Вторник , 19 Март 2024
Домой / Античный Русский мир. / Мифы, предания, сказки. О происхождении царей славян-сколотов

Мифы, предания, сказки. О происхождении царей славян-сколотов

Борис Александрович Рыбаков. 

Книга «Язычество древних славян».

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИСТОКИ СЛАВЯНСКОЙ МИФОЛОГИИ. 

Глава десятая. Мифы, предания, сказки.

4. О происхождении царей славян-сколотов.

Разберём легенду сколотов по указанным ею поколениям мифических предков. В основе генеалогии стоит Таргитай, «первый житель этой, тогда ещё необитаемой, страны». Происхождения он божественного – он сын самого Зевса и дочери Борисфена (Днепра).

На том основании, что в одной легенде родоначальником «скифов» (в кавычках!) назван Таргитай, а в другой предком скифов без кавычек считается Геракл, исследователи, сделавшие смесь из двух генеалогических преданий, ставили знак равенства между этими двумя персонажами, хотя сами легенды на такое отождествление их не уполномочивали.

К сожалению, запись Геродота о Таргитае слишком лаконична. Предок-родоначальник не наделён никакими мифологическими чертами, он просто упомянут. Падение золотого плуга и других небесных даров произошло не при нём, а при его мифологических сыновьях. Следовательно, представления о Таргитае-первочеловеке следует отодвигать далеко в глубь тысячелетий, в эпоху до появления пашенного земледелия.

Иранисты поставили сколотского Таргитая в прямую связь с иранским Траетаоной и индийским Тритой. (70 Mole M. Le partage du monde dans la tradition iranienne. – Journal Asiatique. Paris, 1952, vol. 240; Раевский Д. С. Очерки…, с. 81 – 86, 115.)

Помимо самого имени, действительно совершенно идентичного, сходство мифологических персонажей подтверждается и судьбой их потомства: Траетаона (позднейшее Феридун) – родоначальник персидских царей. У него трое сыновей, из которых выделяется младший, которому и достается отцовское царство. В дальнейшем обделенные старшие сыновья убивают младшего брата. Д. С. Раевский в связи с этим мотивом убийства младшего брата приводит эпизод из «Аргонавтики» Валерия Флакка, где Колакс ведёт бой с Апром-Арпоксаем, а потом погибает от руки Язона. (71 Раевский Д. С. Очерки…, с. 117.) В рельефах скифской серебряной чаши из Гаймановой могилы автор находит изображение заговора двух старших братьев.

Иранский Траетаона сходен с индийским Тритою: оба они побеждают трехголовое чудовище и освобождают первый – женщин, а второй – быков. Этот же мотив связывает Траетаона и Триту с греческим Гераклом, победившим трехголовое чудовище Гериона и освободившим быков. Именно этот эпизод понтийские греки и присоединили к скифской легенде. (72 Граков Б. H. Скифский Геракл. – КСИИМК XXXIV. М., 1950. Граков Б. H. Скифы, с. 120, 163)

Б. H. Граков полностью отождествил Геракла с Таргитаем, но y него это основывалось на своеобразном представлении о Скифии: сколотов он считал «собственно степными скифами», а лесостепные земледельческие культуры, которые я считаю сколотскими, он приписывал неврам. На мой взгляд, не следует принимать такое полное отождествление и слияние воедино героев двух разных легенд.

По разным признакам (судьба сыновей, борьба с чудищем) объединяются в один круг сколотский Таргитай, иранский Траетаона, греческий Геракл, подключенный к скифо-кочевнической легенде, и индийский Трита.

Исследователи, исходившие из понятия единой скифской культуры без подразделения её на собственно скифскую (кочевническую) и сколотскую (земледельческую, праславянскую), широко использовали этот круг сходных мифологических элементов для доказательства их индо-иранского происхождения, а главное – для вовлечения мифа о Таргитае в орбиту скифо-иранской мифологии.

Мне кажется, что может быть найден иной подход к этому интересному вопросу. Предварительно обращу внимание на то, что греческая мифология здесь представлена героем Гераклом, для которого угон быков Гериона не связан с идеей родоначальника, «первого человека», а был одним из многих его подвигов. А между тем наличие или отсутствие в греческой мифологической системе сходства с Траетаоной-Таргитаем очень важно для решения более широкой проблемы.

Особого героя с именем, похожим на Таргитая, мы в греческих мифах не найдем, но зато обнаружим Аполлона-Таргелия, культ которого был широко распространен в Ионии. Аполлону-Таргелию был посвящен одиннадцатый месяц года — середина мая – середина июня. Таргелий праздновался в таких древних центрах Греции, как Микены и Фивы. (73 Лосев А. Ф. Античная мифология…, с. 425.)

Тагет в этрусской мифологии считается сыном Херкле (Геракла) и воинственной богини Менрвы, схожей с греческой Афиной Палладой (др.греч. Παλλὰς Ἀθηνᾶ -Афина-Воительница). По более поздней римской легенде Тагет был сыном Гения (Genius) и внуком Юпитера. Римляне называли пророка Тагом, но его этрусским именем могли быть Таркхес (Tarchies). Имя пророка Тага, схожее с именем первого царя этрусков — Тархона (Тархетий), это имя созвучно и  с именем скифского царя Таргитая (Тарги+царя), жившего около 1513 г. до н. э. (Геродот IV 5, 7.), разделившего Великую Скифию между тремя сыновьями.

Напомню уже приведенное мною в Главе шестой «Земледельческие культы праславян« свидетельство о долго бытовавших в Греции человеческих жертвоприношениях мужчины и женщины, которых сжигали, а пепел бросали в море. Таргелий проводились в конце мая. Слово «таргслиос» было, очевидно, настолько архаично, что даже этимология и первоначальное значение его были не ясны самим античным эллинам: Гесихий – «горшок со священным варевом»; Большой Этимологикон – от слов «нагревать землю»; Атеней – «свежевыпеченный хлеб из первого помола». (74  Лосев А. Ф. Античная мифология…, с. 425.)  Первичный смысл слова  «таргслиос» утратился, а это означает, что оно идёт из очень больших глубин прошлого.

Аполлон-Таргелий, связанный с летними празднествами урожая, первого хлеба, бог, требовавший парных человеческих жертвоприношений, может быть, более, чем кто-либо другой, раскрывает первоначальную сущность мифа о первом человеке, первой человеческой паре, положившей начало человеческому роду. Возможно, таким был и Таргитай, тоже сын Зевса, как и Аполлон.

Теперь мы вышли из пределов скифо-арийских сопоставлений и получаем несколько более широкий круг сходных образов и имен: иранский Траетаона, индийский Трита, славянский Таргитай, греческий Таргелий.

Один только перечень этносов воскрешает в памяти (см. Главу четвертую, «Золотой век энеолита» (древние земледельцы) предполагаемую языковую общность, определяемую лингвистами как ДЮВЗ – «древнейшая юго-восточная зона индоевропейского единства», в составе которой находились и предки индо-иранцев и славян. (75  Горнунг Б. В. Из предыстории образования общеславянского единства. М., 1963 с. 35.)

Пространство, на котором жили племена, входившие в эту общность, охватывало и область Трипольской культуры, синхронной этой общности.

Если мы взглянем на карту позднего этапа Трипольской культуры, то увидим, что она в своей основе совпадает, во-первых, с областью Белогрудовско-Чернолесских племён, а во-вторых, с землей сколотов-землепашцев.

Трипольские племена, в ритуальном искусстве которых мы видели и Адити, и Варуну, и трёхчленное ведическое деление мира, и точную иллюстрацию к индийскому мифу о четвероруком Пуруше, как архаичный греческий Аполлон, сошли с этнической карты Восточной Европы в конце III тысячелетия до н. э. Когда мы задаем себе вопрос, кем в этническом смысле они были и куда они ушли, то многое направляет наше внимание на индо-иранское племена, двигавшиеся примерно в это время на восток.

О. H. Трубачев установил целый ряд пунктов, где осели на полпути, отстав от общего потока, части этого массива. В частности, это синды, соседи скифов в Приазовье. (76  Трубачев О. Я. Названия рек….)

Мне думается, что и в правобережной лесостепи Днепра, где было размещено несколько групп поздне-Трипольских земледельцев, тоже могла остаться археологически неуловимая какая-то часть ушедших Трипольских племён, родственных по «древнейшей юго-восточной зоне индоевропейского единства» (ДЮВЗ) праславянским племенам,  заселившим эти же самые пространства семь веков спустя. Семь веков – это 12 – 15 поколений рассказчиков, если считать, что предания, легенды, сказки передаются от дедов к внукам.

Предания о Таргитае-Таргелии-Траетаоне сформировались в конце энеолита, вероятно, ещё до распада ДЮВЗ, и поэтому оказались сходными y далеко разошедшихся потомков: в Индии и Иране, в Греции и в славянской лесостепи.

В этой связи необходимо вернуться к вопросу, поставленному в начале раздела: к какому времени следует относить зарождение мифов о появлении пашенного земледелия и ковки металла?

По всей вероятности, эти мифы рождались в два этапа: первоначально это произошло тогда, когда Трипольские племена перешли к пашенному земледелию и горячей ковке чистой меди, т. е. в конце III тысячелетия до н. э. Тогда и мог возникнуть миф о Колаксае, Царе-Солнце, владельце золотого рала. Тогда же в связи с работой Трипольских медников мог возникнуть и миф о божестве Свароге, пославшем людям клещи для ковки. И названо было это божество, почти позабытое к средним векам, индийским именем Сварог, от индийского «swarga» – небо. А Таргитай, отец царя-пахаря, должен быть отнесен к ещё более раннему времени.

Спустя тысячу лет вновь появилось пашенное земледелие и вновь «нача люди оружье ковати», но на этот раз уже не медное, а железное. Старые неясные предания могли начать новую жизнь, они обрастали новыми деталями, отражавшими новую историческую ситуацию X – VIII вв. до н. э.: набеги киммерийцев, сопротивление им, постройку мощных укреплений, победу над «черноморским змеем».

Геродоту, интересовавшемуся прежде всего происхождением племён Скифии, рассказали две легенды: одна говорила о расселении по степям скифов-лучников, а другая повествовала о происхождении сколотов-землепашцев от Зевса, реки Борисфена и первого человека Таргитая. Названы сыновья Таргитая и пошедшие от них племена, указано общее собирательное имя землепашцев — сколоты. Но, естественно, весь мифологический и эпический фольклор сколотов не мог быть записан историком.

Если верна этимология имени Колаксая, то в нем мы должны видеть позднейшего славянского Дажьбога, тоже названного Царем-Солнцем. Следует ли из этого, что отец Колаксая – Таргитай и отец Дажьбога – Сварог являются одним и тем же божеством, сказать трудно. На такой хронологической глубине всякие логические уравнения опасны.

Отдаленность Таргитая от времени передачи сведений о нём Геродоту явствует из того, что он подробно не описан; вокруг него в записи Геродота – пустота, нет его действий, нет его окружения.

Несколько больше y нас сведений о Колаксае.  Колаксай – Солнце-Царь Дажъбог (?)

  1. Внук Зевса и Борисфена.
  2. Сын первого человека Таргитая.
  3. Младший из трёх братьев.
  4. Победитель в овладении священным золотым плугом и другими вещами.
  5. Наследник всего отцовского царства.
  6. Хранитель священного золота в обширнейшем царстве.
  7. Он разделил своё царство на три части.
  8. Он воевал с одним из своих братьев (В. Флакк).

С запасом этих сведений мы можем приступить к поиску отголосков этой мифологической системы в славянском фольклоре, записи которого отстоят от первого фольклориста – Геродота – на 23 – 24 столетия.

*   *   *

Перейдём к тому многообещающему разделу русского народного творчества, в котором, судя по расчётам исследователей, может храниться много фрагментов мифов, но который для целей изучения мифологии почти не привлекался, – к восточнославянским (русским, украинским и белорусским) сказкам.

Периодизация фольклорных жанров находится пока только на уровне относительной хронологии, без точного прикрепления того или иного вида к конкретной исторической действительности определенного народа. Так, установлено, что архаичные мифы трансформируются со временем в сказку. «Происхождение сказки из мифа не вызывает сомнения». (77   Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М., 1976, с. 262.)

В. Я. Пропп открыл в русской сказке значительный пласт сюжетов и образов, уходящих в далекую первобытность. Он убедительно связал этот пласт с обрядом инициации, но, к сожалению, первобытность осталась y него не разделённой, аморфной, как некое однообразное условное время, лишенное исторического движения и качественных изменений. (78 Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. М., 1946.)

На самом же деле только отдалённый период антропогенеза был таким монотонным и находился как бы в «неподвижном времени». Период же возникновения инициации, относящийся к верхнему палеолиту, известен нам как время быстрых изменений. Высшая ступень первобытности с её союзами племён, войнами, вождями, стальным оружием и конными дружинами должна была внести много нового и в фольклорное творчество, что мы и видели на примере мифов о Свароге.

Интереснее соображения Е. М. Мелетинского по поводу соотношения мифа и героического эпоса: «При переходе мифа к героическому эпосу на первый план выходят отношения племён и архаических государств, как правило исторически существовавших». (79 Мелетинский Е. М. Поэтика мифа, с. 269)

Можно пожалеть, что эта правильная мысль не была применена к восточнославянскому фольклору. Впрочем, без соотнесения фольклористической схемы, поневоле лишенной точной хронологии, с археологической периодизацией, дающей не только этапы развития культуры, но и точную датировку этих этапов, решить вопросы истории фольклорных жанров, на мой взгляд, невозможно.

Необъятный сказочный фонд является как бы резервуаром, в который в своё время влились и древние мифы, и первичный героический эпос, превратившийся в богатырскую волшебную сказку. Часть мифов со временем утекла из этого резервуара, утратив сказочную форму и превратившись в краткие пересказы, в схемы полузабытых мифологических сказаний. Таковы разобранные выше легенды о змееборцах Кузьме и Демьяне, сокращенные в схему не к XX веку, когда этнографы записали их, а значительно раньше – тогда, когда они вошли как один из эпизодов, схематично изложенный, в состав сложной змееборческой сказки.

Проникнуть в праславянскую идеологию, в сложный комплекс религиозно-мифологических и этико-общественных представлений невозможно без детального разбора и посильной хронологической систематизации обильного сказочного материала.

Анализ богатырской волшебной сказки в настоящее время облегчен превосходным обзором H. В. Новикова, приведшего в систему всё многообразие сказок и исправившего ряд серьезных недочётов В. Я. Проппа.  (80 Новиков H. В. Образы… Возражения В. Я. Проппу приведены на с. 134, 135, 177, 179, 184, 185)

Автор, проделавший огромный труд по классификации сказочных сюжетов и их сочетаний, не имел возможности и не ставил своей целью определение истоков сказки, о чем он и предупредил читателей: «Проблема генезиса сказки и её ранних форм остается за пределами настоящего исследования».  (81 Новиков H. В. Образы…, с. 5.)

Исходной точкой анализа для нас должен быть тот сказочный Змей, борьба с которым составляет главное содержание всех богатырских сказок. Сюжет «Победитель Змея» фольклористы рассматривают как «подвижной эпизод», вовлекаемый в связь с другими по мере надобности. В русском материале «Победитель Змея» входит в более чем 20 сюжетов. (81 Никифоров А. И. Победитель змея. – Советский фольклор, 1936, № 4; Новиков H. В. Образы…, с. 24.)

Мне представляется, что нашему рассмотрению должны подлежать следующие комплексы сказочных сюжетов, позволяющие с известной долей вероятия расстановку их в хронологическом порядке и соотнесение с той или иной исторической эпохой:

  1. Богатырь Покати-Горох («украинский Геракл»).
  2. Три брата, три царства.
  3. Иван (звериный сын) и Змей.
  4. Баба-Яга «воительница», «мстительница».
  5. Девичье царство. (82 Новиков H. В. Образы…, с. 42, 67).

Предварительный порядок рассмотрения установлен отчасти в связи с двумя замечаниями H. В. Новикова, считающего, что герой сказки о Покатигорошке «несомненно восходит к одному из очень архаических типов героев восточнославянского сказочного эпоса», что «в сказке об Иване Зорькине, одном из трёх братьев, следы позднейшего времени ощущаются не так заметно, как в сказке об Иване Сучиче и ему подобных богатырях»

Взаимная и абсолютная, разумеется, не очень точная, хронология этих сюжетов может быть установлена только после рассмотрения всех пяти перечисленных комплексов.

Покати-Горох, Иван-Горох, Катигорошко, царь Горох. (84 Новиков H. В. Образы…. с. 28 – 43.)  Сказки с героем, носящим такое имя, известны y всех восточнославянских народов, но преимущественно записаны на Украине. Если для русского уха имя богатыря Катигорошка звучит несколько необычно, то для украинцев оно может возглавлять перечень разных богатырей. И. П. Котляревский (85 Котляревский I. П. Енеiда. Київ, 1948, с. 94 – 95) , описывая в своей шуточной поэме чудесный щит Энея, выкованный для него Вулканом-Гефестом, говорит о разных сказочных украинских сюжетах, изображенных на нём:

…Змия   в персонах               Були бляхованi [чеканены] Крилатая з сiм’ю главами,   Iскусно, живо, без числа:
з хвостом в версту, страшна,з рогами; Котигорох, Iван Царевич
А звалася — Жеретiя.             Кухарчич, Сучич i Налетич
Вокруг же щита на заломах  Услужливый Кузьмадем’ян
Найлуччi лицарськi дiла       Кощiй з прескверною Ягою...

 

Здесь Катигорох открывает собой список основных сказочных персонажей украинского фольклора XVIII века. Недаром исследователи называли его «украинским Геркулесом». (86 Новиков H. В. Образы…, с. 43.)

Схема сказки такова: крестьянская семья состоит из большого количества сыновей (7 или 12 братьев) и сестры. Братья сами изготавливают плуг и ярмо и пашут; сестра носит им обед. Нападает Змей, уводит в плен братьев и сестру. После этого y матери чудесным образом от проглоченной горошины, связанной с влагой: водой, рекой, слезой, рождается сын, быстро вырастающий в богатыря. Младший сын – Покати-Горох просит изготовить ему железную булаву (кий, посох) в 50 пудов, в 150 пудов. Получив булаву, богатырь пробует её и подбрасывает далеко за облака. Булава летит несколько дней. Покати-Горох идёт разыскивать братьев и сестру. По пути он проходит через ряд испытаний: съедает вола (бугая, кабана), выпивает 100 бочек вина, перепрыгивает через 12 коней, объезжает норовистого жеребца.

Змей, женатый на сестре богатыря, встречает шурина и угощает медным горохом, медными орехами, железным хлебом. Здесь происходит новое испытание богатырства Гороха: он уничтожает огромную колоду, табун коней и железный брус. После этого «выдувается ток» и начинается поединок Гороха со Змеем, завершающийся тем, что с помощью своей булавы Горох убивает Змея, освобождает сестру и оживляет братьев. При возвращении домой y Гороха возникают конфликты с братьями, и он уходит из дому «куда глаза глядят».

В этой сказке поражает обилие архаизмов. Здесь нет ни социальных различий, ни конных воинов, ни специального воинского снаряжения: Покати-Горох идёт пеший, бьётся пешим; его оружие – не меч, а только железная дубина (палица).

Палица — от корня слова ведического санскрита «Бала» -bala — «власть, военная сила, мощь«, в названии Балаклава — «военная крепость». Паллас — древнегреческий бог войны, эпитет богини Афины Палада (др.греч. Παλλὰς Ἀθηνᾶ -Афина-Воительница) – воинственная богиня военной стратегии и мудрости. На языке сколотов-земледельцев «борисфенитов» имя их последнего царевича Палак — означает «сильны, мощный».  

1-vadzhra-skipetr-boga-indry* В индусской иконографии этот предмет носит название «ваджра» и выглядит как двуглавая палица с заостренными концами — божественное оружие бога Индры, древнегреческого Зевса.

Покати-Горох куёт эту палицу из железной мелочи, каких-то мелких железных «шпулек»-булавок.

Кони в сказке всегда связаны только со Змеем: это или встреченные на пути стада Змея, или кони на его конюшне.

Сказка противопоставляет пешего пахаря Покати-Гороха владельцу конных табунов – Змею, забравшему в полон всё молодое поколение земледельцев.

Особенно интересно в этой сказке противопоставление меди железу, не встречающееся более нигде в других сказках. Продукты архаичного собирательства – горох, орехи – здесь медные, а продукты сельского хозяйства – бобы, хлеб – железные. Подчеркивается различие запасов железа y родителей Покати-Гороха и y Змея: булаву богатырю куют из железной мелочи, а y Змея и кресла железные, и огромная железная «колода», как бы олицетворяющая железо, заготовленное впрок.

Архаичны и обширная семья из 10 – 15 человек, и самодельные пахотные орудия, изготавливаемые самими братьями-пахарями.

Создается впечатление, что мы можем соотнести эту сказку с самыми первыми конфликтами между пахарями-праславянами и скотоводами-кочевниками, происходившими в эпоху смены меди железом, когда y южных соседей славян было бесспорное преимущество в изготовлении железа и железного оружия. Кузнецы, кующие палицу богатырю, еще не подняты здесь на ту высоту, на которой они оказались в мифе о Свароге-Кузьмодемьяне. Нет здесь речи и о создании оборонительной системы из «змиевых валов». По сумме признаков мы должны поставить сказочное время Гороха раньше времени Кузьмодемьянских легенд. Быть может, здесь уместно будет вспомнить народное определение незапамятных стародавних времён: «А было это при царе Горохе!»

Длительному бытованию этой сказки способствовала стандартность и повторяемость самой ситуации: степные кочевники нападают на земледельческие деревни и уводят население в плен; отдельным удальцам удаётся освободить пленников. Это повторялось на протяжении почти трёх тысяч лет.

Чрезвычайно важным для нашей темы является наличие героя с именем, очень близким к украинскому Котыгороху, в польском средневековом источнике – в хронике Галла Анонима, современника киевского Нестора.

Речь идёт о Котышке, предке польских королей — Чех, Лях, Рус.  (87 Галл Аноним. Хроника и деяния князей или правителей польских. М., 1961, с. 29 – 30.) Как и герой восточнославянских сказок, он – крестьянин, пашущий землю; его сын, Пяст, стал родоначальником польской династии. Сын Пяста, Земовит, был уже князем Польши, изгнавшим из королевства представителя другой династии – Попеля. Персонаж со сходным именем тоже есть в русских сказках — Иван Попялов, и мы к нему ещё вернемся.

Легенда о Пясте, сыне Котышки, даёт нам очень важный хронологический признак: в начале XII века этот герой уже принадлежал эпикомифическому времени.

Далее… Глава десятая. Мифы, предания, сказки.  5). Три богатыря, три царства.

Три богатыря, три царства
Мифы, предания, сказки. О славянских земледельцах сколотах.

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован.Необходимы поля отмечены *

*