Подготовка Полтавского сражения

«Полтавское сражение». В.А. Артамонов.

ГЛАВА VI. ГЕНЕРАЛЬНАЯ БАТАЛИЯ

6.2. Подготовка сражения.

С 4 июня 1709 г. русское командование стало склоняться к генеральной баталии. В тот день из Троицкого (Таганрога) через Изюм и Харьков, делая по 60 вёрст в сутки, прибыл Пётр I. После бегства из-под Нарвы в 1700 г. царь Пётр появлялся в армии в самые острые моменты — в Жолкве — после детронизации Августа II, в Гродно перед движением короля Карла на Москву, в битве при Лесной 1708 г., при измене Мазепы, у Азова, чтобы не напали турки, и, наконец, под Полтавой.

В тот же день коменданту крепости Полтавы А.С.Келину и всем «осадным» полтавчанам в полой бомбе была переброшена благодарность за стойкость и мужество, а также обещание великого государя «немедленно приложить старание освобождения города Полтавы». В ответ комендант сообщал о высокой смертности среди полтавчан и беженцев и просил 50 пудов пороха. Этого количества хватило бы на 1 000 человек по 20 патронов каждому. Порох, серу и лекарства в Полтаву метали в полых бомбах. Разведка боем в разных местах Ворсклы усилилась. Через перебежчиков до шведов доходили вести, что готовится нападение через реку сразу в трёх местах.

Объём русских земляных работ поражал шведов. Через все протоки Ворсклы вплоть до её последнего рукава на фашинно-земляной дамбе была создана громадная крепость, рассчитанная на круговую оборону: 

«Линия была сильно укреплена и так широка, что по ней, как по дороге, могли бы идти 16 человек. Для безопасности по обе её стороны были воздвигнуты валы из фашин и чернозёма толщиной в 4-5 локтей, так что наши стоявшие у высокого берега 6 пушек не могли причинить вреда пехоте, которая могла свободно и безопасно там перемещаться, тем более, что валы были в рост человека. Этой и другими мерами противник хотел установить свободное сообщение с городом и довольно сильно обстреливал нас не только пушками, но и мушкетами, а также метал и гранаты. Этим он пытался заставить нас дать ему свободу действий. Но здесь он обманулся. Наши мушкеты и стоявшие на высоте 6 пушек, которыми командовал один из подполковников артиллерии, а теперь подполковник Пост, создали такой сильный заградительный огонь из ружей и пушек, что нам не пришлось вмешиваться».⁴²

Поражение «нависло» над шведами и это чувствовали обе стороны. Скандинавы потеряли почти всех инженеров фортификации и тех, кто в ней хоть как-то разбирался — все были либо убиты, либо ранены⁴³. 8 июня 1709 г. в сторону Карла XII, следившего с береговых траншей за русскими работами, велась сильная стрельба. Король не пострадал, но рядом с ним был ранен в ногу советник канцелярии Густав Генрих фон Мюллерн. Молдавские конники группами переходили к русским. Крестьяне Полтавщины даже в одиночку нападали на врагов — так было 16 июня, когда украинец бросился на нескольких шведов, ехавших в телеге. В Жуках 18 июня казак вбежал в хату, где жил Мазепа, собираясь его пленить и увести, но был схвачен шведской охраной.

Незадолго до битвы одна малороссийская вещунья, сознательно идя на смерть, предрекла Мазепе, что ни ему, ни шведам не видать Полтавы, а будет только большое кровопролитие. «За правду» она была похвалена, потом обезглавлена.⁴⁴

Каролинцы, мазепинцы и запорожцы находились в плотной блокаде. Лошадей приходилось кормить листвой. Состояние запорожцев под Полтавой было угнетённым. Сечевая казачья вольница жила военными набегами, охотой и рыбной ловлей, но не земледелием. Принуждение к лопате и кирке считалось унизительным. Шведы не допускали крупных совместных акций с Низовым войском, убедившись под Соколками в его «нерегулярстве». Не было и самостоятельных вылазок рыцарей степи против казаков Скоропадского и тылов Русской армии, как это делали калмыки и донцы против шведов. От полтавской артиллерии, еженощно запускавшей в осадные траншеи большие гранаты, запорожских сечевиков, которых было в 4-5 раз меньше, чем шведов, гибло намного больше. Лекарей, лекарств и санитарного обеспечения они не получали.⁴⁵ Запорожцы грабили, а иногда и убивали «союзников» — шведов и называли «шельмой» Мазепу за обман о татарской помощи.

При бомбардировках они разбегались с земляных работ, «ибо так боялись гранат и пушек, что готовы от них бежать на край света. Их лагерь был при генерал-майоре Кройце в миле от Полтавы и оттуда они всё время посылались на работу, которая хотя и оплачивалась, но со временем стала досаждать, так как там многие из них расплачивались жизнью. Сюда прибавлялось и жестокое обращение противника, который со всеми пойманными запорожцами дурно обращался и угрожал сажать на кол.⁴⁶

После разгрома полковником П.И.Яковлевым Запорожской Сечи 14 мая 1709г. двое пленных были оставлены живыми, но с отсечёнными левыми руками были посланы в шведский лагерь.⁴⁷ Казаки, которые не хотели быть в «измене», уходили в Чигирин. 20 мая в русском лагере запускали салют по случаю разорения запорожской Сечи — тылового заплечья Карла XII, ведущего к крымским татарам.

В первых числах июня 1709 г. в окружении короля и шведской полевой канцелярии из-за тяжёлого положения под Полтавой началась открытая критика шведского короля. Шведы измучились от жары, безводья, непрерывных дежурств на постах и тревожных ночей, когда спать приходилось при оружии. Коней не рассёдлывали по четверо суток. Со всех сторон ожидали противника. «Великая скудость» в хлебе была и у сердюков и компанейцев Мазепы, которого держали под надзором два конных шведских полка. Русские солдаты мучились от невзгод не меньше шведов, но они имели за собой сильный тыл. Вот как описывал Петре первые июньские дни: 

«7(8) июня. В полдень я должен был перейти на другую линию позади землекопов. В это время капитан Экман и лейтенант Перман из службы фортификации были ранены. До сдачи вахты вечером в 6 часов разразился неслыханный ливень, которого, сколько живу, я никогда не видел и не слышал. Он залил траншеи так, что все мы по бёдра стояли в воде. С поля вниз сносило сдохших лошадей несущимися водными массами. Ручьи, в которых прежде едва сочилась вода, превратились в мощные потоки глубже, чем длина пики. Когда я спустился к роте, которая располагалась в лощине, окружённой с трёх сторон высотами, я увидел свою палатку, полную водой, в которой плавал мой пустой баул. Для выпуска воды пришлось откопать канавку и только после этого можно было забраться в неё. Ночь дала нам скверный отдых из-за ужасных звуков большого количества болотных черепах, водящихся здесь и беспокоивших нас всю ночь, а также из-за скопища мух, роившихся в палатках после дождя. Вообще во время осады ночи мало радовали, не давая полноценного отдыха и сна. Когда нас сменяли с караула, большую часть ночного времени нужно было проводить в боеготовности и быть при оружии, а днём, когда наконец можно было почувствовать себя в безопасности, нам мешала чудовищная жара и зной, изнурявшие и лишавшие сна.

После страшно морозной зимы, причинившей нам много вреда, последовало столь же беспощадное лето, доставившее не меньше бед. Нам нужно было совершать переходы по плоской степи без городов и посёлков по огромным равнинам, где нельзя было найти воды. Не было даже тени, ибо у сёл и городков не было леса или деревьев».⁴⁹

Стоянки шведов загрязнились нечистотами и падалью, над которыми кружились рои насекомых. Многие генералы предлагали отступить в Польшу. Неудачу осады шведы списывали на недостачу шанцевого инструмента, непригодность запорожских «землекопов», упадок сил караулов, нехватку осадной артиллерии и боеприпасов.⁵⁰ О стойкости полтавского гарнизона и умелой организации обороны А.С.Келиным, естественно, никто не говорил.

Очень недовольны были в штабе короля мазепинцами.

«Теперь как тут, при дворе, так и в канцелярии начинают критиковать и обсуждать происходящие события.

[Первое]. Его Величество король прежде никогда не соглашался и слышать не хотел, чтобы в армии порядочные женщины сопровождали в качестве жён своих мужей. Ныне же все должны терпеть казачьих баб и всякий сброд («das Cosakische Frauenzimmer und Gesindel»), который тащится повсюду, сильно отягощая армию. Его к тому же должны были взять под королевскую защиту.

Второе. Прежде они [шведы] не хотели заключать союза с христианскими державами, а теперь пытаются под рукой сделать это с турками и татарами, как это произошло с этими запорожцами.

Третье. Прежде они сами при заключении союзов могли претендовать на субсидии, а теперь сами должны платить деньги. …После того, как к фельдмаршалу пошли жалобы от всех полков на плохое питание, он велел оповестить крестьян по всем деревням, чтобы те указывали свои тайные припрятанные ямы-хранилища, или сами их раскапывали и привозили зерно сюда -за всё им будет заплачено. Нехватка [продовольствия] день ото дня становится всё больше, всего в обрез и даже за деньги ничего нельзя достать».⁵¹

Впрочем, терять запорожских сечевиков шведы не хотели. Для лучшего контроля запорожцы, как добровольцы («hilfswillige») в Вермахте во Второй мировой войне, распределялись по шведским частям. Тревожный момент наступил 8-9 июня, когда все запорожцы, не считая себя обязанными во всём подчиняться шведам, собрались покинуть их. Задержать «казачьих землекопов» было поручено Мазепе. Вначале недовольным намекнули о шведской силе — 3 эскадрона Лейб-регимента, забрав всех полковых трубачей, громко трубили при подходе к их стоянке.

Затем в карете с казачьей свитой и бунчуком прибыл Мазепа, решивший обходительностью взять «скаженных псов» — так он называл их в давней переписке с русским правительством. Запорожцы выстроились в два ряда. Гетман Мазепа благодарил за прошлую верность и просил доказать её в будущем, несмотря на то, что противник угрозами пытается отсечь их от шведов. Все сполна получат за работу. Гетман указал, что у шведов ещё сильная армия и конец будет благополучным, если они и дальше останутся верны. Весомым аргументом стало обещание двух бочонков с золотом, татарской помощи, поживы в Полтаве и Москве (!) и не меренное угощение водкой. В ответ запорожцы обещали остаться при шведском короле и Косте Гордиенко.⁵² Несомненно, стоявшие недалеко во всеоружии конные полки Кройца тоже оказали «дистанционное воздействие». Через полтора месяца, 21 июля у Южного Буга под Очаковым казаки, подняв бунт, пытались выдать Мазепу русским; и С.Понятовскому со шведами с трудом удалось отстоять гетмана.

После бунта запорожцев, чувствуя, что упрямство короля тянет всех к катастрофе, 11 июня К.Пипер, советник канцелярии О.Гермелин и Мазепа решились уговорить Карла XII снять осаду и предпринять другие действия. Однако «железный дух последнего викинга» так и остался несломленным. О состоянии своей армии шведский король опрометчиво судил только по себе и если принимал решение, то его невозможно было отговорить.

13 июня 1709 г. на слова генерал-майора А.А.Спарре о том, что лучше умереть, чем оставаться в нынешнем состоянии и что в армии и Швеции все молят о мире, шведский король Карл невозмутимо отвечал:

«не всё ли равно… не разобьём сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра, если это не случится на этой неделе, так через год, если не через год, то через 5 лет, если не через 5 лет, так через десять… всякий мир должен быть по совести, а раз так, то войну, пожалуй, можно вести всю жизнь».⁵³

 Положение в осаждённой Полтаве становилось таким же критическим. Провианта и пороха катастрофически не хватало. Организовавший умелую оборону герой-комендант Келин перерезал сапы, прокопанные сквозь вал, но писал, что «наши… долго держаться не могут». Он кормил солдат зерном, обнаруженным в ямах у горожан. По его расчётам, зерна должно было хватить только до конца июня, на июль же не станет хлеба и на 3 дня. Казаков содержали полтавчане. Многие мещане и сбежавшиеся в город окрестные люди умирали. Среди части жителей пошли видимо, разговоры о сдаче города. 8 июня Келин сообщил Меншикову: «Ознаймую вашей светлости о жителех: происходит в словах что иное нам непотребно. А не писать — от вашего светлейшества опасен гневу».⁵⁴

Такое сообщение сильно встревожило и в тот же день 8 июня Пётр не ради главной баталии, но для спасения Полтавы решил нанести удар по неприятелю с нескольких сторон Русской армией, казаками Скоропадского и полтавским гарнизоном. Корпус Меншикова должен был переправиться через Ворсклу в двух верстах выше Полтавы. Дивизия Репнина — перейти реку против Полтавы и выбить шведов из прибрежных шанцев. Генерал-лейтенанту И.Х.Генскину со своим отрядом и Астраханским полком предписывалось совершить нападение из-за Ворсклы с юга на Старые Санжары, чтобы освободить пленных, захваченных в Веприке.

Сложная задача поручалась коменданту крепости Полтавы А.С.Келину. Ему следовало дать из пушек звуковой, а кострами световой сигнал к одновременной атаке шведских прибрежных окопов с двух сторон — от Полтавы и из-за Ворсклы. Выбив противника из окопов, он должен был быстро соорудить две линии «как галереи» вниз к реке, чтобы потом между ними был свободный проход в Полтаву.⁵⁵ Кавалерии Ренне ставилась задача напасть на противника севернее Полтавы.

Коннице Г.Ф.Долгорукого и И.И.Скоропадского предписывалась вспомогательная операция. От реки Псёл Долгоруков с двумя пехотными и четырьмя драгунскими полками, с отрядом Г.С.Волконского, вернувшемся после взятия Запорожской Сечи, а также с несколькими тысячами казаков Скоропадского в ночь с 13 на 14 июня должны были без обоза, только с вьюками, идти к Жукам и «учинить добрую диверсию и ущерб», чтобы «разволочь» силы неприятеля. Для безопасности им следовало подготовить несколько мостов с предмостными укреплениями, защищаемые пехотой.⁵⁶

В ту же ночь против шведской линии был построен кавальер (оборонительное сооружение с высокими, наполненными песком корзинами), откуда четыре пушки обстреливали снизу вверх монастырь. Ответная шведская стрельба разрушила туры.

Предчувствие большого кровопролития сгустилось над Полтавщиной. До шведов все чаще докатывались вести, что Русская армия вот-вот перейдёт Ворсклу. 11-13 июня природа в ответ на состояние людей отозвалась страшными грозами. Мощный потоп залил пойму реки Воркслы, русские оборонительные сооружения и шведские траншеи.

Наводнение сорвало масштабный замысел царя. Вечером 13 июня войска Меншикова подошли к Ворскле, но переправиться не смогли. Пришлось отменить и переход дивизии Репнина против Полтавы. Как писал Пётр I «главное наше намерение тогда не исполнилось за превеликими дождями, от чего болоты веема… невозможны к переходу стали».⁵⁷ Тем не менее, вся Шведская армия в эти дни была поднята на ноги, так как русское войско «чинило аларм (тревогу) сколько возможно» и ввело неприятеля в «конфузию», так писал Пётр I.

Напротив, «зело счастливо окончилась акция» генерал-лейтенанта Генскина, которую в общих чертах описал Пётр I и детально Г.И.Головкин.⁵⁸ Старые Санжары шведы превратили в место концентрации русских пленных. Туда собрали не только тех, кто был взят в Веприке, но и захваченные в других местах — а именно: 1 полковник, 1 подполковник, 2 майора, 16 старших офицеров, а также 1 570 рядовых и унтер-офицеров.⁵⁹ До середины апреля пленные содержались в относительной свободе, но так как часть из них бежала, то их загнали в одно место. Полковник Фермор ухитрился «тайным образом» прислать казака к Петру с вестью, что пленных заставляют печь хлеб для шведов и выполнять другие работы. Фермор сообщал, «что ежели б шведы только услышали какую туда подсылку, то он от них со всеми людьми свободиться может».⁶⁰

По русским данным, в окрестностях Старых Санжар находилось 4 кавалерийских полка генерал-майора Крусе (3 500 человек), и несколько сотен запорожцев.

12 июня Генскин с шестью полками кавалерии и Астраханским пехотным полком, посаженным на коней, вышел из русского лагеря и спустился по левому берегу Ворсклы к Старым Санжарам, где пленные содержались под надзором 150 рейтар Лифляндского полка Дворянского знамени и запорожцев. Ворскла вздулась после дождей и «вчетверо» разлилась. Генскин ночью 14 июня с большим трудом, почти вплавь, перебрался через 4 рукава реки и использовал традиционный приём отвлекающих атак. Свой отряд он разделил — часть с полковником Рожновым пошла к ближнему монастырю, «дабы неприятеля тамо потревожить», другая часть вместе с нерегулярной кавалерией заслонила полтавскую дорогу, чтобы помешать «ретираде» врага и «сукурсу» (помощи) от Полтавы.

В 3 часа утра 14 июня оставшиеся 2 500 человек конного десанта рысью двинулись к Старым Санжарам. Перед городком астраханцы и часть драгун спешились, перебрались через сухие рвы и внезапно атаковали городок с трёх сторон.

Палисады пришлось штурмовать. Как только начался штурм, лифляндцы и, вероятно, запорожцы принялись убивать пленных. Те, подхватив дубьё, колья и поленья стали отбиваться. «Огненный бой» у палисадов и битва не на жизнь, а на смерть внутри городка продолжались два часа. Зажатые с двух сторон лифляндцы и запорожцы не выдержали и штурмующие «вооруженною рукою город взяли».

Вторично после Соколок генерал-майор Крусе проявил непростительную, на грани с трусостью, осторожность — не выручил своих. Вайе извинял Крусе тем, что тот якобы не успел собрать вместе свои три полка. На самом деле, тот не осмелился пробить заслон русских драгун, предусмотрительно выставленный на полтавской дороге (- см. ниже). Вся акция закончилась в 6 часов утра. После боя драгуны, казаки и калмыки неприятеля «так гонили, что малое число от 4-х полков спаслось и большая часть от оных побита и оные весьма разорены» — с удовлетворением отметил Г.И.Головкин. 1 270 «невольников» (такую цифру дал Пётр I) было освобождено, обоз «раздуванен», Крусе получил легкую рану. На поле и в городе «было сочтено более 1 000 неприятельского трупу», взято 8 знамён, один запорожский значок, 2 пушки и две полковых кассы с 200 000 талеров королевской казны. Среди 30 пленных рейтар был майор Кристофер Ребендер. Пленных было мало, «понеже живьём не брали». Генскин потерял ранеными 181, убитыми 60 человек.⁶¹ Потом Старые и Новые Санжары были подожжены.

О болезненности разгрома в Санжарах свидетельствовал Петре:

«Противник не только освободил пленников и увёл их с собой, не только перебил некоторое количество наших солдат, но и отбил у нас пленных. Среди убитых были 1 майор — а именно Ребендер из полка Рижского дворянского знамени, 1 ротмистр, 2 лейтенанта, 1 корнет с 25 унтер-офицерами и рядовыми. Сколько с нашей стороны [всего] было убитых, узнать не удалось. Противник по их собственным рассказам и перехваченным письменным реляциям тоже оставил не мало своих на месте. Только убитых во время этой атаки было 1 прапорщик, 1 унтер-офицер, 58рядовых и 39 лошадей. Раненых по их собственным реляциям было: 1 майор эскадрона, 5 капитанов и 5 секунд-капитанов, 7 фендриков, 7 унтер-офицеров 159 капралов и рядовых, 40 лошадей. Это было уже второе несчастье, постигшее генерал-майора Крусе при его командовании за короткое время. К этому можно добавить и его слабое обеспечение безопасности и неосторожность. В Старых Санжарах он имел только Рижский полк дворянского знамени в 160 человек, некоторое количество солдат и несколько запорожских казаков, которые должны были не только воспрепятствовать нападению из-за города противника, но и отбиваться от русских пленных, начавших кольями и дубьём бить наших, чтобы освободиться. Три других полка, стоявших неподалёку, не смогли быстро прийти на помощь, так как были далеко и им преградили путь несколько полков противника, стоявших между городом и Крусе. Вот почему не могло и быть другого результата».⁶²

Отвлекающая акция на другой стороне Полтавы тоже удалась. Несколько тысяч казаков Скоропадского вместе с четырьмя драгунскими полками Г.Ф.Долгорукого после полудня 14 июня сбили мазепинцев и запорожцев с поля, проскочили через Петровку, гнали их почти до шведской штаб-квартиры в Жуках и напали на обоз и кавалеристов Кройца. Они могли бы захватить там Мазепу, если бы действовали тихо, но, подняв громкий крик, преждевременно вспугнули всех. Реншёльд привёл армию в боевую готовность и вывел большую часть кавалерии к Жукам. Там «со страшным гамом» началась перестрелка между казаками двух сторон. Когда 6 эскадронов подполковника Х.А.Гротхаузена надвинулись на конницу русских и малороссиян, те ушли с горы у Петровки за реку.⁶³

Но «главное намерение» — прорваться к Полтаве через пойму Ворсклы было сорвано непогодой и цепкой обороной шведов, устроивших сильную 3-х километровую укреплённую линию вдоль берега реки с большим гвардейским шанцем, двумя редутами и десятком бастионов. Не одолев жёсткий и умело организованный отпор, русское командование 15 июня приняло новый план — «перейти Рубикон» — Ворсклу и стать лицом к лицу с Карлом XII.

15 июня 1709 г. «учинён воинской совет, каким бы образом город Полтаву выручить без генеральной баталии (яко зело опасного дела)».⁶⁴

Учитывая вероятность неожиданных ударов короля, войска перемещались, прикрывая себя как щитами с трёх или четырёх сторон громадными земляными ретраншементами. Передвижение подобных «фашинно-земляных щитов», как указывалось, началось с 16 мая (за Ворсклой) и продолжалось больше месяца — вплоть до 25 июня 1709 г.

Генерал-лейтенант К.Э. Ренне с пехотными, конными полками и несколькими тысячами волохов, казаков и калмык в конном и пешем порядке перешёл реку по двум мостам у д. Петровки. Пошёл отсчёт дней поворотной битвы Северной войны. Чтобы без помех укрепиться на плацдарме, для отвлечения внимания к стоянкам шведской кавалерии Кройца он пустил 500 драгун и всех нерегулярных конников, оставив в лесных зарослях засаду из двух спешенных драгунских полков. Ложная атака выполнила свою задачу и отвлекла на некоторое время внимание противника от плацдарма. В «реляции» русскому послу в Дании В.Л.Долгорукому Г.И.Головкин естественно, преувеличил напор атаки. Он писал, что шесть шведских кавалерийских полков якобы во главе с самим Карлом XII «с великою фуриею» доскакали до леса, но были отброшены дружными залпами. Вслед за отступающими некоторое время гнались всадники Ренне «и многих от неприятелей порубили».⁶⁵ Ближе к истине осветил эти события Зильтман:

«утром московиты снова навели здесь тревогу — напали на форпосты. Здешние казаки некоторое время там и сям схватывались с ними и только когда туда выдвинулся корпус драбантов, те ушли».⁶⁶

Ренне вернулся на левый берег Ворсклы, «оставя несколько людей на оной стороне для содержания переходу чрез помянутую реку».⁶⁷ Спешно обметав себя рогатками, драгуны по обеим сторонам лощины, по которой они вышли на плато, начали сооружать предмостные укрепления из двух групп редутов, соединяя их реданами и валами. «Крепкий пост», как писал Пётр I, рос на глазах. На плане генерала Алларта одна группа редутов показана в виде кронверка с пятью бастионами. На схеме, приложенной к «Отчёту» Левенгаупта, кронверк имеет вид цепочки из 6-7 редутов, а другая сторона выхода из лощины защищена девятью редутами и реданами между ними.

Как отмечал Вайе, сорвать эту работу было можно, но король предпочитал расправляться с врагом в открытом поле. Поэтому Реншёльд получил распоряжение выступить ночью к Петровке с семью полками пехоты и десятью кавалерии, чтобы дать там русским сражение.⁶⁸ Польский историк З.Анусик полагал, что Карл XII, «заманивая» противника, якобы намеренно ослаблял свои силы к северу от Полтавы.⁶⁹

С такой гипотезой трудно согласиться. Царь Пётр сжимал армию шведов с востока, севера и запада. Шведский король, сковавший себя осадой Полтавы, следил главным образом, за Русской армией, упорно продвигавшейся к городу через реку. Если бы он хотел «заманить» русских, то не отправлял бы фельдмаршала с 17 полками за 12 верст к Петровке. К тому же Карл умел давать битвы не только в поле, но и успешно нападать на укрепления (Нарва 1700, Головчин 1708). Будучи прекрасным тактиком, король, взвесив все факторы, видимо, пришёл к выводу, что нападение ослабевшей к весне 1709 г. Шведской армии на русский лагерь в поле за Ворсклой, штурм Полтавы или удар по новой «наступающей крепости» (П.А.Кротов) обойдётся дорогой ценой.⁷⁰

В середине июня 1709 г. цель перехода на «шведский берег» и поиск «над неприятелем счастия» состояли не в уничтожении Шведской армии, а в деблокаде Полтавы, освобождении Гетманщины от скандинавской оккупации и вытеснении пришельцев за Днепр. Связав шведов гарнизоном Полтавы, царь беспрепятственно занял плацдарм на «шведском» берегу реки. Царь Пётр переиграл шведского короля Карла не только в стратегии, но и в тактике.

Утопающий хватается за соломинку. «Не замечавший» ранее Левенгаупта, не посвящавший его никак ни в планы и не дававший никаких поручений, Карл XII поздним вечером 15(16) июня сменил гнев на милость и решил посоветоваться с разбитым в пух и прах при Лесной генералом, который уже улёгся на ночь в мундире. 

«Ваше Величество должен собрать всё своё войско против неприятеля и не возиться больше с Полтавой» — сказал граф. Собственный ответ он прокомментировал так: «однако я сразу заметил, что это никак не во вкусе короля — они врага хотел разбить и Полтаву взять… Примерно в 11 часов ночи король вышёл и сел на коня. Я сделал то же самое и мы всю ночь ездили вверх и вниз по разным местам. Я не мог понять, ради чего это было». ⁷¹

Таким образом, только 15 июня с графа была снята опала и он был подключён к командованию войсками.

Карл XII в это время с лейб-батальоном Дальского полка устремился в противоположном направлении — к постам лейб-драгун капитана Гюнтерфельда южнее Полтавы. Там, по его мнению, было более опасное положение — за ночь укреплённая линия Петра через пойму Ворсклы значительно продвинулась, русская пехота выстроилась вдоль берега, а казаки стаями бросались через реку и стреляли в шведских драгун. Шведы спешно усиливали линию поперёк русской. Пока рабочие команды не отсыпали вала хотя бы по колено, они сильно потерпели от русских мушкетёров.

Карл XII родился 16 июня (17 июня по шведскому стилю). И как раз на 27 году от рождения, между 6 и 7, либо между 8 и 9 часами утра, он принял свинцовый подарок от русских («любезность» — как иронизировал сам король).

Ранение всего за 11 дней до шведской катастрофы, беда, которую каролинцы считали судьбоносной, не было случайностью. Не шальная пуля выбила Карла XII из строя — ранение стало следствием напора войск Петра I в месте отвлекающего удара.

Из-за важности этого события приходится дать несколько обширных выдержек из источников. Король Карла XII с разных мест хотел убедиться, насколько серьёзен нажим из-за реки к Полтаве. Когда в районе деревне Нижние Млыны с горы спускался полковник Сигрот с лейб-ротой, Карл XII по открытому месту вырвался далеко вперёд. Казаки убрались на ближний островок, откуда непрерывно продолжали вести огонь. Запорожцы отвечали из своих длинных ружей, обстреливая другой берег, где была русская пехота.⁷² Опальный генерал вспоминал: 

«Как только мы приехали на луг и увидели готовые к бою мушкеты противника, стало ясно, что пуль жалеть не будут и они плотным роем засвистят мимо наших ушей. Я очень просил Его Величество не ехать дальше, но ничего нельзя было поделать. Я сказал, что ни один унтер-офицер не должен подставляться так, как это всегда делает Его Величество своей высокой персоной. Всё было напрасно. Между тем лошадь, на которой я ехал, ранили в ляжку и тогда я сказал Его Величеству: «Всемилостивый государь, моя лошадь подстрелена. Ради Бога, прошу Ваше Величество, уедем отсюда. Здесь нечего делать — сыпется град пуль». Король отвечал мне: «Ничего не будет, вы получите новую лошадь» — и тут же поехал ещё ближе под вражеские выстрелы. Потом замедлил ход лошади, и шагом стал заворачивать… Я сказал: «Речь идет не о лошади, но о высокой персоне Вашего Величества. Так не выставляется ни унтер-офицер, ни лейтенант; тут не основной пост; я еду своей дорогой» — и поехал назад, после чего Его Величество медленно последовал за мной. На обратном пути мы проехали место, где я жил. Там я оставил свою раненую лошадь, взял другую, в то время Его Величество отъехал прочь.

Нужно сказать, что противник недалеко от Полтавы, около одной деревни [Нижние Млыны — В.А.] в четверти шведской мили, где занимали пост лейб-драгуны, пытался перейти в двух или трёх местах. Король быстро поехал в том направлении, приказав следовать за ним пехотному батальону и части кавалерии. Я поскакал туда же, как можно быстрее. Его Величество, захватив с собой я думаю, не больше 30 лейб-драгун, отогнал партию неприятеля. Он же свёл вниз к постройкам у реки сотню наших пехотинцев, чтобы воспрепятствовать переходу противника и встретил меня и часть прибывающих войск перед той деревней. В это время часть неприятеля спешилась и засела со своими длинными ружьями за продолговатым приречным пригорком. Оттуда каждого из нас, кто спускался к воде, они могли через реку подбить как птицу. Король недолго задержался после того, как он встретил нас за деревней, но повернул тут же лошадь и поскакал быстро, как мог, этим же путем вниз к реке. Несколько наших во время спуска были убиты и ранены, но король ездил в разных направлениях, как будто не было ни малейшей опасности. Этого я ещё не мог знать и всё видеть, покуда медленно ехал с высоты. Я спускался вниз по этому пути, чтобы вытянуть оттуда, если это возможно, Его Величество. И в это время меня встретил офицер и сказал: «Король ранен». Я воскликнул: «Помилуй Боже, опасно?» На что тот ответил — «В ногу».

Я поехал дальше вниз и встретил Его Величество, одного и совсем бледного. Я спросил: «Помилуй Господи, всемилостивый государь, как состояние? Вы видите, Ваше Величество, я ведь не раз прежде говорил и всегда опасался этого!» Король отвечал: «Только в ногу. Пуля сидит внутри, я хочу, чтобы её вырезали и всё должно быть в порядке». И тут же отъехал назад. Я же остался тут, так как Его Величество дал мне какое-то поручение. Несмотря на ранение, король поехал не сразу к себе, но сначала по разным апрошам, после чего удалился в свою квартиру, чтобы перевязаться.

Всё это было проделано противником, чтобы лучше скрыть свой действительный план и переправиться дальше, в другом месте. По его перемещениям и маршам я скоро понял, что здесь он не имел серьезного намерения перебираться, особенно после того, как снова начал отходить. Поэтому я поехал в штаб-квартиру, чтобы сдать все подданнейший рапорт и узнать, что с Его Величеством. Король лежал на ложе и его как раз перевязывали. Тут я увидел, как опасен был выстрел — как раз сквозь левую ступню. Пуля прошла насквозь и осталась в чулке поверх ступни. Выстрел произошёл, когда Его Величество снова поднимался на высоту. Какую растерянность и смятение произвело это во всей армии, каждый может легко себе представить».¹³

С.Понятовский, посол от Станислава I Лещинского при Карле XII, считал, что в короля попал кто-то из русских солдат из нарезного карабина. Сцену ранения короля Карла он описал так: 

«Шесть тысяч московитов подошли потом как будто с целью перейти через Ворсклу на расстоянии полутора миль от Полтавы. Несколько казачьих сотен, невзирая на пикет из 48 коней, поставленный для наблюдения за ними, переправились вплавь и напали на шведскую стражу у Полтавы. Король, по своему обыкновению объезжавший все посты на самой заре, имел удовольствие с 18 конями прогнать их и преследовать до места их переправы, где он и остановился на некоторое время на берегу, следя за тем, как они бросались в реку. Московские войска, находившиеся на той стороне, вели частый огонь: направленная оттуда из нарезного карабина пуля пронзила ногу короля от пятки до конца пальцев, перебив все кости ступни… Вместо того, чтобы подумать о своей болезненной ране, король в течение более двух часов объезжал все посты всего лагеря, … хотя кровь из неё текла в изобилии».¹»

Г.Адлерфельд приписал роковой выстрел казаку:

 «В то время, как король неустанно разъезжал по разным направлениям, чтобы увидеть, что происходит у неприятеля, стоявший на другой стороне не слишком тут широкой реки казак прострелил королю сапог и раздробил ему ступню. Эти ничего не стоящие люди использовали длинные ружья, которые они называли «турки», стрелявшие на пять сотен шагов, и которыми они наносили нам довольно много вреда, но никогда так много, как в этот раз, к великому нашему несчастью».¹⁵

Петре писал: «…противник сделал вид, что собирается перебраться на правую сторону реки в 3 мили от города… и полагал вытеснить нас оттуда. Капитан Юнтерфельт… дал знать тремя курьерами об этом переходе противника Его Королевскому Величеству и господину Левенгаупту, которые всё время находились около нас и попросил помощи, так как неприятеля становилось всё больше и больше. Его Королевское Величество, услышав звуки нескольких залпов, решил помочь капитану, взяв с собой, как мне говорили, лейб-батальоны Дольского и Хельсинкского полков и послав полковника Сигрота, подполковника Герттена и майора Свинхувуда. В 6 часов мы начали наш поспешный ход к тому месту, где противник начал переправу ив 8 часов утра мы туда прибыли. К 12 часам Ворсклу перешло уже 1 500 человек, державшихся на маленьком островке, имея перед собой еще один небольшой рукав Ворсклы, который они собирались перейти и напасть на нас.

Так как тут было очень тесно, то батальон остался на дороге и в лесу, обратив только фланг к противнику, который тем временем начал нас обстреливать. Его Королевское Величество приказал выступить одному офицеру с 16-20 солдатами и расположиться у изгороди сада, у того рукава реки, который противник собирался перейти, и открыть огонь по нему. Полковник Сигрот отправил лейтенанта лейб-роты Дольского полка Варгера на позицию, где он должен стоять… и где (к великому несчастью Господнему) должна была пролиться драгоценная кровь Его Королевского Величества. Пуля из неприятельского мушкета прошила насквозь его левую ступню. Случилось это в половине девятого утра, в день рождения Его Королевского Величества.

Его Величество, не позволяя себе обращать внимание на ранение, поехал оттуда к роте, где я был. Там я должен был взять 24 человека для сопровождения вновь прибывших сюда и подчинённых Войнаровскому запорожцев. Они должны были идти в лес, и стрелять по противнику из своих отличных нарезных ружей. Сопровождение было нужно, чтобы прибывающие шведские части не приняли наших союзников за противников. С назначенной командой и одним унтер-офицером я пошёл выставлять шведский щит вокруг них, чтобы воспрепятствовать нанесению нашими войсками ущерба по незнанию, о чём просил племянник Мазепы Войнаровский. …После этого Его Величество осторожно, шаг за шагом, поехал от нас, а я направился в соответствии с приказом к запорожцам. Я сразу заметил, что Его Величество имеет какое-то ранение, так как он был немного опечален. … Через один час Его Величество приехал в свою ставку

…После того, как запорожцы стоявшие в лесу (я был среди них с охраной) нанесли противнику заметный ущерб своей стрельбой, которая так производилась, что тот вынужден был уйти с островка и от воды в свой ретраншемент за рекой, оставив на месте сотню или более убитых. С нашей же стороны было не более двух раненых».¹⁶

Выход из строя талантливого вождя если не парализовал, то сковал шведских военачальников. Монарх-полководец был залогом шведских побед; и рядовые, и офицеры были уверены, что Карл XII находится под защитой Всевышнего. Теперь Господь дал тревожный знак — грядёт худое. 2 доктора и 4 лучших фельдшера армии, несмотря на нехватку медикаментов, делали всё возможное, чтобы облегчить положение короля.

В роковой для шведов день войско Петра I сделало крупный шаг к победе. Отвлекая противника частыми вылазками и пушечной канонадой из Полтавы и армейского лагеря, авангард Рённе за ночь над обрывом у Петровки соорудил предмостное укрепление. 6 или 7 окружённых рогатками редутов, соединённых валом с флешами, где засело 3 тысячи пехоты и были пушки.⁷⁷ Редуты прикрывали и переходы через реку.

Когда стычки под обрывом у Полтавы затихли, король около 10 часов утра послал Реншёльду приказ сойтись с противником у

Петровки. «Выполняя высокое распоряжение, мы придвинулись к шанцам, которых за ночь уже было сооружено 5 или 6» — писал Вайе.

Шведский фельдмаршал с войсками, выстроенными в три боевые линии, подошёл на расстояние пушечного выстрела к редутам Петровки. Силы шведов явно превосходили авангард Ренне. Часть драгун была спешена из-за нехватки пехоты и поставлена между конными эскадронами. Реншёльд совершил молитву и ждал только приказа, чтобы сбросить русский авангард с обрыва в Ворсклу. К флангам шведов были пристроены запорожцы и мазепинцы. Наблюдать предстоящий бой собрался и Мазепа.

Г.И.Головкин, не зная ничего о ранении короля, события 16 июня осветил так: «16-го числа повелел Его Царское Величество господину генералу Галарту влеве от Полтавы, по той стороне Ворсклы у лесу, против неприятельских, тамо учинённых редут, пост занять, дабы удобнее коммуникацию з городом учинить. Також повелел вправе от Полтавы генералу-лейтенанту Рену с тремя полками пехоты и корпусом кавалерии на той стороне реки Ворсклы пост занять и тренжемент учинить. И то обоє счастливо и без урону исполнено, ибо налеве пост занят и направе несколько редут с линеею учинены. И хотя неприятели непрестанно трудятся пушечною и мушкетёрною стрельбою наших людей из тех мест выбить, однакож, по сё число того изполнить немогл, но с уроном отогнаны.

Мы имеем ведомость, что король швецкой 16 сего з 12 000 человеки в походе был [и хотел] генерала-лейтенанта Рена отаковать,⁷⁸ но как помянутый генерал-лейтенант на него ис пушек несколько раз выстрелил и король увидел, что наши уже изрядно ошанцовались, того ради ту атаку, хотя наши редуты тамо токмо тремя полками инфантерии осажены были, не отважился восприять, но возвратился, ничего не учиняя, паки в свой обоз назад. Також неприятели на левой стороне на наших нападение учинил и оных из их, ночью преж сего занятого поста, выгнать искали. Однакож с великим уроном оттуду отогнаны».⁷⁹

Р.Петре о том же писал таким образом: «Тем же утром его превосходительство фельдмаршал Реншёльд вывел большую часть Шведской армии на поле между деревнями Жуки и Петровка. С ним был запорожский гетман Мазепа с частью своего воинства. К этим деревням на 2 ‘А мили по правому берегу реки растянулся ретраншемент противника. Вывод армии его превосходительство объяснил тем, что противник тоже выступил в поле из своего лагеря и выстроился в боевой порядок. Однако ни с той, ни с другой стороны боя не начинали. Как только противник начал выходить из своего лагеря, его превосходительство фельдмаршал отправил к Его Королевскому Величеству с донесением о происходящем драбанта Дугласа (которой был при нём за адъютанта) и спрашивал, что делать. Около полудня он через Дугласа получил весть, о ранении Его Величества и сообщение, от него, что фельдмаршал может поступать так, как сочтет нужным — либо напасть, либо отступить. Был отдан приказ уйти обратно в лагерь оставаясь в полной боеготовности. Ничего другого в этот день не было».⁸⁰

Зильтман, который видел всё собственными глазами, поразился, как основательно русские закрепились на плацдарме и как быстро Реншёльд отказался от полевого боя, после того, как противник стал бить в литавры и выдвигаться вперёд. Генерал-майоры во время совещания указали на невозможность атаки и вообще высказались за снятие осады Полтавы. Своё отступление фельдмаршал прикрывал мазепинцами, которых прогнали казаки царя. 

«Так как [шведские] войска пока ещё стояли на расстоянии пушечного выстрела от противника, фельдмаршал с армией, выстроенной в три линии, переместился вперёд и остановился. И только тут убедились, насколько противник усилил себя земляными укреплениями и испанскими рогатками. Поэтому фельдмаршал поднялся на бугор, чтобы уточнить положение неприятеля. Потом он сошёл вниз на сторону и созвал генералитет на военный совет. Когда большинство голосов высказалось за атаку, то фельдмаршал раскрыл одному из генералов, что случилось с королём.

Когда московиты начали бить в литавры, пришли в движение и продвинулись вперёд на несколько шагов, (однако, не стреляя из ретранжемента и двух выставленных пушек), фельдмаршал приказал армии развернуться направо и отойти на прежнее место.

Здесь шведы задержались еще на некоторое время, а потом, оставив несколько команд для наблюдения за противником, отступили. Всё это я видел собственными глазами и следовал повсюду за армией. Гетман Мазепа тоже был здесь и привёл с собой казаков, которые вместе с запорожцами поставлены были по краям левого и правого флангов.

Московские казаки и калмыки во время подхода шведов стояли справа вне московитского лагеря у небольшой возвышенности. В ту же ночь московиты сильно стреляли и из Полтавы и с той стороны реки, стараясь переправляться. Потом они атаковали форпосты лейб-драгун, убив и пленив 15 человек.

Там они держались до тех пор, пока не подошёл полковник Сигрот с двумя батальонами и не вынудил их отступить. Была сделана и вылазка из города. Кроме того, [противник] весь день продолжал сильно стрелять и производить работы.

…В эту же ночь московиты пытались снова напасть на генерал-майора Крусе, но так как он об этом заранее был извещён, то приказал сжечь город Голтву вместе с палисадом и вышел в поле. При этом ему на помощь было выслано ещё три полка драгун».⁸¹

О второй половине несчастного дня 16(17) июня Вайе написал так: «После полудня кавалерийские посты у ближайшей деревни были оставлены и мы с остатком войск ушли снова к Полтаве, куда из Жуков переместшся и королевский двор, вместе с которым наш всемилостивейший король изволил расположить и свою квартиру недалеко от гвардии по эту сторону города».⁸²

Адлерфельд считал, что Реншёльд совершил непростительную ошибку, не сбив противника с плацдарма и позволив ему на своих глазах укрепиться, хотя это было легко сделать. С этим надо согласиться. Если бы король не выбыл из строя, он не позволил бы русским беспрепятственно зацепиться за правый берег Ворсклы. Шведское командование на 11 дней ушло в глухую оборону, отдав всю инициативу русским. В штаб-квартире Петра только через 9 дней, 25 июня услышали от перебежчиков и языков фантастические россказни о ранении короля.⁸³ О замешательстве противника ничего не знали и осмотрительность верховного руководства не ослабла и после 25 июня.

В ночь с 16 на 17 июня 1709 г. по указу царя Петра фельдмаршал Шереметев, генералы Репнин и Алларт самолично организовали шестью-семью сотнями гренадёр и мушкетеров нападение на шанцевые позиции Кронобергского, Естгётского и Вестерботтенского полков у реки. По шведским записям ожесточённый ночной бой продолжался полчаса и шведы понесли существенные потери — более 70 человек было убито и много ранено.⁸⁴

17 июня 1709 г. русское командование продолжало отвлекать шведов от петровского плацдарма. Ночью «заречный ретраншемент» придвинулся к шведской поперечной линии до 15 шагов. В отсутствие короля Левенгаупт дал распоряжение, что если на следующую ночь противник продвинется ещё ближе, то придётся отбрасывать его вылазками. Вниз в шведскую линию спустилось около четырёх полков. Ни одного выпада против «заречной крепости» шведы так и не произвели, но встретили русских сильным огнём.

Вечером 17 июня солдат Естгётского полка удачно забросил огонь в сухие фашины и шанцевые корзины русских. Быстро вспыхнуло пламя, погасить которое было трудно из-за сильного мушкетного обстрела шведов. Вайе ошибочно счёл, что именно этот пожар заставил русских отказаться от дальнейшего продвижения к Полтаве через реку. Верно, что с 18 июня все работы за Ворсклой были прекращены, но не из-за возгорания фашинных валов. Вся армия начала готовиться к смене позиции и наступлению на неприятеля с севера.

Рано утром 18 июня 1709 г. чтобы отвлечь внимание от Русской армии, собравшейся уходить на север вдоль Ворсклы, несколько эскадронов вышли из-за редутов у Петровки и обозначили ложное «наступление». Шведские полки, занимавшиеся фуражировкой, подняли тревогу и отступили. Обозу была дана команда переместиться назад. Кавалерия Кройца в полном составе стала выдвигаться навстречу русским эскадронам. Когда Реншёльд провёл разведку и убедился в незначительности наступления, нескольким полкам было велено вернуться назад и расседлать коней.

Позже в тот же день, на петровский плацдарм ушла дивизия Алларта. Переправу усилили уже 29 пушками, из которых три были крупнокалиберные восьмифунтовые.⁸⁵ Тяжёлую артиллерию перебрасывали по мосту у с. Гавронцы, в 14 километрах выше Полтавы и в трёх километрах от деревни Петровки.⁸⁶

Реншёльд так и не решился сбросить полки Ренне и Алларта в Ворсклу. Увидев, что «московитов становится всё больше», он сместил все полки и обоз от Жуков к Полтаве, чтобы сконцентрировать армию. Там было очень мало воды для людей и животных, а ещё меньше продовольствия. Искать крестьянские ямы с зерном было негде и хлеб в эти последние дни получали только из Кобыляк. Путь на юг Русская армия так и не перекрыла.

18 июня Пётр приказал весь обоз и багаж «от всех 3-х дивизий» и «тягости» от артиллерии, «которыя в нынешней случай к неприятельскому отпору непотребны», из предосторожности отправить далеко к деревне Великая Рублёвка, расположенной на 28 км севернее Петровки.

19 июня царь повелел полкам Скоропадского идти от Белоцерковки в обход шведской армии широким крюком на Сорочинцы и Будыщи для соединения с главной армией.

В тот же день 19 июня вся Русская армия готовилась к переходу в Петровку, хотя некоторые военачальники советовали оставить в лагере за Ворсклой часть армии. Пётр-полководец для решающей схватки правильно решил вывести против шведов все силы. Отвлекать внимание противника мелкими нападениями из-за Ворсклы уже не имело смысла. Предстоящая операция сохранялась в глубокой тайне. Полтава держалась на пределе сил (нехватало пороха, а сапами-траншеями противник «уже сквозь валик и палисад вкопался») и чтобы не привести её защитников в отчаяние, Пётр вечером этого дня бросил Келину 6 копий своего указа в полых бомбах, в которых писал, что армия уходит к «Петровскому мосту» искать баталии с неприятелем и пробиваться «всем войском» к городу с севера. Во время предстоящей битвы «близ города» полтавчанам предлагалось сделать вылазку «как сильно можете». Если шведы к северу от Полтавы выстроят такой же сильный «окоп» как вдоль Ворсклы, то предписывалось держаться две недели, а в первых числах июля или позже, уйти за реку «без пожитков» под видом вылазки вместе с мужчинами полтавчанами против береговых шведских шанцев. У старого лагеря, гарнизон будет встречен отрядами русской конницы. Знамёна и дома подлежали сожжению, пушки должны быть брошены в колодцы или взорваны. Через неделю, за день до Полтавской битвы, у царя появилась «лучшая надежда» выручить Полтаву и он предписал Келину держаться «до половины июля и далее».⁸⁷Пятью холостыми выстрелами подряд Келин подтвердил, что принял информацию.

В тот же день Пётр написал Г.Ф.Долгорукому, что будет «искать над неприятелем счастия» и вызвал к себе подчинённые тому войска, а также И.И.Скоропадского с казаками.

В час ночи с 19 на 20 июня 1709 г. вся Русская армия поднялась к «петровскому мосту» и плацдарму Ренне, защищенному редутами. Пехота и артиллерия перемещалась двумя колоннами. Передислокация не могла быть спокойной — всех заботила мысль: не будет ли «помешательства» от противника? В голове шли лучшие полки России — Преображенский, Семёновский, Ингерманландский и Астраханский, потом дивизия Меншикова, следом главная артиллерия, замыкала колонну дивизия генерала Репнина.⁸⁸ С флангов, защищая пехоту и артиллерию, тоже двумя колоннами, следовала конница. Поразительно, что сложнейшая переправа армии прошла без сучка и задоринки.⁸⁹ Кавалерия по трём бродам, артиллерия и пехота по понтонному мосту у д. Гавронцы ⁹⁰ перешли на правый берег Ворсклы, поднялись по пологому склону на плато и ночью 20 июня у деревни Семёновки тут же занялись заготовкой фашин. Несколько дней вся армия рубила ветви и тонкие деревца, чтобы оградить себя фашинно-земляными ограждениями.

Ни перебежчики, ни шведская разведка заблаговременно не ничего не узнали об этой передислокации. Каролинцы так и не могли определить причину ночного гула за Ворсклой вплоть до утра 20 июня, когда они увидели опустевший русский лагерь и разрушенные переходы через Ворсклу у Полтавы.

Можно понять оплошность Реншёльда, прозевавшего ночной уход неприятеля к Петровке, но и позже он ничего не предпринял против опасного приближения противника. Шведский фельдмаршал не соорудил укреплённую линию против русских к северу от Полтавы наподобие той, что была устроена шведами вдоль Ворсклы, хотя этого ожидали русские.

Штаб-квартира царя опасалось не только этого, но и неожиданной диверсии неприятеля, однако все с облегчением вздохнули, узнав, что всё войско «перешло чрез реку Ворсклу на полтавскую сторону без всякого от неприятеля, которой оттуду в миле стоял, помешательства».

Как раз 19-20 июня 1709 г. Карл XII впал в горячку и всё его окружение опасалось за его жизнь. После того, как была пущена кровь из вены, жар и большая опухоль на ноге уменьшились. Теперь между русской и шведской армией не было никаких водных преград. Все знали, что баталия неизбежна, но всё-таки надеялись освободить Полтаву «подвижными валами» с севера и запада.

20 июня вместо того, чтобы обратить внимание на выросший на глазах новый лагерь у деревни Семёновки, шведы начали обследовать оставленный старый и удивлялись, как можно покинуть такие «грандиозные» сооружения, на устройство которых было потрачено столько сил.

«Противник покинул это место в пойме вместе со всеми произведёнными огромными работами, батареями, шанцами и ретраншементом».⁹¹

В старом лагере шведы обнаружили большое количество (сломанных?) железных и деревянных лопат, ядра, порох, муку и даже емкости с водкой (!) и несколько спящих человек. Скорее всего, это были обозные, которые ничего толком не могли сказать о причинах ухода армии.

 «Никаких сведений о русских планах и причинах спешного отхода добыть не удалось от них, несмотря на тщательные допросы».⁹²

Валахи разложили среди фашинных сооружений огни, устроили большой пожар, дым от которого два дня поднимался высоко к небу, и всё обратили в пепел.

В этот день шведы оставались в бездействии — как и прежде, инициатива была отдана русским. Шведские посты вдоль реки были сокращены, артиллерия снята с монастырской высоты, забота была лишь о том, чтобы полтавский гарнизон не ускользнул за Ворсклу.⁹³

С 20 по 26 июня 1709 г. русское войско тревожило армию Карла XII ложными выпадами. В 16 часов от Петровки в сторону полевого караула, стоявшего совсем близко от шведского лагеря, двинулось 6 000 драгун Рённе и «пропасть» казаков. Реншёльд вывел конницу Лейб-регимента, Аболандского, Смоландского и Естгётского полков к «долине», где выстраивались русские всадники. Русская и шведская кавалерия стояли, как писал Вайе, не нападая друг на друга в течении получаса, по сторонам балки Побыванки (предположительно), но когда казаки подстрелили несколько шведских лошадей, Реншёльд, якобы пустил свою кавалерию во весь опор и преследовал неприятеля вплоть до Петровки. «Из-за спустившейся темноты Реншёльд должен был повернуть назад».⁹⁴

Темнота при летнем солнцестоянии на Полтавщине наступает не раньше 22 часов. У шведов за всё время шестичасового боя были ранены капитан и лейтенант. Таким образом, Реншёльд повернул назад не из-за темноты, — он по примеру короля, тоже не собирался атаковать русские укрепления. К тому же он учитывал, что без Карла XII шведы наполовину слабее. Мысль об уходе от Полтавы не покидала шведский генералитет. Юлленкрук писал: 

«По моему мнению, ничего не остаётся королю, как снять осаду и найти для армии хорошие квартиры. Если же этого не будет, нам грозит большое несчастие. Или король будет убит, потому что он подвергает себя всем, опасностям, а это тревожит и рядовых, и офицеров, которые, как я сам слышал, говорят между собою: Король хочет быть убитым; или, если неприятель решится подать помощь Полтаве, сражение может иметь для нас несчастный исход. В таком случае, мы все погибли, ибо, без особенного счастья, никто отсюда не выйдет, так как мы отдалены от отечества на несколько сот миль».⁹⁵

Пётр навязывал свою волю противнику. 21 июня, раним утром, уже не только кавалерия но и русская пехота стала быстро надвигаться на шведский лагерь от деревни Жуки. Казалось, грянет битва. Состояние короля к этому времени неожиданно быстро улучшилось и он приказал спешно собраться всей армии и с артиллерией выстроиться в боевом порядке.

В отличие от короля, Реншёльд не снял «свою опалу» с побитого при деревне Лесной Левенгаупта, которого он третировал и почти презирал. Взвинченный фельдмаршал при всех устроил разнос «графу-латинисту», которому было поручено построить пехоту в одну линию между конными флангами. Места не хватило и Левенгаупт на правом крыле построил солдат в две линии.

Фельдмаршал накинулся на него, обвиняя, что тот не знает, что делает, что от него нет толку и что он, фельдмаршал, сам лучше бы всё выполнил. Адъютанты Реншёльда и он сам строили батальоны, как будто Левенгаупта не существовало. После толкотни несколько батальонов было всё же поставлено во вторую линию. К флангам пристроили запорожцев. 

«Не было никого, кто бы не поджидал противника с радостью, веря, что этот день будет решающим и он наконец освободит шведов от голода и прочих бед, которые морят их медленной смертью».⁹⁶

Добрым для шведов предзнаменованием была туча птиц, кружившихся над русским лагерем, но вряд ли каролинцы надеялись на окончание войны после победы, скорее всего лишь на беспрепятственное отступление в Польшу

Король Карл велел пронести себя перед строем. С сапогом на правой ноге он сидел на лазоревом тюфяке со стёганым, покрытым шёлком одеялом, в качалке, впряжённой между двумя лошадьми. Его окружали драбанты и гвардейцы Лейб-регимента. С согласия короля Реншёльд до полудня держал под ружьём всю армию и никто не знал, будет ли сражение или противник решил только тревожить всех казаками. Мазепа хоть и угасал от непрерывного беспокойства, до него доходили слухи о неизбежной мести царя, но тут встрепенулся и помчался якобы на бой.

А.С.Келин в тот день писал о «великой тревоге» у противника, который «построился во фрунт против города на поле против Киевских ворот». Сильное смятение у шведов продолжалась с рассвета и «после полуден два часа».⁹⁷

По приказу Карла полковник Дюкер с 300 всадниками и ватагой запорожцев поехали на разведку и, вернувшись, сообщили, что противник удаляется к своим укреплениям. Нервозная подготовка всего войска вновь пошла насмарку.

Указы русских военачальников о таком маневрировании неизвестны, однако по действиям Русской армии можно видеть, что тактической установкой Петра в преддверии Полтавской битвы было выманивание шведов на штурм укреплённого лагеря и изматывание их ложными выпадами. Вайе тоже сделал такой же вывод: 

«Исход дела показал, что переход противника через Ворсклу преследовал цель не атаковать нас, но как можно основательнее окопаться и ждать нашего нападения».⁹⁸

Левенгаупт отправился с пехотой обратно на стоянку к монастырю, кавалерия стала фронтом на север по тракту в с. Жуки. Отказ от атакующей тактики шведы оправдывали тем, что неприятель уклонялся от битвы, или так «зарывался по уши в землю», что взять его без больших потерь было невозможно.

Как раз тогда, когда король сидел в качалке перед строем армии, к нему из Молдавии прибыли два вестника — полковник Валашского полка Сандул Колца, который встретился в Бендерах с секретарём Отто Вильгельмом Клинковштрёмом от Лещинского и вместе с посланцем от хана. Новости окончательно подсекли надежду короля — ни Станислав с Крассау, ни крымская орда не придут на помощь. Для армии же сообщили (и в это верил Зильтман), что 40 тысяч крымских воинов вот-вот присоединятся к королевской армии и вместе с ней продолжат вторжение вглубь России.

22 июня 1709 г. шведам пришлось выставить на расстоянии двух мушкетных выстрелов пешие и конные форпосты, чтобы казаки и калмыки меньше тревожили корпус армии, но те обстреливали их своими длинными ружьями, подъезжая на близкую дистанцию.

Генеральных штурмов Полтавы не было ни 21, ни 22 июня. В русскую историографию, в том числе и в работы крупных историков,¹⁰⁰ они вошли с лёгкой руки фантазёра П.Н.Крёкшина, описавшего их в «Дневнике военных действий Полтавской битвы».¹⁰¹

23 и 24 июня казаки и калмыки, «заезжая в рот неприятелю», продолжали тревожить шведский лагерь, вокруг которого не было никаких оборонительных сооружений. Линейного сражения шведские солдаты не боялись, но опасались ударов с тыла:

«В шведском войске говорят так: ежели б московские люди пошли на них сзади с двух сторон, давно бы их всех каждый человек двух или трёх взял, а с лица на лицо сделать ничего не могут. И того не боятся. Также говорят во всех полках, что если бы не офицеры, то б немногие остались в войске».¹⁰²

24 июня 1709 г. Пётр приказал находящимся за Днепром казакам Галагана и прочих полковников расставить везде караулы, собрать все перевозочные средства и не выпускать шведов на Правобережье Днепра.¹⁰³ В тот же день от реки Псёл к лагерю у Семёновки были вызваны казаки Скоропадского вместе с двумя пехотными и четырьмя драгунскими полками Г.Ф.Долгорукого. Царь стягивал в одно место максимальное количество войск, отказываясь сбить шведские отряды, стоявшие вниз по Ворскле и перекрыть путь шведам на юг к Днепру.

В тот же день воронежскому воеводе С.А.Колычеву был послан загадочный приказ, который ранее не комментировался. На Воронеже должны были изготовить 8 тысяч лопаток и 3 тысячи кирок, а немедленно «делать наперед с великим поспешением, как возможно скоро» и прислать в армию 3 тысячи лопаток и 1 тысячу кирок.¹⁰⁴ Петр знал, что 4 тысячи лопат и кирок из Воронежа прибудут не ранее середины июля. (От Воронежа до Полтавы по прямой — 405 км и не менее 15 дней пути). Келину, как выше указывалось, тоже было приказано держаться «до половины июля и далее». Можно предположить, что с помощью дополнительного шанцевого инструмента царь, опираясь на систему земляных «крепостей», с конца июля продвигал бы ретраншементы один за другим ближе к Полтаве, чтобы не только «пробитца всем войском к городу» — но и окружить лагерь шведов внешним полукольцом, которое «задушило» бы армию короля. Русское осадное искусство знало приём «идти подвижным валом», приближаясь к противнику под защитой перекидываемой земли. (Так поступили при осаде Азова в 1696 г.). Наступление Петра с использованием системы редутов и ретраншементов можно считать удачной модификацией старого приёма. Конечно, задача была сложной, учитывая, что к западу от Полтавы были сплошь открытые места.¹⁰⁵

Примечания

42 Petre Р. Op.cit. S. 278.

43 Lewenhaupt A.L. Op.cit. S.228.

44 KrmanD. Op.cit. S.104-105,109, 114.

45 Lewenhaupt A.L. Op.cit. S.224.

46 Weihe Fr.Chr. Op.cit. S.47.

47 Обоим король велел выдать по 50 талеров. -Siltmann D.N. Op.cit. S.316. Шведы для устрашения украинских сторонников России проводили не менее жестокие экзекуции. Перед тем, как шведы сожгли Опошню «состоялась экзекуция над четырьмя крестьянами — их повесили, однако два сына и один батрак этих крестьян были помилованы» — Там же. S.310.

48 Скорее всего это были не черепахи, а лягушки.

49 Petre Р. Op.cit. S.270-271.

50 GyllenstiernaN. Nils Gyllenstiernas berattelse // KKD. Lund, 1913. S.86.

51 SiltmannD.N. Op.cit. S.319.

52 Weihe Fr.Chr. Op.cit. S.48; SiltmannD.N. Op.cit. S.321.

53 SiltmannD.N. Op.cit. S.322-333.

54 РГАДА. Ф.17. On.l. Д.91 доп. Л.357.

55 Пётр I- А.С.Келину 11-12 июня 1709 г. -ППВ. Т.9. С.207-208.

56 ППВ. Т.9. С.204-206. Об атаке с трёх направлений донес прислуживавший у русского офицера шведский пленный, захваченный при Лесной. — Weihe. Op.cit. С.48.

57 ППВ.Т.9. С.216.

58 Пётр I — царевичу Алексею Петровичу 15 июня. Г.И.Головкин — послу в Дании В.Л.Долгорукову около 16 июня 1709 г. -ППВ. Т.9. С.210-211,945-946.

59 Petre Р. Op.cit. S.274.

60 РГАДА. Каб. ПВ. Отд.1. Кн. 13. Л.61 об.-62.

61 ППВ. Т.9. С.211,.946. Переяславский полк не был восстановлен, но расформирован до генеральной битвы. — Кротов П.А. Полтавская битва: новые материалы по спорным вопросам. // Полтава. К 300-летию Полтавского сражения . Сб.статей. М., 2009. С.143.

62 Petre Р. Op.cit. S.274-275. Был захвачен и обоз драгунского полка И.А.Мейефельта. Он был сформирован в 1703 г. и пленён в Переволочне в 1709 г.

63 Weihe Fr.Chr. Op.cit. S.49; Jeffreyes J. Captain James Jeffreyes’s Letters … S.74.

64 ГСВ. Вып.1. С. 159. Задень до Полтавской битваы Меншиков писал жене «.. .чаем, что неприятель вскоре принуждён будет место сие оставить и идти далее, когда надеемся, при помощи Божией. С городом коммуникацию свободную получить». — ППВ. Т.9. С.974.

65 Г.И.Головкин-В.Л.Долгорукому после 16 июня. — ППВ. Т.9. С.947.

66 Siltmann D.N. Op.cit. S.324.

67 ППВ. Т.9. С.947.

68 Weihe Fr.Chr. Op.cit. S.50.

69 AnusikZ. Karol XII. Wroclaw-Warszawa-Krakow, 2006. S.235.

70 Об этом же писал Р.Петре 14(15) мая: «Я пришёл на вахту, когда полковник Бюнов заканчивал с двух батарей бомбардировку города, включая и калёными ядрами. Его Королевское Величество на сей раз не желал давать разрешения на продолжение канонады и после 11 часов вечера она была прервана вопреки полковнику, который, как я слышал, просил разрешения продолжить её на 6 часов после чего Его Величество добьётся желаемого. Но Его Королевское Величество похлопал полковника по плечу, назвав того «дедушкой» и попросил быть не столь сердитым. Мы всегда видели его добросердечным, но на этот раз он как никогда был переполнен этим чувством. Таким образом, нельзя ничего другого заключить, что в намерение Его Величества не входило овладение городом, как бы он этого не желал, несмотря на его большие усилия. Надо полагать, теперешний план Его Королевского Величества состоял только в том, чтобы испытать, будет ли противник держаться и защищать город, к чему Его Величество никогда не мог его принудить со времён Головчина». — Petre P. Op.cit. S.253.

71 Lewenhaupt A.L. Op.cit. S.225-226.

72 Weihe Fr.Chr. Op.cit. S.51.

73 Lewenhaupt A.L. Op.cit. S.226-228.

74 Горяинов С.M.Записки спожвижника Карла XII. К истории Северной войны // Журнал императорского Русского военно-исторического общества. СПб., 1910. Кн.2. С.34.

75 Adlerfeld G. Op.cit. S.264.

76 Petre Р. Op.cit. S.278-281.

77 Зильтман писал, что в редутах Ренне находилось 6-7 тысяч человек. -Siltmann D.N. Op.cit. S.324. Левенгаупту показалось, что русских «больших редутов» к 18(19) июня было уже семнадцать. — Lewenhaupt A.L. Op.cit. S.228.

78 Как указывалось выше, Карл в то время находился в другом месте.

79 ППВ. Т.9. С.947-948.

80 Petre P. Op.cit. S.281-282.

81 Siltmann D.N Op.cit.. S.324-326.

82 Weihe Fr.Chr Op.cit.. S.52.

83 «В 25 день уведомились, что король швецкой подъезжал сам осматривать росийской лагерь и наехал ночью на российскую казацкую малую партию, которая стояла неосторожно, и некоторые из оной казаки сидели при огне. Что он, усмотря, наехал с малыми людми и одного из них, сошед с лошади, сам застрелил. Которые казаки, вскоча, ис трёх фузей по нём выстрелили и прострелили ему в то время ногу, которая рана ему весьма жестока была». — ГСВ. Вып.1. С.301.

84 Там же. С. также ППВ. Т.9. №3233, 3234 и прим.

85 Колосов Е.Е. Артиллерия в Полтавском сражении // Полтава. К 250-лети-юПолтавского сражения. М.1959. С.03.

86 Молтусов В.А.Полтавская битва: уроки военной истории 1709-2009. М., 2009. С.196.

87 Таким образом, Пётр не исключал того, что отбить противника от Полтавы не удастся и во второй половине июля. — Пётр I — А.С.Келину 19 и 26 июня. — ППВ. Т.9. С.216-217, 225.

88 Б.П.Шереметев-Я.В.Брюсу 18 июня.-ППВ. Т.9. С.966-967.

89 Подробнее о переправе см.: Молтусов В.А.Полтавская битва: уроки военной истории.. .197-199. На плане Алларта показано движение части пехоты к мосту и предмостному шанцу к югу от Полтавы. Не было ли это обманным движением?

90 Молтусов В. А. Полтавская битва: уроки военной истории … С. 196-199.

91 Petre Р. Op.cit. S.283.

92 Там же.

93 Weihe Fr.Chr. Op.cit. S.53.

94 Weihe Fr.Chr. Op.cit. S.54.

95 ГилленкрокА. Сказание… С. 102.

96 KrmanD. Op.cit. S.106.

97 А.С.Келин-А.Д.Меншикову21 июня из Полтавы.-ППВ. Т.9. С.967.

98 Weihe Fr.Chr. Op.cit. S.55.

99 Ни в Кобеляках, ни на р.Самаре крымской орды ни весной, ни тем более в августе 1709 г., как пишет В.Е Возгрин, не было. Неосторожно доверять пропаганде королевской канцелярии, стремившейся до последнего подкреплять дух шведов. См.: Возгрин В.Е. Военно-политический конфликт в период пребывания Карла XII в Турции (1709-1714) (по неопубликованным источникам) // Проблемы войны и мира в эпоху Нового и Новейшего времени. СПб., 2008. С.60. Чтобы подойти к р.Самаре и тем более к Кобелякам (т.е. на расстояние в 56 км от Полтавы, орде надо было миновать русские крепости Каменный Затон, Новобогородицкую и Новосергиевскую. 28 июня при отступлении к Днепру шведы также не встретили в Кобеляках ни одного крымского татарина. Хан Девлет-Гирей в соответствии с османским запретом (см. ППВ. Т.9. С.897) ничем не помог бегущему через Дикое поле шведскому войску.

100 См. например Бескровный Л.Г. Стратегия и тактика Русской армии в Полтавский период Северной войны // Полтава. К 250-летию Полтавского сражения. М.,1959. С.51.

101 Кротов П.Н. Битва при Полтаве… С.301-344.

102 Так рассказывал переводчик с польского языка при Кройце «цесарец Езоф Миллер», выехавший 23 июня. Он же добавлял, что все шведы стали худы и недовольны провиантом, особенно «в питье», однако офицеры «довольствуют их куражом и отчасти придают им сердца на словах». — РГАДА. Ф.17. Оп.1. Д.91 доп. Л.368.

103 ППВ.Т.9. С.218,222.

104 ППВТ.9. С.222,976.

105 10 июля, после победной битвы, Петр указал 3000 лопат, которые он затребовал к Полтаве, перебросить в Смоленск, а оттуда, видимо, под Ригу. -ППВ. Т.9. С.284.

Далее… Русский и шведский план сражения.