Вторник , 19 Март 2024
Домой / Античный Русский мир. / Мифы, предания, сказки. О славянских земледельцах сколотах.

Мифы, предания, сказки. О славянских земледельцах сколотах.

Борис Александрович Рыбаков. Книга «Язычество древних славян». ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИСТОКИ СЛАВЯНСКОЙ МИФОЛОГИИ. Глава десятая. Мифы, предания, сказки. 3. О славянских земледельцах «сколотах».

Проследив историю мифа о божественном кузнеце от эпохи веры в Сварога Небесного до украинских легенд о Кузьмодемьяне, обратимся ко второму сюжету, записанному не этнографами XIX – XX вв., а «отцом истории» Геродотом в V веке до н. э., побывавшим на южной окраине Скифии. Сомневаясь и проверяя, он всё же внёс в свои записи рассказ о неврах-оборотнях, которые раз в году превращаются в волков. Это, очевидно, информация о ежегодных «волчьих праздниках», на которых участники могли рядиться в волчьи шкуры. Это древнейшая запись о славянских «волкодлаках» или вурдалаках, так как геродотовские невры, без сомнения, славяне.

Ещё больший интерес представляют сведения Геродота о разных «скифских» генеалогических легендах, записанных им как у туземцев, так и у припонтийских эллинов (Геродот. История, IV-5-11).

Обращаясь к этим общеизвестным легендам, я должен заранее предупредить, что все мои предшественники расценивали их как скифские, собственно скифские (кочевнические), ирано-скифские. Мысль о каком бы то ни было отношении к славянской истории и мифологии или просто о выходе за пределы узко-скифского круга никогда не возникала, и появление подобной мысли не предполагалось.

Вот это-то обстоятельство и заставило меня обратиться к детальному и придирчивому пересмотру многих точек зрения на Геродота, заново определить маршрут его путешествия, географическое размещение описываемых им племён и высказать своё отношение к фольклорным записям историка. (42-43 Рыбаков Б. А. Геродотова Скифия, с. 210 – 219.)

Признание всех рассказов и легенд о происхождении скифов только исключительно скифо-кочевническими представляется мне априорным и бездоказательным. Собственно говоря, доказательства не приводились потому, что эта точка зрения не представлялась спорной; она преподносилась как аксиома. Самым опасным мне представляется отношение к разным легендам как к «вариантам» единого предания о происхождении всех скифов и их царей.

Приступая к анализу, прежде всего отделим легендарное от исторического. Геродот, сообщив о наличии двух разных преданий о происхождении скифов, отнесся к ним скептически и писал (Геродот. История, IV – 11), что «существует ещё и третье сказание, ему я сам [Геродот] больше всего доверяю. Оно гласило так: кочевые племена скифов обитали в Азии; когда массагеты вытеснили их оттуда военной силой, скифы перешли Аракс и прибыли в Киммерийскую землю…».

С большими подробностями это предание передано автором I века до н. э. Диодором Сицилийским, который, впрочем, соединил этот рассказ, в котором нет ничего мифологического, с одной из мифологических легенд.

«Сначала они [скифы] жили в очень незначительном количестве у реки Аракса [в данном случае – Волга] и были презираемы за своё бесславие. Но ещё в древности под управлением одного воинственного и отличавшегося стратегическими способностями царя они приобрели себе страну в горах до Кавказа, а в низменностях прибрежья Океана и Меотийского озера – и прочие области до реки Танаиса». Потомки скифских царей «подчинили себе обширную страну за рекою Танаисом до Фракии… и распространили свое владычество до египетской реки Нила...» (44 Тереножкин А. И. Киммерийцы, с. 23.)

Рассказы Геродота и Диодора взаимно дополняют друг друга и не противоречат один другому: скифы жили первоначально где-то за Волгой; оттуда их потеснили закаспийские массагеты, они перешли Волгу и заняли степи Северного Кавказа вплоть до Азовского моря и побережья Чёрного моря, которое рассматривалось, и справедливо, как залив океана. Отсюда, с Кубани, перейдя Дон, скифы двинулись ещё дальше на запад, в причерноморские степи, занятые киммерийцами. Диодор вскользь упомянул азиатские походы скифов до египетских владений.

В этой схеме все ясно, просто и исторично. Пребывание ранних скифов на Северном Кавказе подтверждено археологическими материалами из скифских курганов на Кубани, а вытеснение киммерийцев в VII веке до н. э. документировано сменой культур в степях. Археологи-скифологи считают теперь, что скифы действительно пришлый, а не автохтонный народ в степях.

В этих исторических справках, которым верил Геродот, нет ничего фантастического. Здесь идёт речь о том, откуда взялись скифы, и именно кочевые степные скифы в Северном Причерноморье. Здесь дана точная география, называются реально существовавшие племена; к мифологии все это отношения не имеет.

Целиком мифологичны две другие легенды. Прежде чем изложить их и подвергнуть разбору, я ещё раз напомню, что Геродот очень настойчиво убеждал своих читателей в том, что собственно скифы – скотоводы, кочевники, живущие в кибитках в безлесной степи, без оседлых поселений, без пашен. Особенно подчеркивается то, что «не земледельцы ведь они, а кочевники» (Геродот. История, IV – 2).  (45  Рыбаков Б. А. Геродотова Скифия. Подборка из 11 пунктов, определяющих неземледельческий характер скифов, дана на с. 106 – 108.)

Рассмотрение мифологических легенд начнём с той, которая относится именно к этим настоящим кочевым скифам, наездникам и стрелкам из лука. Легенда не касается ни перемещения скифов из-за Волги под натиском массагетов, ни походов в Переднюю Азию. Легенда начинается с того, что Геракл в повозке, запряженной конями, гнал быков Гериона и достиг земли скифов. Здесь его кони исчезли, и он долго не мог их найти, пока, разыскивая их, не добрался до области Гилей (Олешья в устье Днепра). Здесь жила владелица этой земли полудева-полузмея, которая, оказалось, и похитила коней. Она согласилась отдать их при условии, что Геракл вступит с ней в сожительство. Когда у неё родилось трое сыновей, дева-змея отдала коней герою и спросила его, как ей поступить с сыновьями, когда они вырастут. Геракл, покидая её, передал ей свой тугой лук и пояс с прикрепленной к нему чашей. Тот из сыновей, который сможет натянуть отцовский лук, должен остаться и получить в наследство землю своей матери; слабосильных сыновей, не сумевших натянуть лук, следует отправить на чужбину. Геракл получил коней и отбыл.

Сыновей Геракла звали Агафирс, Гелон и Скиф.

Когда они возмужали, мать предложила им испытание. Старшие братья не смогли натянуть лук, а смог это сделать только младший – Скиф, от которого «произошли все скифские цари». Агафирс и Гелон были изгнаны из материнской земли (Геродот. История, IV-8-10).

Как видим, эта легенда, рассказанная Геродоту греками-колонистами, совершенно не касается далекого азиатского прошлого скифов, а начинается прямо с того момента, когда скифы оказались в земле киммерийцев. Эллинская легенда не затронула и такую эпическую тему, как борьба скифов с киммерийцами, сведения,  со следами эпического предания, Геродот получил от других информаторов.

 

Разберем географию эллинской легенды. Гилея – устье Днепра-Борисфена с лесистыми берегами. Эту точку Геродот считал срединной для прибрежной Скифии; она находилась в десяти днях пути от Истра-Дуная.

«Исконную Скифию» Геродот определил как побережье Чёрного моря от Дуная до Каркинитского залива; Гилея входит в это пространство. Как далеко в глубь степей простирались владения девы-змеи, перешедшие к Скифу, не ясно.

Агафирс – эпоним племени агафирсов, живших в южных Карпатах и за горами по Мурешу. Археологически – это скифо-фракийская культура.

Гелон – эпоним геродотовских гелонов, живших в Левобережье Днепра и говоривших на скифском языке. На Ворскле, среди праславянского населения, им принадлежал город Гелон (Бельское городище), а основные их места были на реке Суле и Северском Донце. Археологически – это культура скифского облика, но с целым рядом локальных особенностей. Здесь, например, как мы видели, неизвестен образ «скифского оленя», традиционный сюжет скифского искусства, ставший символом скифов-кочевников.

Каков был смысл сложения этой легенды, умалчивавшей о многих важнейших эпизодах ранней истории скифов, полной героических дел?

Мне кажется, что «эллины, живущие на Понте», не только передали легенды, но и дополнили её, поставив в родоначальники скифам своего эллинского героя Геракла. Основа же легенды о трёх братьях возникла несомненно в среде царских скифов, живших в низовьях Борисфена и владевших и Гилеей, и в значительной части «Исконной Скифией». Именно царским скифам нужно было показать своё родство с другими скифскими племенами и подчеркнуть своё превосходство и над гелонами, и над «изнеженными агафирсами», которые уклонились от союза со скифами против Дария в 512 году.

Свой исторический рассказ о продвижении скифов Диодор Сицилийский дополнил пересказом эллинской легенды, но с изменениями и дополнениями: братья Скифа Агафирс и Гелон опущены, но упомянуты двое потомков Скифа – братья Пал и Нап, разделившие царство; народы новых царств стали называться палами и напами.

Связь эллинской легенды с царскими скифами подтверждена изображениями на серебряном сосуде из Частых курганов под Воронежем.

Археологу Д. С. Раевскому удалось остроумно разгадать содержание вычеканенных сцен как изображение трёх сыновей Геракла: Агафирс и Гелон сожалеют, что им не удалось овладеть отцовским наследием, а младший, Скиф, принимает лук с несколько смущенным видом.  (46  Раевский Д. С. Скифский мифологический сюжет в искусстве и идеологии царства Атея. – СА, 1970, № 3, с. 91 – 95.)

Добавлю к этому, что сосуд найден хотя и в отдаленной от царских скифов местности, но с ними непосредственно связанной: «…по направлению к востоку живут другие скифы, прибывшие в эту местность по отделении от царственных скифов» (Геродот. История, IV-22).

Сосуд с изображением трёх братьев удостоверяет принадлежность своего владельца к той династии, которая восходит к Скифу-родоначальнику. Однако ни греческого Геракла, ни Ехидны (девы-змеи) здесь нет; художнику заказан только показ трёх братьев и торжество младшего. Все здесь в пределах только скифского кочевого мира с его луками, нагайками, саадаками.

Перейдём к другой легенде, которую Геродот изложил раньше эллинской; услышал он её от скифов, по всей вероятности, от тех скифов-борисфенитов, которые жили в Ольвии, «Торжище Борисфенитов». Знакомясь с этой легендой, мы сразу попадаем в совершенно иной мир: другая география, другие персонажи, полное отсутствие признаков кочевого быта, священные реликвии в виде земледельческих пахотных орудий, тысячелетняя автохтонность жителей берегов Борисфена, особое самоназвание этих «скифов», ежегодные празднества в честь небесного плуга

Единственная черта сходства – состязание трёх братьев, но характер состязания совершенно иной: одни соревнуются в овладении оружием, а другие – в овладении плугом и ярмом. Единственным напоминанием о скифах-иранцах являются имена царей, толкуемые из иранских языков. Впрочем, достоверно иранским оказывается только слово «царь» («ксаис»), добавляемое к каждому имени. Но в таком случае и русская сказка об Иване-царевиче тоже должна быть объявлена иноземной, так как слово «царь» обрусевшее, но не славянское.

Путешествие Геродота

В своей книге о Геродотовой Скифии я привёл ряд аргументов в пользу того, что в легенде о почитателях плуга речь идёт не о скифах-кочевниках, а о землепашцах-праславянах днепровского Правобережья, входивших в широкое понятие Скифии, в огромный «скифский тетрагон» Геродота размером 700 х 700 км, включавший свыше десятка различных народов.  (47  Рыбаков Б. А. Геродотова Скифия, с. 212 – 219, карта на с. 213.)

Познакомимся с полным текстом Геродота ввиду исключительной важности сообщаемых им сведений.

«По рассказам скифов народ их – моложе всех. А произошел он таким образом. Первым жителем этой, ещё необитаемой тогда, страны был человек по имени Таргитай. Родителями этого Таргитая, как говорят скифы, были Зевс и дочь реки Борисфена. Я этому, конечно, не верю, несмотря на их утверждения.

Такого рода был Таргитай, а у него было трое сыновей: Липоксай, Арпоксай и самый младший – Колаксай.

В их царствование на Скифскую землю с неба упали золотые предметы: плуг с ярмом, секира и чаша.

Первым увидел эти вещи старший брат; едва он подошёл, чтобы поднять их, как золото запылало. Тогда он отступил, и приблизился второй брат, и опять золото было объято пламенем.

Так жар пылающего золота отогнал обоих братьев, но когда подошёл третий, младший брат, пламя погасло, и он отнёс золото к себе в дом. Поэтому старшие братья согласились уступить наимладшему всё царство» (Геродот. История, IV-5).

«Так вот от Липоксая, как говорят, произошло скифское племя, называемое авхатами. От среднего, Арпоксая, – катиары с траспиями, а от наимладшего царя – называемые паралатами. Всем им в совокупности есть имя – сколоты, по имени их царя. Скифами же их называли эллины». (Геродот. История, IV – 6).

«Так рассказывают скифы о происхождении своего народа. Они думают, впрочем, что со времён первого царя Таргитая до вторжения в их землю Дария прошло никак не больше 1000 лет. Упомянутые священные золотые предметы скифские цари тщательно охраняли и с благоговением почитали их, принося ежегодно богатые жертвы. Если кто-нибудь на празднике заснёт под открытым небом с этим священным золотом, то, по мнению скифов, не проживёт и года. Поэтому скифы дают ему столько земли, сколько он может за день объехать на коне. Так как земли у него было много, то Колоксай разделил её, по рассказам скифов, на три царства между своими тремя сыновьями. Самым большим он сделал то царство, где хранилось золото. В области, лежащей ещё дальше к северу от земли скифов, как передают, нельзя ничего видеть и туда невозможно проникнуть из-за летящих перьев. И действительно, земля и воздух там полны перьев, а это-то и мешает зрению. Так сами скифы рассказывают о себе и о соседних с ними северных странах…» (Геродот. История, IV – 7).

Прежде чем приступить к рассмотрению тех сюжетов, которые связаны с мифологией, обрядами и фольклорными мотивами, следует обосновать своё право на использование этой части геродотовского текста при описании праславянского язычества. Это тем более необходимо, что данная легенда в научной литературе прочно вошла в число элементов скифской кочевнической культуры. Литература, посвященная генеалогическим легендам Геродота, огромна. Наличие книг Д. С. Раевского и А. М. Хазанова, имеющих большие историографические и библиографические разделы, позволяет мне не углубляться в нее и ограничиться только полемикой с новейшими авторами. (48  Казанов А. М. Социальная история скифов. М., 1975; Раевский Д. С. Очерки идеологии скифо-сакских племен. М., 1977; Грантовспий Э. А. Индо-иранские касты у скифов. – В кн.: XXV Международный конгресс востоковедов. Доклады делегации СССР. М., 1960.)

Остановлюсь на книге Д. С. Раевского как на исследовании, посвященном непосредственно рассмотрению скифской идеологии. В книге есть ряд интересных догадок и сопоставлений, но в своей основной идее она повторяет многое из того, что уже утвердилось в современной иранистике как сословно-кастовая расшифровка древних генеалогических преданий скифов, осложненная в некоторых случаях представлениями о трёх космических плоскостях. Полное доверие к этим положениям без проверки того, насколько они подходят к скифскому, и не скифскому обществу, и без строгого отбора источников ставит нередко автора в сложное положение.

Прежде всего необходимо возразить против слияния пяти различных источников в один предполагаемый мифолого-социологический рассказ, в единую легенду с пятью «версиями»: здесь и две разные легенды, записанные Геродотом, и сумбурные строки из поэмы Валерия Флакка, и запись Диодора Сицилийского, сделанная несколько веков спустя после Геродота, и незначительный эпиграфический источник. (49 Раевский Д. С. Очерки…, с. 22 – 25.)

Генеалогический материал у Диодора о потомках царя Скифа – Пала и Напа, может быть прекрасно понят, исходя из приводимых самим Д. С. Раевским данных о том, что в Крыму в позднескифское время были два города: Палакий и Напит (с. 134). Д. С. Раевский считает Палакий столицей скифов. Поздний автор, Диодор, на этом основании и домыслил двух потомков (не сыновей) легендарного Скифа. К геродотовой основе это не имеет никакого отношения и не должно бы включаться в число «версий» будто бы единой легенды.

Второй сомнительной посылкой следует считать принципиальное исключение географического и культурно-хозяйственного элемента из анализа и замену их всех одним мифологическим. (50 Раевский Д. С. Очерки…, с. 29 – 30.) 

Там, где у Геродота очень определенно идёт речь о племенах, о народах, имеющих даже общее имя, Д. С. Раевский видит «обманчивую очевидность». (51 Раевский Д. С. Очерки…, с. 73.)

Там, где Геродот прямо указывает на полное родство скифов, гелонов и агафирсов, наш автор упорно говорит о «трёх не родственных народах». (52 Раевский Д. С. Очерки…, с. 27, 28, 73, 74.)

Родственность, наличие явных скифских черт нам хорошо известны как по археологическим материалам, так и потому, что гелоны знали скифский язык, а имена агафирских царей сходны со скифскими (Геродот, История, IV – 78, 108).

В итоге Д. С. Раевский приходит к следующим выводам: «Итак, этнологическим содержанием версий Геродота– I [Геродот, История, IV-5-7] и ВФ [Валерий Флакк] скифской легенды (горизонт III б) является обоснование трёхчленной сословно-кастовой структуры общества, состоящего из военной аристократии, к которой принадлежат и цари, жрецов и свободных общинников – скотоводов и земледельцев. Эта структура моделирует строение Вселенной, каким его мыслит скифская мифология». (53 Раевский Д. С. Очерки…, с. 71.)

Таков результат слияния воедино легенды кочевых скифов с легендой землепашцев, ошибочно называемых тоже скифами. Укажу пока только на две нелогичности: во-первых, там, где есть кочевники, там, по Геродоту, нет земледельцев. Во-вторых, y каждого народа, по Геродоту, был свой царь; если приравнять народы к сословиям или кастам, то y воинов и царей (!) будет свой царь, y жрецов – свой царь и еще один царь будет y пахарей и скотоводов.

«Каждой сословно-кастовой группе, – пишет далее Д. С. Раевский, – и соотнесенной с ней зоне мироздания соответствует определенный атрибут из числа фигурирующих в легенде священных предметов». (54 Раевский Д. С. Очерки…, с. 71.)

Здесь автор вступает в явное и ничем не аргументированное противоборство с Геродотом, так как вслед за рядом исследователей (А. Кристенсен, Э. Бенвенист, Ж. Дюмезиль) он каждому из сыновей Таргитая определяет один предмет из комплекса золотых вещей, упавших с неба: Колаксаю, царю воинов, – топор, Липоксаю, царю жрецов, – чаша, а Арпоксаю, царю скотоводов и пахарей, – снаряжение для плужной упряжки. Но ведь кульминационным пунктом всей геродотовской легенды является описание соперничества братьев, в результате которого вовсе не было мирного распределения небесного золота, а все вещи получил один из братьев (Колаксай), и хранилось оно потом не в разных царствах, а в одном, «обширнейшем». И следует сказать, что в единстве этого золотого небесного комплекса было достаточно смысла: плуг с ярмом, поставленные Геродотом на первое место, символизировали хозяйственную основу благосостояния царства, топор – военную мощь царства, а чаша могла означать не столько возлияния богам, которые делались из ритона, сколько радость, жизненные утехи. И весь этот набор символических предметов достался, по Геродоту, одному младшему сыну Таргитая, ставшему царём племени-гегемона.

Распределение золота по сословиям или по кастам в качестве их «цеховых гербов» – явное заблуждение, в корне противоречащее источникам.

Концепция Д. С. Раевского, включая и космологический аспект, предстает перед нами в таком виде.

  1. Липоксай (Гора-Царь) – племя авхатов – жрецы – чаша – земля.
  2. Арпоксай (Река-Царь) – катиары – земледельцы – плуг – вода; траспии – скотоводы – ярмо – «нижний мир».
  3. Колаксай (Солнце-Царь) – паралаты – воины и цари – топор – небо.

Не вдаваясь в сущность и в сложную систему обоснования этой таблицы, отмечу сомнения, возникающие при взгляде на неё: почему земля досталась племени жрецов? Почему скотоводы наделены ярмом, которое, как пишет Д. С. Раевский, входит в один пашенный комплекс с плугом? (55 Раевский Д. С. Очерки…, с. 66.)

Но больше всего вызывает недоумение полное исчезновение географических и этнических примет.

Увлечение сословно-кастовой гипотезой, осложненной соотнесением с тремя зонами мироздания, привело Д. С. Раевского к отрицанию геродотовой географии вообще. Обращаясь к тексту «Истории», Д. С. Раевский нередко ставит в кавычки такие слова, как «племена», «этнос», «этнический».  (56 Раевский Д. С. Очерки…, с. 155-159.)

Раевский пишет: «…шесть перечисленных Геродотом скифских «племён» суть не только этнические единицы, но и сословно-кастовые группы, образующие две триады». В связи с этим взглядом возникают «жрецы-каллипиды», «жрецы-алазоны». «Трансформация шести «этносов» в трехчленную сословно-кастовую структуру должна была происходить в любом случае. Не исключено, что именно поэтому терпят неудачу попытки разместить на археологической карте шесть названных Геродотом «племён». (57 Раевский Д. С. Очерки…, с. 159.)

 

Нельзя согласиться с этими положениями по двум причинам: во-первых, Геродотом упомянуто внутри Большой Скифии не шесть, а десять народов или племен – ведь паралаты, авхаты, катиары и траспии тоже названы им как население части Скифии, но только он не указал, к какой части этой страны, к кочевой или земледельческой, они относятся, полагаясь на внимательность читателей, которые в предыдущем параграфе уже видели, что речь идёт о почитателях плуга, живших на Днепре.

Во-вторых, отсутствие единого мнения археологов о размещении геродотовских племён на карте является следствием того, что археологи, получив достаточно подробную карту археологических культур, не обратились к новому анализу геродотовского текста, а вовсе не того, что в этом тексте нет достаточных данных для точной локализации племён и народов (без кавычек). (58 В своей книге о Геродотовой Скифии я подробно остановился на попытках М. И. Артамонова, Б. H. Гракова, А. П. Смирнова и А. И. Тереножкина прикрепить геродотовские племена к определенным областям. См.: с. 12 – 16. Карты на с. 13 и 17. Свою точку зрения я отразил на карте, помещенной на с. 191.)

Возразить Д. С. Раевскому в своей книге я не мог, так как к моменту выхода его работы (во многом интересной) моя книга «Геродотова Скифия» была уже в издательстве.

Геродот, как всем известно, указывает реки, на которых живут те или иные народы, определяет протяженность их земель, расстояние до других народов, упоминает разные ландшафтные зоны – одним словом, даёт достаточно точных и косвенных указаний для того, чтобы исследователь мог соотнести эти конкретные сведения с конкретностью археологических культур.

Поскольку сословно-кастовая и одновременно космологическая гипотеза основывается на принципе отрицания этносов и их географического размещения, постольку изучение исключительно важного текста Геродота придётся начать с рассмотрения географической стороны его двух генеалогических легенд.

Поход Дария на Скифию

*   *   *

Обе легенды Геродота географически привязаны к Борисфену-Днепру. Действие скифско-эллинской легенды начинается в той Гилее близ Понта Эвксинского, где Анахарсис совершал моление в честь Матери Богов (Геродот, История, IV – 76); она расположена «y Ахиллесова ристалища и вся покрыта густым лесом». Это – местность y самого устья Днепра, где в средние века было русское Олешье. В геродотовское время эта земля находилась на юго-западной окраине владений царских скифов; она входила в состав «Исконной Скифии», что и подтверждается генеалогической легендой. После выигрыша состязания у братьев Скиф остается здесь, на своём месте, а неудачливые братья уходят: один – па запад, за Карпаты, а другой – на северо-восток в Левобережье Днепра, но в известном отдалении от самой реки.

Днепр затронут в этой легенде о Скифе-лучнике лишь в самой конечной своей точке, y устья. Владения царских скифов, даже если присоединить к ним область Герр и Каменское городище y Конских Вод, не поднимались выше порогов Днепра.

В легенде о Таргитае и его сыновьях сообщены два важных факта, которые позволяют с абсолютной точностью определить ту географическую область, в которой находились потомки Таргитая и подвластные им племена. Первый факт: потомки Таргитая чтут плуг с ярмом, что, как уже неоднократно говорилось, твердо определяет их как повелителей земледельческих племён. Второй факт: Таргитай – внук Борисфена, а его мать – дочь Днепра; следовательно, среди геродотовских племён мы должны отыскать землепашцев, живущих на Днепре. Задача легкая, так как земледельческие племена размещены Геродотом в верховьях Гипаниса (Горный Тикич и Синюха) и вверх по Днепру от Ворсклы-Пантикапы. Именно здесь находятся археологические памятники, связанные с земледельческими скифоидными племенами. Это киевская, восточноподольская и западноподольская археологические группы, объединенные А. И. Тереножкиным под единым условным названием скифов-пахарей. (59 Археологiя Української РСР. Київ, 1971. Т. II. Карта скифских культур. Единство всей этой территории более рельефно показано А. И. Тереножкиным на карте в кн. «Предскифский период на днепровском Правобережье» (Киев, 1961, с. 343, рис. 116; см. карту в этой же книге на с. 200, рис. 114).).

Область «скифов-пахарей» почти точно совпадает с ареалом более ранней Чернолесской культуры.

Для того чтобы избежать терминологической путаницы, лучше отказаться от локальных геродотовских наименований: «скифы-пахари», «скифы-земледельцы», и воспользоваться той драгоценной поправкой, которую сам Геродот ввёл в бытовое словоупотребление понтийских эллинов: земледельческие племена Скифии, жившие на Днепре и на запад от Днепра, имели общее собирательное имя – «сколоты» (Геродот. История, IV – 6).

«Киевская археологическая группа» памятников тянется вдоль Днепра широкой полосой, начинаясь примерно от устьев Тетерева и Десны на севере и кончаясь на юге южнее устья реки Сулы. Поразительно совпадение с данными Геродота, который пишет, что земля земледельцев-борисфенитов простирается «на три дня пути к востоку до реки Пантикапы, а к северу – на одиннадцать дней плавания вверх по Борисфену» (Геродот. История, IV – 18). Принимая день плавания в 35 км, мы получаем расстояние 385 км, которое совершенно точно соответствует протяженности «киевской группы»! Ширина «киевской археологической группы» (35 х 3 = 105) тоже точно соответствует данным Геродота. (60 Рыбаков Б. А. Геродотова Скифия, карта земледельческой Скифии на с. 117.)

Ольвийские греки называли эти земледельческие племена «борисфенитами», поскольку они действительно жили широкой полосой вдоль Днепра-Борисфена, и именно они в первую очередь должны быть учтены нами при расшифровке легенды, героями которой являются внук и правнуки Борисфена. Однако вся совокупность земледельческих племён правобережной лесостепи не ограничивается только одними «приднепровцами»: весьма сходные археологические культуры скифского времени обозначаются и далее на запад, по всей территории более ранней Чернолесской культуры, по всей области архаичных славянских гидронимов до Среднего Днестра включительно. Вот к этому-то комплексу однородных земледельческих культур и применимы слова Геродота: «Всем им в совокупности есть имя – сколоты по имени их царя. Скифами же их назвали эллины» (Геродот. История, IV – 6).

Поэтому ко всему комплексу правобережных земледельческих племён, живущих вдоль Днепра-Борисфена, правомерно применение этнонима «сколоты». Борисфениты же являются лишь восточной частью этого большого праславянского массива, размещенного по берегам среднего Днепра и в Правобережье.

Обозначив земледельческое население всей правобережной лесостепи сколотами, мы полностью приведём в соответствие наши археологические знания со сведениями, сообщаемыми Геродотом. Археологам известно земледелие в низовьях Днепра и в сравнительно узкой прибрежной полосе Чёрного моря восточнее Днепра. И Геродот об этом земледелии говорит и называет каллипидов и алазонов, знавших земледелие и огородничество. Мы знаем земледелие в лесостепи Левобережья на Суде, Ворскле и Северском Донце.

Геродот пишет, что гелоны «занимаются земледелием, садоводством и едят хлеб» (Геродот. История, IV – 109). Гелонам принадлежит культура скифского типа на Суде и Донце. Все земледельцы восточноевропейской лесостепи названы Геродотом по именам. На долю борисфенитов и их западных соседей, близких к ним по культуре, остается только одно этническое имя – сколоты, которое должно охватывать и «скифов-пахарей» и «скифов-земледельцев», тождественных борисфенитам.

Только исходя из такого понимания Геродота мы и можем приступить к анализу легенды. И прежде чем начать рассмотрение её мифологического содержания, мы должны выяснить возможность хронологического и пространственного, географического размещения её элементов.

Мифологическое время – категория чрезвычайно расплывчатая и трудно переводимая в абсолютные даты.

Сколоты, Геродот далее называет их «скифами», в расчёте на то, чтобы быть понятым эллинами, считают, что от царя Таргитая до вторжения Дария в 512 г. прошло «круглым счётом никак не более 1000 лет» (Геродот. История, IV-7). Если отрешиться от условности «тысячелетнего царства», часто встречающегося в мифо-эпических произведениях, и понять информаторов Геродота буквально, то время Таргитая – XVI век до н. э., т. е. то самое время, когда закончилось пастушеское расселение индоевропейских представителей Шнуровой керамики и обозначилось на большой территории славянское единство. Однако маловероятно, чтобы такой стихийный, не отмеченный никакими яркими событиями процесс привёл к формированию мифа о первом человеке – ведь предки славян уже существовали, но только ещё не образовывали осознанного единства.

Если же исходить из содержания самой легенды, то здесь мы должны поступить точно так же, как в случае со Сварогом: там упавшие с неба кузнечные клещи позволили датировать миф рубежом II и I тысячелетий до н. э., здесь такой хронологической приметой должен быть плуг со впряженными в него волами в ярме, упавший при сыновьях Таргитая. Плужное земледелие, как и горячая ковка металла, дважды в истории Правобережья появлялось здесь.

Впервые горячая ковка металла (чистой меди) выявляется в памятниках позднего Триполья, в конце III тысячелетия до н. э. Тогда же , по данным расписной скульптуры, появляется и парная упряжка пахотных волов. Одновременно с этим кое-где на Днепре появляются и трупосожжения. (61 Археологiя Української РСР, т. I, с. 181, 202, 205.)

С исчезновением Трипольской культуры устраняются все эти новые явления, и более тысячи лет мы не наблюдаем в этом юго-восточном краю будущего праславянского мира подобного высокого уровня развития.

Плужная вспашка появляется y праславян только в Белогрудовской культуре XI – IX вв. до н. э., почти одновременно с трупосожжениями и ковкой железа.

У нас как будто бы нет выбора: говоря о праславянах, мы, разумеется, должны принимать вторую, более позднюю дату Белогрудовско-Чернолесской культуры, с которой и соотносили уже в предыдущем изложении многие явления фольклора. Однако мне хочется поставить вопрос, который останется пока без ответа, о роли языковых предков славян в формировании какой-то части их мифологических представлений. При этом мы должны вспомнить два обстоятельства: первое – это предполагаемое Б. В. Горнунгом вхождение Трипольских племён в число этих языковых предков славян, а второе – то, что географически позднее Триполье в значительной мере совпадает с областью Белогрудовско-Чернолесских памятников и скифской земледельческой культуры. (62 Археологiя Української РСР, т. I, карта № 5.)

Такое топографическое совпадение не даёт нам права на признание трипольцев прямыми предками славян, но позволяет ставить вопрос о субстрате, который в какой-то дозе мог уцелеть здесь после ухода трипольцев. В сфере мифологии не так существенно то, что в материальной культуре нет непрерывной преемственности; какие-то смутные мифологические повествования могли передаваться из поколения в поколение, а затем они должны были оживиться, обрести вторую жизнь, когда снова появились пашенное земледелие и ковка металла.

Для выяснения географической сущности сколотской легенды мы должны, конечно, принимать вторую, окончательную дату появления плужной вспашки в лесостепи – XI – X вв. до н. э., а предположение о субстрате с Трипольскими традициями оставим пока в запасе.

Легенда говорит о том, что от троих сыновей Таргитая пошли четыре племени, подчинявшиеся общему царю, младшему из братьев – Колаксаю, главе племени «паралатов», т. е. «главенствующих», «искони назначенных». В обширной области Чернолесской культуры район племени-гегемона определяется легко – это, бесспорно, бассейн Тясмина, густо покрытый городищами Чернолесской культуры, первыми крепостями в земле праславян. В других местах есть поселения, но нет крепостей. «Все городища Чернолесской культуры, за исключением Чернолесского, расположены на правобережье p. Тясмина между Смелой и Ново-Георгиевском». (63 Тереножкин А. И. Предскифский период…, с. 13.)

По всей вероятности, к этому же «царству» относились как колонисты реки Ворсклы, потом попавшие под власть гелонов, так и чернолесские поселения вверх по Днепру до самого Киева. Именно так обрисовал впоследствии Геродот землю борисфенитов в 3 дня пути шириною и в 11 дней пути вверх по Борисфену.

Относительно авхетов, предком которых был Липоксай, y нас есть, по счастью, дополнительные географические сведения Плиния Старшего: «Внутрь материка живут авхеты, во владениях которых берет начало Гипанис»  (64 Плиний Старший. Кн. IV, § 82. – ВДИ, 1949, № 2, с. 282 – 283.)

Гипанис – это не Южный Буг в нашем понимании, а сочетание трех рек: Горного Тикича, Синюхи и низовьев Буга. В верховьях этого Гипаниса в скифское время было много памятников, богато насыщенных разнообразным античным импортом, что объяснялось прямым и коротким путём, соединявшим эту землю экспортеров хлеба с Ольвией. Это обстоятельство объясняет нам позднее свидетельство Валерия Флакка о богатстве легендарного Авха, родоначальника авхатов. (65 Раевский Д. С. Очерки…, с. 22)

 

На долю Арпоксая остаются две археологических группы – восточно-подольская по Бугу и западно-подольская по Днестру. Эти две группы и соответствуют, очевидно, двум племенам легенды, имевшим общего предка: катиарам и траспиям. Может быть, имя траспиев связано с Днестром-Тирасом?  Путаницу и разноречия в источниках по поводу авхатов, катиаров и траспиев, указываемых и на Кавказе и в Средней Азии (евхаты и котиеры), (66 Жебелев С. А. Скифский рассказ Геродота. Северное Причерноморье. М., 1953, с. 332.)

В каждом из этих трёх царств в скифское время появились свои огромные крепости вроде Матронинской, Трахтемировской и Большой Скифской в земле Колаксая, Пастырской y Липоксая, Немировской и Севериновской y Арпоксая.

При предложенном размещении, разумеется, гипотетичном, соблюдаются все признаки и намеки древних авторов. Земля «искони назначенных» паралатов была тем могучим оборонительным районом, который раньше других вступил в единоборство с киммерийцами и, очевидно, обрёл самостоятельность. По Геродоту, священное золото сколотов хранилось в «обширнейшем» царстве; днепровская полоса в 400 км длиною плюс земли по Ворскле примерно на полтораста километров представляли собой действительно самую значительную из всех земледельческих областей Приднепровья.

Земля авхатов, расположенная в бассейне реки Синюхи, тесно соседствовала с паралатами, отличалась значительным богатством, а её положение на кратчайшем пути к Понту, к киммерийскому побережью, объясняет нам намек Валерия Флакка на владение Авха киммерийскими богатствами.

При внуках Таргитая происходит деление земли паралатов на три отдельных царства. Достаточно взглянуть на археологическую карту Чернолесского или скифского времени, чтобы определить, как происходило это разделение: прежде всего, вероятно, выделились заднепровские сколоты-выселенцы на Ворскле (летописном Воросколе). Протяженная земля сколотов-борисфенитов четко делится на две половины рекой Росью и огромными лесными массивами по ее правому, южному берегу. Южная, тясминская половина представляла собой древнее основное ядро, сохранявшее и в скифское время своё значение. Северная, киевская половина, наиболее удаленная от опасного соседства с царскими скифами-кочевниками, в скифское время представляла наиболее безопасную область земли сколотов.

Не здесь ли, в каком-нибудь городище вроде Трахтемировского, защищенного излучиной Днепра как гигантским рвом, хранилось священное золото сколотов? В этой половине впоследствии был большой культовый центр – город Родень (бога Рода?) y устья реки Роси (совр. Княжья гора), заглохший после принятия христианства. Кстати, в ближайшем соседстве с Княжьей горой, в Сахновке на Роси, найдена исключительно интересная золотая пластина с изображением того ежегодного праздника скифов-сколотов, о котором пишет Геродот.  (67 Раевский Д. С. Очерки…, с. 166. Изображение см.: с. 99, рис. 9.) Быть может, праздник и проводился где-то здесь на гористых берегах Роси, в северной, наиболее безопасной части земли «паралатов»?

Если в последнюю очередь мы обратимся к этимологическому толкованию имён сыновей Таргитая, то и здесь мы не найдем противоречия с предлагаемым размещением их владений. Этимологический анализ вёлся, исходя из норм скифского (иранского) языка.

Может показаться, что это обстоятельство в корне опровергает утверждение о славянской принадлежности этих четырёх племён сколотов. Но это не так. Геродот называет балтов, жителей Верхнего Поднепровья, греческим словом «андрофаги» («людоеды»), а население Среднего Дона – «меланхленами» («черноодетыми»), опять-таки по-гречески. Ясно, что это не самоназвания народов и даже не те имена, которые были даны соседями. Это – перевод на греческий, сделанный какими-то информаторами Геродота, или другого, более раннего автора. Совершенно то же самое произошло и здесь: лесостепные землепашцы сами себя называли сколотами, а эллины для простоты всех носителей скифской культуры называли одинаково – скифами. Информаторы Геродота могли знать мифологические имена сколотов от эллинизированных скифов-иранцев вроде Анахарсиса или Скила, сообщавших имена мифических царей в своём переводе. Работы таких иранистов, как В. И. Абаев и Э. А. Грантовский ,  (68 Абаев В. И. Осетинский язык и фольклор. М., 1949, т. I, с. 243; Он же. Скифо-европейские изоглоссы. М., 1965, с. 39 – 40; Грантовский Э. А. Индо-иранские касты…, с. 7-9.),  дали следующее толкование имен:

Липоксай – Гора-Царь;
Арпоксай – Река-Царь (Глубь-Царь);
Колаксай – Солнце-Царь.

Сын-победитель – Колаксай мог получить своё солнечное имя как владыка всех сколотов. Его предполагаемое царство дальше всех выдвигалось на юг, в полуденную солнечную сторону. Более вероятна всё же не географическая связь, а указание на первенство. Между прочим, для объяснения имени Колаксая не обязательно привлекать иранские аналогии; славянское «коло» – круг, колесо, входящее в индоевропейский словарь, могло быть обозначением солнца; в слове «солънце» корень «солъ» соответствует «коло».

Липоксай мог быть назван так потому, что его владения располагались на отрогах Авратынских гор, довольно круто обрывавшихся к степи.

Имя Арпоксая могло указывать на то, что происшедшие от него два племени жили на двух больших реках Южном Буге и Днестре, текущих в довольно глубоких теснинах.

С этимологией племенных названий дело обстоит значительно хуже: авхаты, катиары и траспии по существу не расшифрованы; возможно, что информаторы передали Геродоту имена племён в том виде, в каком они сами их употребляли, сделав исключение только для племени-гегемона, скифское имя которого – «паралаты» (парадаты) – легко объясняется из иранского.

Так обстоит дело с географическим размещением сколотских племён сколотов в Чернолесской культуре в скифское время в лесостепи между Тирасом-Днестром и Борисфеном-Днепром. Оно основано, во-первых, на археологических и историко-географических реалиях, а во-вторых, на неприятии «сословно-кастовой» гипотезы в том виде, в каком она оформилась в современной научной литературе. Но это не означает того, что следует в принципе отрицать существование разных социальных слоев y скифов и y их северо-западных соседей сколотов. Я солидарен с А. И. Тереножкиным, писавшим о рабовладельческом строе y скифов-кочевников.  (69 Тереножкин А. И. Общественный строй скифов. – В кн.: Скифы и сарматы. Киев, 1977, с. 26.) Упомянутая выше золотая пластина из Сахновки даёт, как мне кажется, не только изображение праздника, но одновременно и стратификацию общества: в центре, y трона богини – царь с ритоном в руке; рядом с богиней – воины, клянущиеся друг другу и скрепляющие клятву ритоном вина; далее – жрец, совершающий жертвоприношение. По другую сторону царя – слуги или просто народ, показанный не в своих трудовых усилиях, а тоже на празднике: гусляр играет на гуслях, несут бурдюки, наполняют ритоны вином из амфор. Царь, воины, жрец и простые люди представляют здесь состав общества сколотов, достаточно сложный и четко показанный. Однако этот показ всех слоев общества не даёт права писать о «племени жрецов», «о племени воинов» и т. д. Действие происходит в земле земледельцев-борисфенитов, но на пластине хлеборобский характер этой страны даже никак не показан.

Записанную Геродотом генеалогическую легенду следует считать полученной через скифов-иранцев мифической генеалогией приднепровских праславян, возникшей, как и миф о Свароге примерно на рубеже II и I тысячелетий до н. э., но, возможно, несколько дополненной в скифское время. Легенда объясняла существовавшее в действительности единство лесостепных сколотов, а также последующее раздробление царств, происходившее, по-видимому, уже в скифское время, до V века до н.э., до прибытия Геродота.

*   *   *

Далее…  Глава десятая. Мифы, предания, сказки. 4. О происхождении царей славян-сколотов.

 

Мифы, предания, сказки. О происхождении царей славян-сколотов
Мифы, предания, сказки. О богатыре Сокольнике

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован.Необходимы поля отмечены *

*