Семантика народного костюма

ЗОЛОТАЯ НИТЬ. Жарникова С. В.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. Золотая нить вечности.
СЕМАНТИКА НАРОДНОГО КОСТЮМА.

Символика нательной рубахи в русской народной традиции не менее глубока и интересна. В обыденной жизни рубаха была основной формой одежды, из льняного полотна шили и мужские, и женские рубашки, украшая их ткаными орнаментами и вышивкой. Древнерусские рубы были прямого покроя, туникообразной формы, их кроили из перегнутого пополам полотна. Рукава делали узкими и длинными, у женских рубах они собирались в складки у запястья и закреплялись браслетами (поручами). Во время ритуальных танцев, в обрядовых действиях рукава распускались и служили средством колдовства. Об этом, кстати, повествует русская народная сказка о Царевне-лягушке. В описании иностранца (конца XVII в.) говорится:

«Они (русские — С. Ж.) носят рубашки, со всех сторон затканные золотом, рукава их, сложенные в складки с удивительным искусством, часто превышают 8 или 10 локтей, сборки рукавов, продолжающиеся сцепленными складками до конца руки, украшаются изысканными и дорогими запястьями» ‘.

Орнаментированные вышивкой и ткачеством рубахи упоминаются и в «Слове о полку Игореве» — замечательном памятнике средневековой русской культуры. В своём плаче Ярославна хотела бы полететь кукушкой по Дунаю, смочить «бе брян рукав» (т. е. украшенный браным орнаментом) в Каяле реке и вытереть им кровавые раны мужа — князя Игоря.

Магическая сила, сосредоточенная в рукавах рубахи, в алых орнаментах, должна излечить, зарубцевать раны, наполнить тело крепостью, принести здоровье и удачу. Рубаха-долгорукавка изображена на серебряных с черневым рисунком ритуальных браслетах, предназначенных для плясок на русалиях, найденных в разных концах Руси (Киеве, Старой Рязани, Твери). Относящиеся к XII-XIII векам, эти браслеты-наручи изображают те обрядовые действа, о которых церковь говорила:

«Грех есть плясати в русалиях», «се же суть злыя и скверные дела — плясанье, гусли… игранья неподобные русалья», «пляшущая божена — любовница диаволя… невеста сотонина»2.

Б. А. Рыбаков отмечает, что: «Браслеты предназначались не для парадного наряда, предусматривающего появление княгини или боярыни в храме, и не для простого повседневного убора, а для торжественного, но,очевидно, потаённого участия в прадедовских обрядах« 3.

Ритуальное значение орнаментированных длинных рукавов подчеркивается на браслете из Старой Рязани тем, что изображенная здесь женщина, выпивая на языческом русальском празднике ритуальную чашу, берет её через спущенный длинный рукав, в то время как мужчина держит чашу открытой ладонью. До конца XIX века сохранялась в Вологодской, Архангельской, Олонецкой и Московской губерниях традиция использования рубах-долгорукавок, имеющих рукава до двух метров с прорезями-«окошками» для рук как праздничной и свадебной одежды.

Возвращаясь вновь к сказке о Царевне-лягушке, стоит вспомнить, что именно на подлинной свадьбе её и Ивана-Царевича, где Царевна-лягушка впервые предстает перед мужем и его родственниками в своём настоящем облике Василисы Прекрасной, она совершает ритуальную колдовскую пляску. После взмаха распущенного правого рукава появляется озеро, после взмаха левого — птицы лебеди. Таким образом, героиня сказки совершает акт творения мира. Она, как и женщина на браслете XII-XII веков, танцует танец воды и жизни. И это вполне естественно, так как свадьба ещё с ведических времеён воспринималась как космическое действо — союз солнца и месяца.

Интересно, что в ведическом свадебном обряде жених, приподнося невесте нижнюю рубаху, говорил:

«Живи долго, носи одежду, будь защитницей человеческого племени от проклятия. Живи сто лет, полная силы, одевайся ради богатства и детей, благословленная жизнью, вложенной в эту одежду» 4.

Такой текст закономерен, ведь, как было отмечено ранее, орнамент ткани воспринимался в данной традиции как сакральная речь, хвалебная песнь, как способ постижения вселенского закона. Н. Р. Гусева отмечает, что в «Атхарваведе» есть обращение к богам

«с просьбой облачить жертвователя в некое символическое одеяние, в которое боги облачают друг друга и которое дарует долголетие, власть, богатство и процветание« 5.

О том, что это рубашка, свидетельствуют строки Риг- веды, говорящие «о прекрасных, хорошо сделанных нарядах«, а также о женщине, распарывающей шов, о брачной рубашке и свадебном платье 6. Н. Р. Гусева считает, что «особенно ценными здесь являются, конечно, упоминания о шве и рубашке», т. к. в отличие от субстратного населения Индостана — дравидов, носившего не сшитую одежду, арии носили одежду сшитую7. Она также подчеркивает, что:

«В «Ригведе» встречается и такое название одежды как «атка» — «рубаха», образованное от глагольного корня «ат» — «постоянно двигаться, тянуться, идти». От этого же корня происходит слово «атаси» — «лён» и «атаса» — «льняная одежда«. Это ценное указание на то, что арьи знали лён. Об этом же говорит и предписание Законов Ману, повелевающее целомудренным ученикам брахманов носить одежду из льна, пеньки и овечьей шерсти. Здесь упоминается и профессия портного, что говорит о существовании сшитой одежды«8.

Исходя изданных Ригведы, мы можем предположить, что именно в орнаменте заключалось то, благодаря чему рубашка могла «даровать долголетие, власть, богатство и процветание».

1 Индийская народная вышивка XIX в. 2-3 Северорусская народная вышивка XIX в.

О том,что в Древней Индии существовала орнаментация тканей, свидетельствует наличие мастеров по вышивке, набойке, узорному ткачеству и аппликации в древних перечнях середины и конца I тыс. до н. э. («Артхашастра»), А так же то, что индийская вышивка в технике «чикан», где используется много разных швов: двухсторонняя штопка, плоская и выпуклая гладь, стебельчатый и обметочный швы, выполненные на белой ткани белыми же нитками, абсолютно идентична севернорусской вышивке «чекан», столь характерной для Олонецкой губернии.

«На севере Индии вышивкой чикан покрывают мужские белые рубахи местного покроя — длинные без воротника, с прямой застежкой, с длинными прямыми рукавами и с карманами, вшитыми в боковые швы. Вышивка обычно наносится вокруг горловины и застежки рубахи, иногда на края рукавов и по краю карманов. Вышивкой чикан украшают женские пайджамы и рубахи, а также скатерти, салфетки, наволочки, простыни, тонкие занавески на окна, уголки носовых платков и т. п.», — пишет Н. Р. Гусева 9.

На Русском Севере вышивкой «чекан» украшали подзоры свадебных простыней, концы полотенец, т. н. «жениховы платы» и т. д. Техника настильной глади из Гуджарата удивительно похожа на северорусскую настильную гладь, широко распространенную в Олонецкой губернии.

«Птице-кони в традиционной вологодской вышивке XIX в.
«С единой двое на птице-конях
Странников двое странствуют вместе» (Гимн-загадка. Ригведа. Не ранее II тыс. до н. э.)

«С единой двое
на птице-конях
странников двое
странствуют вместе».

Эти примеры можно продолжать долго, так как имеется огромное количество композиционных схем вышитого и тканого орнамента, абсолютно идентичных в Индии и на Русском Севере: это и богини с поднятыми вверх руками, это и всевозможные утицы и павы, и воспетые Ригведой:

Это и постоянно повторяющиеся композиции из четырёх свастик, которые соотносятся с понятием «аскезы пяти огней», т. е. стояния жреца между четырьмя кострами в виде свастик под лучами солнца (пятый огонь).

В русской традиции ритуальные функции льняной орнаментированной ткани ярко проявлялись в похоронной обрядности, т. е. ситуации, когда само тело человека отдавалось земле, уходило в мир предков. Определяя его на «новое житье», покойника облекали обязательно в одежду из льняного холста — «шили всё холстовое«. Для кройки при этом не использовали ножницы, а рвали холст руками. Ни в коем случае при шитье «смертной» одежды не пользовались швейной машиной — шили на руках особым способом: обязательно вперед иголкой, узлов не делали, боясь, что покойник придёт за кем-нибудь из семьи.

Рубашка, надевавшаяся «на смерть», не имела пуговиц или запонок, а всегда завязывалась тесёмками или гусаром. Интересно и то, что смертную одежду, как правило, шили не до конца, некоторые детали доделывали уже после смерти человека. На смертной рубахе орнамент очень часто вышивался белыми нитками по белому полотну или ткался белым по белому. Интересно, что Н. И. Гоген-Торн, исследуя одежду народов Поволжья, пришла к выводу о том, что белая вышитая рубаха, распространенная у всех народов этого региона, является древним пластом в народной одежде, и вышивка раньше имела магическое и охранное значение.

Такая же вышивка характерна и для рубах населения Горного Таджикистана. Исследователи отмечают, что для среднеазиатской вышивки характерен очень мелкий стежок, и нитки клали густо. Этим среднеазиатская вышивка отличалась от вышивки, например, ханты-мансийской и даже народов Поволжья, где стежки более крупные и редкие. Но зато таджикская вышивка крестом удивительно похожа на севернорусскую.

С.В. Иванов считал, что счётная вышивка разработана народами Восточной и частично Южной Европы» 12. То, что в Средней Азии сохранились лишь реликты из белой домотканой одежды, наиболее заметные на периферии, вполне закономерно. Б. А. Литвинский пишет:

«История и культура племён Восточного Памира (как и Памира в целом) — неразрывная составная часть культуры среднеазиатских племен и народов, тысячами нитей связанная с культурой племён Южной России и Казахстана (особенно скифов и сарматов)… все объективные данные не оставляют ни малейших сомнений в том, что в древности на Памире проживали европеоидные по расовому типу восточноиранские сакские племена, составившие впоследствии один из важных пластов современных памирских народностей» |3.

Т. А. Жданко, анализируя народное орнаментальное искусство каракалпаков отмечает, что вышивки Хорезма и Приаралья настолько специфичны, что

«аналоги этого типа вышивки (старушечьих белых одежд «жиде», «ак-жегде«, т. е. халатов, всегда украшенных вышивкой крестом. — С. Ж-) и орнамента, видимо, следует искать на северо-западе, у народов Поволжья и Приуралья».

Надо отметить, что традиция одевать покойника обязательно в льняную одежду пришла из глубины тысячелетий. Об этом свидетельствует похоронный гимн Атхарваведы, датируемой как минимум I тыс. до н.э. В нём говорится:

Эту одежду даёт тебе
Бог Савитар (Солнце), чтобы носить.
Надевая её, сделанную из травы,
Отправляйся в царство Ямы. (т. е. бога Смерти — С. Ж.)

А так как, согласно представлениям древних арийцев, одежда из льна давала силу жизни, то покойник, благодаря этому одеянию, должен был снова прийти в мир живых новорожденным ребёнком.

Помимо специальной белой домотканной одежды, украшенной белым орнаментом и являвшейся старушечьей и похоронной не только на Русском Севере, но и за его пределами, в качестве смертной рубахи в Вологодской и Архангельской губерниях иногда использовалась свадебная. В восточных районах Вологодской области ещё в начале XX века существовал ряд предсвадебных обрядов, выполнявшихся с участием орнаментированной нижней рубашки-«исподки». Так, мать благословляла невесту перед отъездом к венцу рубашкой-исподкой, вывернутой наизнанку. Кстати, также крестят покойника. Если невеста была сиротой, то она одна (не сопровождаемая никем) ходила на перекресток дорог «встречать мать». Перед этим она обязательно клала на руку исподку. А. А. Незговорова (1909 г. р.) из деревни Побоищное Нюксенского района Вологодской области (экспедиционные материалы Г. П. Пара- довской) рассказывала, что:

«Когда невеста садится за стол, божатка подол сарафана кладёт на лавку, чтобы на него сел жених. Чтобы любил, чтобы невеста его не боялась».

Судя по всему, изначально в обряде предполагалось, что жених должен был садиться на край подола рубахи, где помещался охранительный орнамент.

В северорусской народной вышивке и ткачестве лицевое и изнаночное изображение всегда зеркальны: здесь присутствует как символика жизни, так и символика смерти. Не случайно, например, в Никольском уезде Вологодской губернии ширинки, которыми покрывали корзины с поминальной едой перед отправлением на кладбище, были полностью заполнены тканым орнаментом. На кладбище такая ширинка расстилалась на намогильном сооружении — «твориле», представляющем собой трехступенчатую пирамиду или стол и две лавки, и выполняла функции скатерти.

Орнаментальный код как ширинки, так и исподки, связывал мир живых и мир мёртвых. О связи украшенной орнаментом рубахи с тем светом, потусторонними силами, свидетельствует не только обычай ходить на росстани с исподкой на руке (для невесты-сироты), но и следующая былинка, рассказанная одной из жительниц деревни Шаколово Юрлинского района Пермской оласти.

«Однажды одна бабка лет восьмидесяти спаслась от лешего на печке через браную исподку, которая висела на мосту. Леший уже перешел мост и готов был схватить бабку, но исподка ему сказала: «Почему ты со мной не поздоровался. Меня растили, теребили…» и т. д., весь процесс обработки льна, прядения, ткачества и пошива рубашки. Леший, испугавшись исподки, убежал.

Именно щедро орнаментированная нижняя рубашка-исподка и была главной частью свадебного наряда невесты. Солярная, лунарная и космическая символика, закодированная в народном архаическом орнаменте, обязательно присутствовала на свадебной одежде жениха и невесты. Подвенечная одежда использовалась в ответственнейшие моменты всей дальнейшей жизни человека вплоть до смерти. Самой её ткани и орнаментам приписывались целебные свойства.

«Она употреблялась при тяжёлых родах, болезни и других случаях. Жених под венцом должен был быть в рубашке, изготовленной руками невесты», — пишет Г. С. Маслова 15.

В некоторых местах невеста, чтобы муж любил её, после бани вытирала свое лицо приготовленным для жениха бельем или сначала надевала рубаху на себя 16. Подвенечная рубаха невесты, которой придавалось особое значение, изготовлялась только в строго определенные дни: в причитаниях невесты говорится:

«тонку-белу… сорочечку по три ноченьки вышивала... в перьву ноченьку христовьскую, во другую во иваньиньскую, в третью ноченьку петровьскую« |7.

У восточных славян до XIX века сохранилось большое количество обрядов с брачной рубашкой невесты. Обряды с брачной рубашкой (калинкой), как считает Г. С. Маслова,

«имели значение не только и даже не столько для брачующейся пары, сколько для всего коллектива, так как он принимал в этих обрядах самое активное участие» |8. Стоит вновь вспомнить слова жениха при дарении невесте нижней рубашки в ведической традиции: «… будь защитницей человеческого племени от проклятия… благословенная жизнью, вложенной в эту одежду» |9.

Е. Г. Кагаров считал, что обряды с «целошной» рубахой связаны с представлениями о заключенной в ней силе («жизни, вложенной в эту одежду» — в ведической формулировке — С. Ж.), способствующей повышению урожайности хлебов. Здесь имеет смысл вспомнить о том, что постель новобрачных устраивалась на соломе, снопах, на гумне или в амбаре, т. е. там, где обрабатывались и хранились зерновые продукты. Еще раз отметим, что венчальная рубаха, сохранявшаяся всю жизнь, иногда служила и погребальной, т. к. в народной традиции нет существенной разницы между свадьбой и смертью. В целом костюм молодой первого года замужества, как и её рубаха, отличался особой нарядностью и насыщенностью древними охранительными орнаментальными комплексами.

По обилию декора с подвенечной рубашкой могли соперничать только рубахи-сенокосницы, в которых выходили на первый покос, и рубахи-подольницы, одеваемые в Егорьевдень на первый выгон скота в поле. И на сенокос, и на выгон скота одевали самые нарядные рубашки молодухи первого года замужества. Именно они первыми начинали ворошить сено на покосе или отправлялись на реку за водой в день первого выгона, чтобы коровы лучше доились. Рубахи-сенокосницы и подольницы обязательно одевали без сарафана, с поясом. Основной декор был сосредоточен на груди и по их подолу, в широкой орнаментальной вышитой или тканой полосе.

В связи со своей обрядово-магической функцией рубаха играла большую роль также и в родильной и крестильной обрядности. Так, новорожденного принимали на венчальную рубаху отца, после обряда крещения младенца заворачивали в венчальную рубаху отца или матери, в зависимости от того, мальчик это или девочка. Во Владимирской области «в знак того, что молодую мать и ребенка можно было навещать, у бани вывешивали рубаху роженицы»20.

О том, что орнамент рубахи был тесно связана с символикой плодородия в глубочайшей древности, свидетельствует и тот факт, что в Северо-Западной Индии, в штате Раджастхан, во время праздника «Сомари амавасья» — «Безлунный понедельник», который замужние женщины (высоких и средних каст) празднуют как день, благоприятный для их мужей, они совершают следующий обряд:

«Женщины лепят из коровьего навоза фаллообразный предмет (гаур), окрашивают его красным, подносят ему бетелевую смесь (пан) и угощения, а затем с молитвой прикасаются к своим цветным одеждам и браслетам. Это также элемент заклинательной магии, так как вдовы не могут носить орнаментированные ткани и украшения», — пишет Н. Р. Гусева (курсив мой — С. Ж.)21.

В одном из гимнов Ригведы, посвященном богу Огня-Агни, говорится:

«… мы, из любви к тебе работали ногами, руками, телами…», и «Да будет, о Агни, счастливым, богатым прекрасными дарами тот, кто постоянным жертвенным возлиянием, кто гимнами старается радовать тебя в своём доме (весь) век. (Да будут) ему все дни прекрасны — таково будет пожелание»22.

Здесь подчеркивается, что жрецы, встречая утреннюю зарю, пришедшую на смену зимнему мраку, разжигали костры и плясали, распевая ритуальные гимны. При этом подчеркивается, что для того, кто постоянно приносит такие жертвы в своём доме «все дни будут прекрасными!». Но в тех же гимнах Ригведы исполнение ритуального гимна и пляски сравнивается с ткачеством и шитьем одежды. Так, обращаясь к владыке космического закона богу Варуне, певец просит:

«Ослабь грех на мне, словно пояс!
Пусть будет нам удача (в том, чтобы достигнуть)
источника твоего закона, о Варуна!
Да не порвётся нить у меня, ткущего произведение!«23.

или, обращаясь к богу ветра Ваю, говорит:

«Для тебя чистые утренние зори вдалеке
Ткут счастливые одежды из чудесных лучей» 24.

И здесь стоит вспомнить миф о боге Рудре-Шиве, давшем согласие «при помощи мудрого ткача открыть смертным божественную загадку космического танца. Мудрец должен был, не поднимая глаз на танцующего бога, только лишь с его слов перенести танец на ткань. Выткав на станке семьдесят поз, ткач посмотрел вверх, и разгневанный Шива прекратил своё откровение»25.

Таким образом, можно сделать вывод, что ещё в арийской древности одежда, а точнее орнамент на льняной рубашке, соединяла человека с миром богов, нёс в себе символику ритмов космоса или «божественного космического танца», сочетавшего в себе как созидание, так и разрушение, как жизнь, так и смерть.

Далее… Символика древнерусского головного убора.