеревках.
Тот же источник свидетельствует, однако, что у славян были в тот период также суда большего размера, построенные по образцу торговых византийских или итальянских кораблей. Так, например, в хорватском флоте было в начале X века до 80 sagen (σαγήνα -«сагина» — трал) и 100 kontur (κοντούρα -«контоура»), из них первый вид вмещал экипаж в 40 человек, а другой – в 10–20 человек (96). На таких судах хорватские и далматские славяне отправлялись в поход по всему Адриатическому морю, даже до Сицилии и Африки. В частности, племя нарентанов было известно своим смелым пиратством (97). Нападение на Африку упоминает Абульфеда (Гаркави, указ. соч., 51, 233). Это пиратство сохранилось и до более поздних времен (jirecek, Staat, II.53).
Русы также имели большие морские суда, что видно из описания похода Романа Лакапена, в котором приняли участие 415 человек на семи русских ладьях (98). Другими древними видами русских судов были струг, судно, насад и скедий (скедь от греч. σχεδία) и др. Больше всего известно о судоходстве балтийских славян (99). В Чехии только грамота кн. Спитигнева 1057 года различает navis parva – mediocris – maxima (малые, средние и большие)
Из санскрита: Наф, нава — nau, nAva — корабль, лодка, судно. (родственные слова рус. яз.: Нева- nAva; Двина — dvi-nAva = две-Невы, навигация, навигатор …)
Навья — nAvya — судоходная река. (родственные слова в рус. яз.: Нева, навигация…,) Навика — nAvika — моряк, рулевой судна, лодки.
История славянских племён, живших на побережье Балтийского моря, начиная с Χ-ΧΙΙ веков полна сообщений о морских плаваниях и боях этих племён с датскими, скандинавскими и шведскими соседями. На Балтийском побережье – что ни поселение, то пристань, что ни житель, то торговец, а позднее и морской пират. Здесь не место для подробного описания истории этих морских боёв и пиратства славян – обо всем этом больше всего сообщений оставили нам Гельмольд и Саксон Грамматик (100).
Однако бесспорно, что славянские корабли в конце языческого периода не уступали развитым торговым и военным судам скандинавских германцев. Вне всякого сомнения, славяне научились у них строить большие суда и управлять ими на море. Поэтому то, что нам известно о скандинавском флоте, мы спокойно можем отнести и к славянским судам; вероятно, тут не было различия ни в конструкции, ни в размерах этих судов, и несомненно также, что суда, найденные на славянско-балтийских землях, имели славянское происхождение, хотя по своей конструкции они напоминают корабли викингов, и некоторые археологи считают их германскими. Таковы, например, ладьи, найденные в Баумгарте (Огродники) в Западной Пруссии, у Харброва в Померании или у Бржезна (Brosen) недалеко от Гданьска.
Все это были большие торговые суда, снабженные мачтой и парусом (101). Причиной пиратства славян, как и соседних германцев, была, конечно, прежде всего страстная жажда добычи, но была и другая причина, которую следует отметить и которую изложил в 1156 году сам Прибыслав, князь ободритов, епископу Герольду. Славяне, говорил князь Прибыслав, столько претерпели от немцев и настолько страдали оттого, что были лишены родной земли и всех жизненных средств, что для них не оставалось ничего другого, как только обратиться к морскому грабежу, чтобы иметь возможность существовать (102). Германцы, разумеется, жестоко мстили славянам за эти морские грабежи, и достаточно лишь прочитать у Саксона Грамматика, как датский Ярмерик расправился с экипажем славянского флота, чтобы получить представление о том, как германцы относились в те времена к славянам (103).
Парусная лодка длиной 12 метра из долины Сорт около Огродников (по Конвентцу) Что касается деталей судов, то большие славянские суда имели приподнятую переднюю часть (носъ) и заднюю (корму), с которой рулевой (кормчий) при помощи большого весла (весло, кормило, гребло) управлял судном. Посередине судна была прочно установлена мачта (стожаръ, стежеръ, упругъ?) с большим квадратным парусом, славянским названием которого было ядро или ветрило. Большие суда покрывались палубой, то есть полом из поперечных досок, под которым сидели гребцы и на котором стояли воины (104). Такое судно описывается в Ипатьевской летописи под 1151 годом (с. 293) с указанием ряда названий частей его. Славянам был известен в те времена и якорь (котва, русский: укоть) (105). Другое русское название, засвидетельствованное в X веке, было, однако, чужеземным (якор из греч. οίγκυρα -«ойнкура», древнешведск. ankari).
Парусные ладьи и якорь с тремя остриями изображены на новгородских гривнах и на фресках храма XI веке в Старом Болеславе в Чехии.
Все судно известно было в то время под несколькими названиями; последние, очевидно, обозначали разные типы судов; из этих обозначений ладья (или олъдья) и челн (čьlnъ) являются славянскими названиями, корабль (от короб; чешск. koráb «выдолбленное дерево»; ит. саrаvеllа, франц. саrаvеllе, порт. саrаvеlа, исп. саrаbеlа) – название чужеземного, греческого происхождения, перешедшее, однако, довольно рано от черноморских греков к славянам, а именно до перехода β в новогреческое произношение ν (106). Хотя слова, соответствующие индоевропейскому: naus, navis, встречаются также в славянском языке, в старославянском: ηάν, ηάνα – лодка и термин навь в традиции о загробном мире.
Согласно Я. Фальку, славянские названия ладья и καράβιον, κάραβος перешли к скандинавским германцам (ellidi, ledja, karfi). Другие названия судов носят по большей части местный характер.
Примечание
83 «Globus», 1900, № 21, 335.
84 См. выше, с. 495 и «Slov. star.», II, 165.
85 Записки русск. археол. общ., 1896, VIII, 44; Труды XIII археол. съезда, I, 115. Как выглядела такая кочевническая повозка, см. Minns, Scythian, 51 и Анучин, Древности. Труды Моск. археол. общ., XIV, 113.
86 Priskos, 8. См. П. Шафарик, Славянские древности, I, 53.
87 «Źiv. st. Slov.», III, гл. X.
88 Berneker, Etym. Wórterbuch, I, 548; Miklosich, Etym. Wórter buch, 124, 387. Лаврентьевский список, II. О других терминах см. Bruckner, Encycl. polska, IV, 2, 202.
89 См. также текст под 1251 годом. О происхождении самого термина см. Berneker, Etym. Wórterbuch, I, 546.
90 Masudi (ed. Rozen), 57.
92 H. Falk, Altnordisches Seewesen. В обзоре «Wórter und Sachen», V, 1 122 (1912). Другую литературу см. в «Źiv. st. Slov.», III, 457.
93 См. Nikef, Brev. (ed. Boor), 56.
94 О силезских находках см. Hellmich, Einbaume in Schlesien (Schlesiens Virzeit, Neue Folgę, VI.17, VII.127), о русских – В. Ляскоранский, История Переяславской земли с древнейших времен до половины XIII ст., Киев, 1903, 242, о боснийских – V. Curcić, Mitth. Wiss. aus Bosnien, XII, 497.
95 Const., De adm. imp., 9. Другие сообщения об этих нападениях см. Theophyl., VI.3–5; Nikef., Brev., 20. В; Theophyl. (ed. Boor), 487; Anastas, (ed. Boor), 195; Визант. аноним, в «Nova bibl. patrum», VI.430.
96 Const. Porph., 1, с. 31.
97 Const. Porph., 1, с. 30; Joannis, Chron. Veneta, 834 (Racki, Doc., VII, 335); Danduli Chron., VIII.3, 5; «Vita Hadriani II», ad 870 (Racki, Doc., 334, 361).
98 Const. Porph., De ceremoniis aulae byz., II.44. См. также Масуди и у Маркварта, «Streifztige», 336.
99 Friedrich, Codex, 1.55;. см. также грамоту Людовика IV (ibid., 1.35).
100 Эти бои прекрасно описаны на основании источников L. Giesebrecht, «Wendische Geschichten aus den Jahren 780 1182», Berlin, 1843, passim.
101 La Baume, Vorgesch. Westpreussens, Danzig, 1920, 97 (tab. 18). Mannus, XIII, 225; Reallexicon d. germ. Altert., IV, 104 (tab. 17).
102 Helmold, 1.83.
103 Saxo (Mon. Germ. Ser., XXIX.59) (ed. Holder), 403.
104 Н. Аристов, Промышленность Древней Руси, СПб, 1866, 95.
105 Fadlan (Гаркави, указ. соч., 94).
106 Berneker, Etym. Wórterbuch, 1.567; Фасмер, Этюды, III. 96; St. Romański, Revue des Etudes Slaves, II.47. ; см. выше, с. 296–297, но неясно, насколько мы можем сопоставлять их с остальными индоевропейскими формами, не появились ли они позднее.