Крымские готы в этническом пространстве Средневековой Тавриды

Заморяхин A.B. КРЫМСКИЕ ГОТЫ В ЭТНИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ СРЕДНЕВЕКОВОЙ ТАВРИДЫ В СОВЕТСКОЙ И СОВРЕМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ.

События 1917 г. и последующая гражданская война стали рубежными для всей отечественной исторической науки и для изучения истории крымских готов в частности. Сменился состав исследователей. Наряду со специалистами старой школы всё больше работ выходит из-под пера молодых учёных, гораздо более восприимчивых как к общественным, так и идеологическим изменениям. Между тем перемены в стране серьёзно отразились на содержании исторических работ. Многие из них, особенно исследования, посвящённые событиям конца XIX — начала XX вв., подвергаются тщательной фильтрации на предмет лояльности к новой власти. Даже изучение более далёких эпох должно было теперь строго соответствовать формационной методологии. Это приводило к тому, что порой результаты изысканий учёных в угоду политической конъюнктуре и в ущерб собственно исследовательскому моменту подгонялись под единую схему. При этом методология, а следовательно, и итоги изучения какой-либо проблемы в дореволюционное время объявлялись полностью или в отдельных моментах, зачастую ключевых, неверными.

Изменившаяся ситуация позволила, с одной стороны, по-новому взглянуть на уже устоявшиеся решения, выявить их слабые места, больше внимания обращать на социально-экономическую сторону вопроса. В то же время схематизация новых исследований, их практически абсолютное существование в теории общественно-экономических формаций не могло не способствовать формированию достаточно однобокого взгляда на историю, в котором одни проблемы (к примеру, история классовой борьбы) явно превалировали за счёт умаления значения других (в частности, истории церкви). Всё это в той или иной степени коснулось и изучения истории крымских готов.

Одним из важнейших вопросов, к которым обращались учёные постреволюционной эпохи была проблема этнической идентификации готов на территории Крыма. Н. Я. Марр отмечал, что готский вопрос, состояние которого он считал много худшим, нежели русского, является одним из основных в истории Восточной Европы, и без его разрешения трудно будет сдвинуть с места «этногоническую проблему европейского Востока»1.

До 1917 г. традиционно крымские памятники связывались с готами2. В ряде работ 1920-1930-х гг. специалисты продолжали пользоваться наработками дореволюционной школы по этому вопросу. Так, анонимный автор статьи «Южный Крым и его прошлое» признавал, что «по количеству чисто готских памятников Крым стоит на первом месте во всей Европе»3. Именно с готами он связывал историю крымских пещерных городов. Несомненные остатки готского стиля V-VI вв. н.э. он находил в некрополе Мангупа. Деформацию черепов, как и представители дореволюционной науки4 , аноним считал характерной чертой готской культуры. В то же время этот обычай, по мнению автора, служил для классового различия, и был распространён только среди знати5.

Наиболее значительной среди отражающих точку зрения представителей «дореволюционного» направления следует считать посвящённую данному вопросу часть монографии Ю. В. Готье «Железный век в Восточной Европе». По его мнению, готы, как самостоятельное племя, сохранившее к тому же родной германский язык, просуществовали в Крыму не менее чем до XVI века.6.

Как писал Ю. В. Готье, готы, в III веке проникнув в Крым, заняли горные долины, южный берег, а также степь. В горах ими были подчинены немногочисленные остатки племён тавров и скифов, которые постепенно стали ассимилироваться с новыми пришельцами. Также готами было покорено Боспорское царство. Оружие и украшения, находимые в районе Керчи и её окрестностей, одинаковы по типу с теми, которые встречаются в готских могилах южного берега Крыма7.

Ю. В. Готье попытался определить то значение, которое имело для всей Восточной Европы готское господство в III — IV веках н.э.. Они, по мнению автора, стали играть ту же роль, которую в политическом и культурном отношении прежде в этом регионе играли скифы, в то же время предвосхищая позднейшее образование древнерусской державы. Войдя в контакт с иранским миром, готы обогатили его культурой области вплоть до среднего Днепра и Карпат, играя роль своеобразных посредников.

Позднее, в массе своей уйдя на запад, готы распространили черты смешанной с восточными влияниями культуры, которую они освоили в соприкосновении с Боспорским царством, по всей Европе. Этот стиль в инвентаре и предметах прикладного искусства получил название готского, хотя, на самом деле, он, по мнению учёного, уже существовал к тому времени в Боспорском царстве и вокруг него. Готы же, оставшиеся в Крыму, также сохранили, как показывают готские могильники, все основные черты материальной культуры, заимствованной прежде у восточных соседей.

Ю. В. Готье был одним из немногих авторов послереволюционного времени, обращавшимся к истории готов-тетракситов10. Правда, по вопросу их сроков их пребывания на кавказском побережье Чёрного моря он высказывался достаточно неопределённо — «до VI века, а вероятно и позднее» 1. Одновременно учёный принимал гипотезу А. А. Васильева12 о более правильном наименовании этой части готского племени «трапезиты» по имени горы Чатыр-Даг (Трапезус у Страбона) или неизвестного нам города Трапезунта в Крыму (о его существовании сообщает Иордан). По мнению Ю. В. Готье прежде название «трапезиты» прилагалось ко всем таврическим готам, а позднее его сохранила только переселившаяся на восточное побережье Керченского пролива часть племени13.

Гораздо больше внимания учёный уделял готам, оставшимся в Крыму. Территория Крымской Готии (менявшей с течением времени своё наименование от Дори до Готских Климатов) охватывала, на взгляд Ю. В. Готье, как морское побережье от Балаклавы до Судака, так одновременно и горные районы Крыма. На побережье важнейшие пункты, по его мнению, были в руках Византии (в частности, Горзувиты и Алустон он считал городами, занятыми византийцами), но в то же время и у готов была своя область сосредоточения — между Ялтой и Аю-Дагом, где находились «торжища» Партениты и Курасаиты. Именно эта местность особенно богата готскими могильниками. Но главный центр крымских готов, «их укреплённая твердыня» по словам Ю. В. Готье, располагался в горах. Этим центром он видел Мангуп, в котором готы проживали вплоть до последних времён существования себя как нации .14

Исследователь Ю. В. Готье пытался разобраться и во внутренней организации крымских готов. На его взгляд, «судя по тому, что монархическое начало было развито у готов ещё тогда, когда они всем народом явились в степи восточной Европы, а также по тем готским князьям, которые существовали в Крыму в последние века готской самостоятельности, можно думать, что у крымских готов с самого начала были свои племенные, потом феодальные вожди, вокруг которых собирался весь…народ»15.

В качестве примера Ю. В. Готье  приводил сообщение Жития Иоанна Готского, в котором говорилось о «господине Готии» и другом «господине» города Фуллы16, в котором Ю. В. Готье видел вассала первого. Отношения готов с Византией он называл союзными, но такими, при которых, оказывая покровительство, принимают некоторые меры предосторожности17.

В целом, исходя из всей совокупности данных археологических и нарративных источников, говорящих о крымских готах, Ю. В. Готье представлял их как небогатый земледельческий народ, который, вероятно, как видно из своеобразного стиля предметов, находимых в могильниках, своей одеждой, внешним видом и обычаями отличался от соседей. О военной силе готов учёный высказывался весьма неопределённо, находя подтверждение ей в той роли, которую они сыграли в судьбах Восточной Европы и в прямом свидетельстве Прокопия, но в то же время констатируя наличие в готских могилах только небольших кинжалов и ножей.

У готов, по мнению Ю. В. Готье, существовало уже довольно глубокое социальное расслоение, что подтверждается характером могил. При этом торговой аристократии на южном берегу Крыма, а тем более, в крымских горах, у готов, на взгляд специалиста, образоваться не могло, хотя причин этого он не объясняет, а социальная дифференциация была вызвана наличием феодальной аристократии, которая образовалась ещё в период до ухода основной массы готов на запад и просуществовала вплоть до самого конца существования Готии, если судить по сообщениям о готских князьях XV веке.18

Жили готы в небольших деревнях, занимались преимущественно земледелием. Были в Готии и города, причём наличие в маленькой области готов такой прекрасной базилики как партенитская, указывает, по мнению Ю. В. Готье, на наличие определённого уровня благосостояния этого региона в VIII-IX веках.19 Национальное самосознание и свой язык готы продолжали сохранять вплоть до XVI века.20

В целом Ю. В. Готье предпринял одну из самых серьёзных попыток на протяжении всего советского периода выявления как готского влияния на европейскую культуру, так и синтетического осмысления готского пребывания в Крыму.

В. Н. Дьяков, занимаясь проблемой проникновения готов в Крым, писал о том, что готы овладели Таврикой достаточно мирным путём, так как на укреплениях римского лимеса и на территории римских крепостей в Крыму нет следов их насильственного взятия. В качестве предположения он высказывал версию о том, что Боспорское царство, чтобы спасти своё существование, было готово пойти на любые уступки, вплоть до добровольной сдачи Тавриды и предоставления в распоряжение готов своего флота. Мирное проникновение готов в Крым привело, на взгляд учёного, к сравнительно быстрой ассимиляции новых пришельцев с местным романизированным и эллинизированным населением. В археологических памятниках содержится немало предметов, свидетельствующих о римском влиянии, в частности в погребениях в Алуште типично римские сосуды находятся рядом с готскими вещами. Теми же самыми причинами В. Н. Дьяков объяснял быстрый переход готов к оседлости и земледелию.21

Также несомненно признавал значение готов в культуре Причерноморья Н. Я. Марр. Он провёл филологический анализ сохранившихся слов готского языка. Однако его попытка связать на этом материале готов родством с «архаическими насельниками Кавказа», а именно с грузинами, мегрелами и чанами2 , не нашла в историографии своего дальнейшего продолжения.

В то же время наряду с продолжателями дореволюционной традиции в изучении крымских готов появляется новая тенденция. Ряд специалистов начинает отрицать хоть сколько бы то ни было значительное готское влияние на территории Северного Причерноморья. Довольно быстро эта точка зрения стала господствующей. Несомненную роль в этом сыграло отрицание в СССР (особенно в 1930-1940-е гг.), за редким исключением, достижений дореволюционной, то бишь «буржуазной» науки, использовавшей историю исходя из своих классовых интересов, в основном якобы с целью переврать, извратить прошлое. Чуть позднее, весьма вероятно, на наш взгляд, негативную роль сыграло то обстоятельство, что немцы в период фашистской оккупации Крыма активно разыскивали следы пребывания готов в Таврии, стремясь подчеркнуть значение германцев и германской нации для истории Восточной Европы, и возможно, обосновать свои притязания на эти территории.

Пионером подобной антиготской тенденции в советской историографии выступил В. И. Равдоникас в своём обширном исследовании «Пещерные города Крыма и готская проблема в связи со стадиальным развитием Северного Причерноморья», ставшем одной из важнейших частей «Готского сборника», появившегося в 1932 г. под эгидой Государственной Академии Истории материальной культуры.

В. И. Равдоникас обрушился с критикой на бытовавшее в то время состояние готского вопроса и методы его разрешения предыдущими поколениями учёных. По его мнению, прежде специалисты занимались в основном подтверждением данными археологии сомнительных высказываний Иордана, которые практически не подвергались сомнению, несмотря на то, что целый ряд сведений, содержащихся в его сочинении, не соответствует действительности. Да и археология изучала в основном предметы, носящие характер прикладного искусства и освещающие быт и вкусы высших слоёв общества, массовая же культура оставлялась без внимания23.

Анализируя итоги предшествующего изучения крымских готов, В. И. Равдоникас выделил наиболее характерные черты стиля, приписываемого готам, при этом практически во всех случаях он обнаруживал уже существовавший аналог этого стиля. Так некрополь на Госпитальной улице в Керчи содержит, по его мнению, гото-сарматскую культуру раннего времени пребывания готов в Крыму. Земляные склепы горного Крыма с захоронением глубоко под землёй учёный называл уже бесспорно готскими. Но подобные земляные склепы, пишет В. И. Равдоникас, находятся практически везде, где известна сарматская культура — на Нижней Волге, под Оренбургом, на Кубани и т. д.24 Таким образом, сооружение подобных склепов учёный приписывал несомненному сарматскому влиянию.

Такую же преемственность исследователь обнаруживал и в различных вещественных памятниках из инвентаря некрополей Суук-Су, Узень-Баша и Эски-Кермена и Госпитальной улицы в Керчи (фибулы, пряжки, серьги, бусы, керамика). По его мнению, все существенные черты этого комплекса, который обычно приписывали готам, сложились в Причерноморье, и в нём нет ничего, что можно было бы считать принесённым готами извне25.

Характернейшие предметы готского стиля — лучевые фибулы и фибулы с полукруглым щитком — встреченные в большом количестве в Суук-Су и Керчи, а в дальнейшем по всей Западной Европе, куда проникали готы, формируются, по убеждению В. И. Равдоникаса, не на севере Германии, а в Причерноморье. Исходными формами, на взгляд учёного, были ранние полуримские фибулы, позднее широко распространившиеся в сарматской среде. Результаты этой сарматской переработки и встречаются в готских памятниках. Семантика звериной орнаментации этих фибул имеет, по В. И. Равдоникасу, также причерноморские корни.

По мнению учёного, в Причерноморье впервые появляются и другие характерные элементы готского стиля — пряжки с птичьими головами, популярный орнаментальный мотив парных фантастических животных с разинутой пастью, полихромный стиль, заключающийся в манере украшать металлические предметы инкрустациями из разноцветных камней, стёкол и кусков специального сплава.

Как отмечал В. И. Равдоникас, всё это уже было в сарматской среде. Другие «готские» элементы — длинные мечи и кинжалы с круглыми инкрустированными рукоятками, принадлежности конской сбруи, нашивные золотые бляшки геометрических форм и с такой же орнаментацией, обычай хоронить с конской уздой, специально изготовленной для погребального обряда — также был уже у сарматов. У сарматов же, по мнению исследователя, бытовал обычай деформации черепов, ранее приписываемый готам. Получается, что к V вв. произошла не «готизация», а «сарматизация» Крыма26.

Из всего этого В. И. Равдоникас сделал вывод, что «для готов, вторгшихся как сложившаяся германская народность откуда-то с севера, нет места в культурной истории Причерноморья»27. Таким образом, он встал на путь отрицания готской миграции к Чёрному морю. По его рассуждениям, народ со сложившейся культурой не мог оставить всю её на прежнем месте пребывания, а на новом пассивно и механически в стопроцентном объёме заимствовать культуру, сложившуюся в чуждой этносоциальной среде и природных условиях. Даже наличие янтарных бус в Суук-Су, которое ранее было одним из весомых доказательств переселения готов с Балтики, учёный отвергал, относя его за результат римского импорта, «снабжавшего всю Европу однородным, фабрикуемым для массового сбыта товаром»28. К тому же янтарные бусы присутствовали и в сарматских могильниках доготской эпохи.

 

Откуда же в таком случае появились готы?

В. И. Равдоникас уверенно заявлял, что к образованию готской народности привели не миграции, а автохтонный процесс непосредственно в Причерноморье. При этом готская культура для него неотделима от сарматской29. Исследователь писал: «Для нас готская эпоха в Причерноморье есть прежде всего время возникновения феодализма, а готская проблема есть в первую очередь проблема феодализации»30. Согласно его теории в период феодализации на этой территории «путём оседания, скрещения и сплочения более ранних родовых группировок» развёртывается этногенетический процесс, приводящий к новым этническим образованиям. Иначе говоря, готы появились в Причерноморье в период возникновения феодализма автохтонно из ранее бывших здесь племён31. При этом мысль В. И. Равдоникаса о тесной связи «протоготской» общности со своими соседями очень схожа с указанными выше построениями Н. Я. Марра, хотя и не является дальнейшим развитием концепции последнего.

Само наименование «готы», по мнению В. И. Равдоникаса, было лишь собирательным и весьма условным термином, под которым скрывались различные этнические группировки: «готы как однородный народ-массив… — конечно, миф…»32. Так как в византийских источниках, говорящих о готских набегах обычно отмечалась разноплемённость готских отрядов, то учёный полагал, что понятие «готы» было таким же собирательным термином, каким прежде были «скифы», «сарматы», «аланы» и т. д. Сами же французские и испанские вестготы, итальянские остготы, крымские готы, по мысли В. И. Равдоникаса, сильно отличались друг от друга составом входящих в них этнических элементов33.

Крымских готов учёный считал безусловной исторической реальностью, но в каком они отношении состояли к готам-германцам, давать заключение затруднялся, однако, оговариваясь при этом, что этнического тождества между ними не было. Даже лингвистические данные о сходстве языка крымских готов с немецким не могут, по мнению В. И. Равдоникаса, приниматься во внимание, так как язык постепенно подвергался трансформации, к тому же местные языки, а язык готов некоторые источники называли «таврским», имеют сходство с немецким .

Из каких же элементов сложились в таком случае крымские готы?

Среди них В. И. Равдоникас называл тавров («местный тавро-скифский элемент прощупывается в близости терминов Дорос и Taurus (др.-греч. Таврос — Ταυρος «бык»; греч. *Ταυρο-ρως — тавро-руси; *tur-rus-  — «Тур светлый» , от корня *ros/*rus– «белый»)»35), сарматов («не сомневаемся, что сармато-готское образование восточной боспорской части Крыма имело отношение к народности позднейшей Крымской Готии» 6), кимеров (шумеров) («кимерский вклад в готскую народность уже сейчас данными языка и, по-видимому, вещественных памятников сигнализируется достаточно выразительно»37).

Некоторые положения теории В. И. Равдоникаса на долгое время стали определяющими в советской историографии. Не всеми специалистами восторженно была принята идея автохтонного возникновения готов в Причерноморье, но мысль о ничтожном вкладе в историческое развитие региона готов-германцев стала основополагающей для советской исторической науки на несколько десятилетий.

А. Д. Удальцов отмечал, что готы пришли в Причерноморье, будучи ещё на сравнительно низкой ступени культурного развития, здесь они встретились с культурой более высокого порядка, сармато-аланской, которая в свою очередь была преемницей греко-скифской, восприняли эту культуру и в дальнейшем перенесли её на запад. Готы не представляли собой какого-либо политического единства и не основали в Причерноморье обширного государства. Их усиление при Германарихе, шедшее параллельно с образованием таких же крупных военноплеменных союзов — антского и аланского, было временным и быстро распалось под ударами гуннов и тех же антов .

С. Ф. Стржелецкий определял крымские памятники раннего средневековья как местные, имевшие к тому времени длительное развитие. Также имеющим длительную историю и не относящимся к готам он полагал обычай деформации черепов39. Привлекая некоторые письменные свидетельства, в частности сообщение автора «Жития Иоанна Готского», который называл юго-западный Крым землёй тавро-скифов, принадлежащей стране готов, С. Ф. Стржелецкий делал вывод, что «готские» могильники, «готские» вещи и «готская» культура юго-западного Крыма в действительности представляют собой памятники местной материальной культуры, которая складывалась в результате синтеза двух компонентов: местного, таврского (греч. *Ταυρο-ρως — тавро-руси), а затем тавро-скифского, с одной стороны, и греко-римского, с другой.

С. Ф. Стржелецкий не отрицал пребывания готов в Крыму, однако, по его мнению, если они и оказали влияние на местный характер материальной культуры и автохтонно развивающееся общество юго-западного Крыма, то весьма второстепенное40. На этой концепции было основано его достаточно произвольное толкование нарративных источников. Так, по его мнению, «Житие Иоанна Готского» говорит о тавро-скифской основной массе населения и готской господствующей верхушке. В сообщении фламандского монаха-францисканца, путешественника Гильома де Рубрука (1220 — 1293), в 1253 г. нашедшего в 40 замках между Судаком и Балаклавой «много готов, язык которых немецкий»41, слово «много», по мнению учёного, свидетельствует об их меньшинстве (!) по сравнению с основной массой населения. Приходится признать, что научная основа подобных предположений была невелика.

Исследователь соглашался с В. И. Равдоникасом в том, что крымские готы являются, скорее, собирательным и весьма условным термином. Поэтому готы, жившие на Боспоре и попавшие под мощное влияние сарматской культуры являлись, по его мнению, по сути разными народами с готами юго-западного Крыма, на которых определяющее влияние оказали тавро-скифы42. В своей основе взгляды С. Ф. Стржелецкого полностью совпадали с положениями В. И. Равдоникаса о местном характере феодализации Причерноморья, а данные раскопок, которые он проводил в Инкермане, являлись конкретным прослеживанием этого процесса для юго-западного Крыма43.

В другой более поздней статье С. Ф. Стржелецкий совместно с Е. В. Веймарном подробно рассматривает материал раннесредневековых крымских могильников. Обычай деформации черепов вновь назван сарматским, причём на его основе сарматское влияние исследователи распространяют не только на территорию Боспорского царства, но и на горный Крым 4.

Другие материалы древних могильников, в частности трупосожжение, распространение бронзовых «пальчатых» фибул, имеющие такое несомненное сходство с находками в Среднем Поднепровье, что исследователи даже говорили о наличии постоянного древнего пути от Днепра по Чёрному морю к устьям Дона и Кубани вдоль крымского побережья, соавторы называют славянскими. При этом С. Ф. Стржелецкий и Е. В. Веймарн постоянно ссылались на данные раскопок дореволюционных учёных, которые в своих интерпретациях приписывали все эти материалы готам. Однако соавторы об этом не сообщают и вообще слово «готы» в их статье не упоминается. Начало распространения этих материалов в Крыму привело их к выводу о расселении славян в Тавриде уже в III веке нашей эры и о дальнейшем упрочении влияния славянского элемента на полуострове .

Построения В. И. Равдоникаса и С. Ф. Стржелецкого показались убедительными антропологу Г. Ф. Дебецу, выразившему с ними своё полное согласие. Отрицая вслед за ними концепцию германского происхождения населения средневекового горного Крыма, он писал о том, что «никаких указаний на специфически скандинавские или прибалтийские элементы археологические данные не дают»46. Проводя собственно антропологические изыскания, Г. Ф. Дебец попытался выяснить насколько антропологический тип захоронений в Эски-Кермене, Мангупе, Кыз-Куле и Челтере мог быть характерен для настоящих готов. Черепа северопричерноморских раскопок — в Николаевке близ Ольвии и археологической культуры Полей погребальных урн, приписываемые иногда готам, имеют, по мнению исследователя определённое сходство со скандинавскими, но совершенно непохожи на крымские. Из этого учёный сделал вывод, что предположение о германском происхождении крымских готов следует отбросить47.

Разбирая одновременно очень скудный доготский материал могильников Крыма, Г. Ф. Дебец обнаружил в нём гораздо большее сходство с типом «крымских готов». Поэтому, на его взгляд, основной тип населения «готских» городов, имел наибольшее сходство с сарматами волжской дельты и крымскими таврами. Германский элемент в крымских захоронениях Г. Ф. Дебец не отрицал окончательно, отмечая только, что если германская примесь и была, то сводилась к весьма незначительному проценту, не оказавшему заметного влияния на антропологический состав населения. Тем не менее, учёный признавал, что палеоантропологическое исследование «готской» проблемы ещё далеко нельзя считать законченным48.

А. Л. Якобсон обращался к содержанию термина «Готия», который в дореволюционный период и в работе А. А. Васильева применительно ко всему средневековью рассматривался как «страна готов», населённая прежде всего готами. Поэтому, критикуя исследования предшественников, А. Л. Якобсон не соглашался с тем, что любой факт истории, относящийся к юго-западному горному Крыму, немедленно объявлялся имеющим отношение к готам. Учёный обращал внимание на этническую пестроту и многоплемённость этого региона, где жили греки, хазары, евреи, аланы, татары и т. д. Термин же «Готия», присоединяясь к давней точке зрения B. Н. Юргевича49, А. Л. Якобсон объявлял церковно-топографическим, появившимся с возникновением готской епархии и просуществовавшим в этом значении вплоть до присоединения Крыма к России. Церковно-топографическое значение обусловило перенос термина и в географическую плоскость, в которой значение понятия «Готия» было лишь условным.

«Антиготизм» проявился и в докладе А. Л. Якобсона на объединённом заседании московской и ленинградской групп по истории Византии при институте истории АН СССР в 1948 г. По мнению докладчика археологические исследования Херсонеса полностью разрушают миф о готской державе в Крыму и свидетельствуют о полном отсутствии на полуострове каких-либо следов готского влияния51.

Антиготская парадигма была характерна и для научно-популярной литературы конца 1930-х — первой половины 1950-х гг. В качестве иллюстрации можно привести высказывания П. Н. Надинского, клеймящего «немецких буржуазных историков и их подпевал» за то, что маленькую группу крымских готов они «…пытались, грубо фальсифицируя историю, изобразить «народом», якобы «оплодотворившим» своей готской культурой население Крыма. Больше того, они приписывали этой группке готов создание в Крыму самостоятельного государства, которое будто бы просуществовало здесь вплоть до ХIV-ХV веков и даже далее»52. Сам автор считал готов полностью растворившимися среди местного населения.

Со второй половины 1950-х гг. отношение к готам и готской проблеме претерпевает некоторые изменения. Полного отказа от «антиготизма» не произошло, но он существенно смягчается.

Весьма характерной для этого этапа разрешения готской проблемы является статья А. П. Смирнова «К вопросу об истоках Приазовской Руси», появившаяся в 1958 г. Констатируя сложность этнического определения Черняховской культуры, учёный отмечал пагубную роль В. И. Равдоникаса, который «наперекор историческим фактам» утверждал отсутствие каких бы то ни было германских племён на территории Восточной Европы в III-IV вв. Это, по мнению А. П. Смирнова, завело готскую проблему в тупик.

В качестве предварительных соображений по этому поводу, исследователь попытался отделить славянские погребальные памятники Черняховской культуры от готских. И для первых, и для вторых, по мнению учёного, присущ обряд трупосожжения. Однако славянские погребения представлены простыми захоронениями пепла сожжённых трупов в ямках или в урнах, что характерно как для более ранней Лужицкой культуры, так и для более поздних средневековых славянских захоронений под курганами, а готские памятники, как и их аналоги в бассейне Вислы представляют из себя каменные ящики, вмещающие урны с пеплом, без курганных насыпей. Подобные могилы в виде комплексов помимо Польши известны и на Карпатах, и на территории Украины.

Встречаются подобные могилы и в Крыму, например, в захоронениях, открытых C. Ф. Стржелецким близ совхоза №10, а также в Херсонесе. Однако таких погребений немного. Это, по мнению А. П. Смирнова говорит о том, что готы растворились в местной этнической среде. «Отсутствие комплекса вещей, который можно было бы приписать готам, свидетельствует о том. что племена готов, давшие имя крупному племенному союзу, сыгравшему большую роль в политической жизни Причерноморья, не оказали сколько-нибудь значительного влияния на культурное развитие последнего»54. А. П. Смирнов объяснял это обстоятельство тем, что по уровню своей культуры готы не могли соперничать с существовавшими здесь высокой римской и достаточно высокой сарматской культурами. Поэтому готы сами попали под влияние более культурного местного населения, не оказав на местную культуру никакого или почти никакого влияния.

Тем не менее в горной части Крыма (гора Мангуп) готам удалось сохранить родной язык вплоть до XVI века, о чём свидетельствуют нарративные памятники того времени55. А. П. Смирнов присоединялся к точке зрения Веймарна и Стржелецкого о проникновении славян в Крым в III веке, поэтому вслед за ними часть памятников, которые прежде приписывались готам, относил к славянам56. Однако он констатировал, что готская проблема ещё далека от своего разрешения57.

Переводчик и комментатор ряда важнейших нарративных источников, имеющих отношение к крымским готам, Е. Ч. Скржинская отмечала условность термина «Готия». Территорию, которую он понимала под этим названием — прибрежную полосу от Балаклавы до Судака — занимало, на её взгляд, местное население58. Однако, крымские готы сохранились в горах, где образовали княжество Феодоро59 существовавшее до 1475 года. Княжество Феодоро  и Дорос — город торговцев готов-трапезитов, и долгое время сохраняли родной язык60. Употребление непосредственно бывавшим в Крыму крупным венецианским дипломатом Иосафатом Барбаро, этнического названия «готаланы» 61, по мнению Е. Ч. Скржинской даёт основания предполагать, что в XV в. было в употреблении такое этническое название, причём исходившее, по-видимому, от самих носителей62.

Позиция некоторых исследователей, прежде активно протестовавших против готского присутствия в Крыму, в конце 1950-х — 1970-е гг. несколько смягчается. Так, Е. В. Веймарн, прежде не находивший места готам в Крыму, в 1960-е гг. отмечал, что готы-германцы в ходе своего переселения всё же проникли в Крым. Однако за время длительных передвижений произошла их этническая, а ещё в большей степени культурная ассимиляция многочисленными аборигенами, носителями более высокой культуры. С приходом готов в Крым он связывал значительные разрушения городов и земледельческих поселений полуострова63, в том числе гибель ряда городов Боспорского царства — Илурата, Мирмекия, Киммерика64.

Ассимиляцией местным населением готов объяснялось им противоречие между упоминанием готов в нарративных источниках на протяжении всего средневековья и отсутствием в археологических и антропологических памятниках следов германцев. Сам этноним «готы», на взгляд учёного, носит весьма расплывчатый характер. Греческие авторы, пишет он, называли одни и те же варварские племена то готами, то гетами, то скифами, позднее появляется термин «готаланы». Поэтому, по мнению самого Е. В. Веймарна, «готы на юге Восточной Европы представляли собой конгломерат этнически различных племён, в котором лишь поначалу главенствовали готы…»65. Тем не менее и он объявлял дальнейшее всестороннее исследование готского вопроса, а именно указанного выше противоречия, одной из актуальных задач исторической науки66.

Похожую эволюцию претерпели взгляды А. Л. Якобсона. В начале 70-х гг. ХХ века он уже называл готов в качестве одного из компонентов таврического племенного мира. По его мнению, готы жили в юго-западном Крыму, куда были оттеснены в начале средневековья гуннами67. Этнический мир средневекового Крыма, на взгляд учёного, невозможно назвать однозначно греческим, аланским, праболгарским или готским. «Различные народности края, долгое время находившиеся в постоянном общении и тесном взаимодействии, образовали единый этнический сплав — это время формирования в стране единой средневековой народности, в которой растворялись различные этнические элементы…»68.

Предтечей постепенного возврата к дореволюционной концепции представлений о крымских готах являются взгляды О. И. Домбровского. Он вновь возвращался к рассмотрению памятников «готского стиля», который на разных фазах его развития можно проследить в разных местах Крыма, а в наиболее зрелом виде он представлен на южном берегу, причём не в восточной его части, наиболее близкой к одному из очагов формирования «готского стиля» — Боспору, а в его центре — между Симеизом и Аю-Дагом, в основном возле Гурзуфа (Суук-Су, Артек). В зрелом виде эти памятники представлены также в некоторых могильниках юго-западного предгорья (Бакла, Чуфут-Кале и др.).

О. И. Домбровский отмечал характерные черты этого стиля — золотые, серебряные с позолотой или бронзовые фибулы и пряжки с изображением хищных птиц и змей. Эти вещи украшены разноцветными вставками из драгоценных камней, силикатной паста или пластинками стекла. Также для этих мест характерны плитовые могильники и захоронения в колодах. Появление подобных вещей и обрядов исследователем связывалось с готами, которые, по мнению учёного, в дальнейшем под натиском гуннов частично были вынуждены спуститься с предгорий на южное побережье.

В отличие от многих отечественных специалистов советской эпохи О. И. Домбровский признавал, что художественный стиль готов и другие элементы культуры были занесены в Крым потоком пришельцев и в дальнейшем стали здесь преобладающими. Таким образом, взгляды О. И. Домбровского практически полностью повторяют преобладающую в дореволюционный период точку зрения. Однако учёный всё же полагал, что население горного Крыма и его южного берега было смешанным, что нашло отражение в употреблении им термина «псевдоготский стиль», а также заключении слова «готы» в кавычки при характеристике их как основного элемента населения указанных областей средневекового Крыма69.

О. И. Домбровский присоединялся к ранее высказанной точке зрения, что термин «Готия» не обрёл реального политического содержания, не стал названием государства, а употреблялся лишь в церковно-топографическом смысле как обозначение самой крупной в средневековом Крыму епархии, территориальные границы которой были условными и не раз изменялись .

Таким образом, для исследований второй половины 1950-х — 1970-х гг. характерно постепенное смягчение «антиготизма» предыдущего периода. И только в последние годы маятник разработки вопроса об этнической сущности готов и об их вкладе в культуру Северного Причерноморья ощутимо качнулся в обратную сторону.

И. Н. Храпунов, исследуя переход от античности к средневековью в Крыму, отмечает серьёзные этнические трансформации, произошедшие в Крыму в середине III в. н.э. Именно в это время гибнут многочисленные прежде позднескифские поселения, а также появляются две новые группы могильников — с трупосожжениями и трупоположениями. Эти метаморфозы И. Н. Храпунов, а также другие современные исследователи объясняют проникновением в Крым готского племенного союза, включавшего помимо германцев также аланов. При этом трупоположения считают характерными для аланов, а кремацию покойников — для готов-германцев. По мнению И. Н. Храпунова территориальное расположение памятников говорит о том, что южный берег Крыма во второй половине III века принадлежал готам, а в предгорьях жили уцелевшие после готских походов сарматы71.

Исследователь отмечает, что готская экспансия на Боспорское царство, апофеозом которой стали их морские походы второй половины III века, настолько способствовала ослаблению этого государства, что через его территорию после этого беспрепятственно прошли северокавказские аланы, которые в IV веке составили основное население крымских предгорий72.

Схожую точку зрения на проникновение германцев в Крым высказывают О. А. Гей и И. А. Бажан. Обращаясь к материалам двух могильников южного побережья Крыма — на склоне Чатыр-Дага и на мысу Ай-Тодор, возле римской крепости Харакс, они систематизировали имеющиеся сведения о погребальных обрядах этих могильников. При этом и в характере погребений, и в инвентаре исследователями были обнаружены аналогии с материалами Цебельдинской культуры, принадлежавшей германцам, а также славянской Черняховской культуры. Ранние погребения исследованных могильников относились к периоду от второй четверти до конца III века, а большая часть захоронений — к первой половине IV века О. А. Гей и И. А. Бажан пришли к выводу о том, что без сомнения, население, оставившее некрополи в Хараксе и Чатыр-Даге, появилось в Крыму в результате готских походов III века и в дальнейшем выполняло функцию римских федератов73.

Н. И. Бармина, отмечая бесспорное присутствие готов в Крыму, видит в них один из этносов, одну из составляющих, стимулировавших образование крымских «пещерных городов»74.

А. Г. Герцен в жителях страны Дори видит готов-федератов, а позднесредневековое Мангупское княжество определяет по этническому составу как «греко-готское»75.

Значительное влияние готов на жизнь средневекового Крыма является одной из основных идей главного современного труда, посвящённого крымским готам — монографии Х.-Ф. Байера «История крымских готов как интерпретация Сказания Матфея о городе Феодоро»76.

Таким образом, в изучении значения готов в этническом сообществе и культуре средневекового Крыма после 1917 г. можно выделить несколько этапов.

Первый этап — середина 1920-х — начало 1930-х гг. В этот период после определённой лакуны в изучении крымского средневековья, связанной с революционными событиями и гражданской войной, вновь возвращается интерес к истории крымских готов. Разработка «готской проблемы» этого периода связана с деятельностью специалистов старой школы, имевших, как правило, дореволюционный стаж работы. Соответственно и ориентировались они в основном на достижения дореволюционной науки. Среди исследований этого периода необходимо выделить работу Ю. В. Готье, который направил усилия не только на обобщение уже имеющихся фактов, но предпринявший попытку показать то влияние, которое оказали готы и их культура как на всю Европу, так и конкретно на Тавриду.

Второй период хронологически соответствует середине 1930-х — середине 1950-х гг. Он характеризуется наибольшим «антиготизмом», то есть отрицанием хоть какого-либо мало-мальски значимого готского влияния как в Северном Причерноморье в целом, и в Крыму. Крайняя точка зрения была высказана В. И. Равдоникасом, не отрицавшим пребывания готов в Причерноморье, однако, полагавшего готов за этнос, сформировавшийся в Крыму автохтонно в результате синтеза местных элементов и не имеющий никакого отношения к германцам. Вслед за В. И. Равдоникасам большинство исследователей этого периода не замечали ни малейшего готского влияния на этническую или культурную составляющую средневековой Тавриды, отдавая приоритет в этих вопросах сарматам или славянам. Связан «антиготизм» был как с отрицанием достижений в разработке данного вопроса дореволюционных и зарубежных учёных, объявляемых в массе своей «фальсификаторами истории», так и с политическим заказом, направленным на возвышение роли славянского, и отрицание роли германского элементов в истории территории, принадлежащей в это время Советскому Союзу, находившемуся большую часть данного периода в состоянии конфронтации с Германией.

Третий период — от второй половины 1950-х до 1970-х гг. — отличается смягчением «антиготизма» предыдущего двадцатилетия. Присутствие готов-германцев в Крыму на протяжении всего или части средневековья большинством специалистов уже не отрицается, однако, вклад готов в культуру этого региона, согласно воззрениям специалистов этого времени, был минимален ввиду быстрой ассимиляции готов носителями более высокой местной культуры.

Начиная с 1980-х гг. на материале многочисленных исследований и анализа прежде всего археологических данных наблюдается возвращение на новом витке к мнению о готах как одном из ведущих этнических компонентов крымского средневековья. Присутствие готов в Тавриде, а также влияние на этнический и культурный фон средневекового Крыма современными учёными не отрицается. Однако и результаты наработок советского периода также обогатили современные представления о крымском средневековье. Готы теперь представляются хотя и важным, но не единственным ведущим этносом средневековой Таврики. Тем не менее окончательно вопрос о крымских готах и их роли в истории Крыма пока не разрешён.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Марр Н. Я. Готское слово GUMA «муж» //Известия Академии Наук СССР. 1930. №6. С. 447.

2. Данное утверждение применимо и к ряду работ 1920-х гг., в частности, обобщающему достижения дореволюционной историографии по проблемам истории крымских готов труду А. А. Васильева. См.: Васильев А. А. Готы в Крыму //ИГАИМК. Т. 1. Пг., 1921. С. 1-80; Т. 5. Л., 1927. С. 179-282. Более полное американское издание: Vasiliev A. A. The Goths in the Crimea. Cambridge-Mass., 1936.

3. Южный Крым и его прошлое //Наука и техника. Л., 1930. № 3. С. 15.

4.  Харузин А. Н. Древние могилы Гурзуфа и Гугуша //Известия Общества любителей естествознания и археологии. Т. 64. 1889. С. 5; ОАК за 1903 год. СПб., 1906. С. 55; ОАК за 1904 год. СПб., 1907. С. 84; Репников Н. И. Некоторые могильники области крымских готов. Ч. 1. //ИАК. Вып. 19. СПб., 1906. С. 32-33; Шкорпил  В. В. Отчёт о раскопках в г. Керчи в 1905 году //ИАК. Вып. 30. СПб., 1909. С. 6; Шкорпил В. В. Отчёт о раскопках, произведённых в 1906 году в г. Керчи и его окрестностях//ИАК. Вып. 30. СПб., 1909. С. 67-68. 5. См.: Там же. С. 15-16.

6.  Готье Ю. В. Железный век в Восточной Европе. М.-Л., 1930. С. 45.  7. Там же. С. 45-46. Об известных к тому времени готских могильниках южного берега Крыма см.: Репников Н. И. Ук. соч. С. 1-80; Репников Н. И. Некоторые могильники области крымских готов. Ч. 2. //ЗООИД. Т. 27. Одесса, 1907. С. 102-148; Репников Н. И. Разведки и раскопки на южном берегу Крыма и в Байдарской долине в 1907 году //ИАК. Вып. 30. СПб., 1909. С. 99-126.

8. фон Штерн Э. Р. К вопросу о происхождении готского стиля предметов ювелирного искусства //ЗООИД. Т. 20. Одесса, 1897. С. 1-15 и др.

9.  Готье Ю. В. Ук. соч. С. 50-52.

10. Более подробно о состоянии этого вопроса к тому времени см.: Заморяхин А. В. Готы-тетракситы в дореволюционной отечественной историографии //Новый Гиперборей. Пермь, 2004. С. 71-73.

11. Готье Ю. В. Ук. соч. С. 46. 12. См.: Vasiliev A. A. Ibid. P. 30, 65-69. 13. См.: Готье Ю. В. Ук. соч. С. 46. 14. См.: Там же. С. 47-48.  15. Там же. С. 48.

16. Васильевский В. Г. Русско-византийские отрывки VII в. Житие Иоанна Готского //Журнал Министерства народного просвещения. 1878. Ч. 195, январь. С. 127, 129.  17. См.: Там же. С. 48. 18. См.: Там же. С. 49. 19. См.: Там же. С. 50. 20. См.: Там же. С. 48.

21. Дьяков В. Н. Таврика в эпоху риской оккупации //Учёные записки Московского государственного педагогического института им. В. И. Ленина. Т. 28. Вып. 1. М., 1942. С. 91-92.

22. См.: Марр Н. Я. Ук. соч. С. 450, 453-454, 460-464.

23. См.: Равдоникас В. И. Пещерные города Крыма и готская проблема в связи со стадиальным развитием Северного Причерноморья //ИГАИМК. Т. 12. Вып. 1-8. 1932 . С. 39. 24. См.: Там же. С. 40-41.  25. См.: Там же. С. 40-42. Единственным исключением, правда, с долей сомнения, В. И. Равдоникас полагал умбоны. Он отмечал, что данное обстоятельство могло быть следствием развитых торговых контактов германской Прибалтики,  острова Готланд, с Византией, особенно с её причерноморскими владениями. 26. См.: Там же. С. 42-44. 27. Там же. С. 44. 28. Там же. С. 45. 29. См.: Там же. С. 45, 86. 30. Там же. С. 86. 31. См.: Там же. С. 86-87. 32. Там же. С. 87. 33. См.: Там же. С. 87, 92. 34. См.: Там же. С. 91-92. 35. Там же. С. 93. 36. Там же. С. 93. 37. Там же. С. 93.

38.  Удальцов А. Д. Начальный период восточнославянского этногенеза //Исторический журнал. 1943. № 11-12. С. 72.

39.  Стржелецкий С. Ф. Раскопки Инкермана в 1940 г. //СА. Т. 9. М.-Л., 1947.С. 299.  40. См.: Там же. С. 300.

41. Путешествие в восточные страны Вильгельма де Рубрук в лето благости 1253 //Джованни дель Плано Карпини. История монгалов. Гильом де Рубрук. Путешествие в восточные страны. М., 1957. С. 90.

42. Стржелецкий С. Ф. Ук. соч. С. 300. 43. См.: Там же. С. 300. Прим. 2.

44. Веймарн Е. В., Стржелецкий С. Ф. К вопросу о славянах в Крыму //ВИ. 1952. №4. С. 97.  45. См.: Там же. С. 98.

46. Дебец Г. Ф. Антропологический состав населения средневековых городов Крыма //Сборник Музея антропологии и этнографии. Т. 12. М.-Л., 1949. С. 334. 47. См.: Там же. С. 343-344. 48. См.: Там же. С. 346, 386.

49. Юргевич В. Н. Две печати, найденные в византийском Херсонесе в 1884 г. //ЗООИД. Т. 14. Одесса, 1886. С. 5.

50. Якобсон А. Л. Средневековый Херсонес (ХП-Х^ вв.) //МИА СССР. Вып. 17. М.-Л., 1950. С. 18.

51.  М. З. (Заборов М. А.). Группа по истории Византии при институте истории АН СССР в 1948-1949 гг. //ВВ. Т. 4. М., 1951. С. 267.

52. Надинский П. Н. Очерки по истории Крыма. Т. 1. Симферополь, 1951. С. 43.

53. Смирнов А. П. К вопросу об истоках Приазовской Руси //СА. 1958. №2. С. 274. 54. Там же. С. 274-275. 55. См.: Там же. С. 275. 56. См.: Там же. С. 276-277. 57. См.: Там же. С. 274.

58.  Скржинская Е. Ч. Примечания //Иордан. О происхождении и деяниях гетов. СПб, 1997. С. 240-241.

59. Скржинская Е. Ч. Вступительная статья //Барбаро Иосафат, Контарини Ам-броджо. Барбаро и Контарини о России. Л., 1971. С. 27.

60. Скржинская Е. Ч. Комментарии //Барбаро Иосафат, Контарини Амброджо. Барбаро и Контарини о России. С. 180-181.

61.  Барбаро И., Контарини А. Барбаро и Контарини о России. Л., 1971. С. 157.

62.  Скржинская Е. Ч. Комментарии. С. 181.

63.  Веймарн Е. В., Высотская Т. Н. В эпоху великого переселения //Дорогой тысячелетий. Экскурсии по средневековому Крыму. Симферополь, 1966. С. 10-11. 64. См.: Там же. С. 13. 65. Там же. С. 13.и С. 11. 66. См.: Там же. С. 12.

67.  Якобсон А. Л. Культура и этнос раннесредневековых селищ Таврики //Античная древность и средние века. Вып. 10. Свердловск, 1973. С. 137. 68. Там же. С. 138.

69. Домбровский О. И. Средневековая Таврика — Крымская «Готия» //Дорогой тысячелетий. Экскурсии по средневековому Крыму. Симферополь, 1966. С. 52-53. 70. См.: Там же. С. 72.

71. Храпунов И. Н. Об этнических процессах в Крыму в римское время //ПИФК. 2001. Вып. 10. С. 165-167. 72. См.: Там же. С. 167-168.

73. Гей О. А., Бажан И. А. Хронология эпохи «готских походов» (на территории Восточной Европы и Кавказа). М., 1997. С. 31, 33-34.

74. Бармина Н. И. Мангупская базилика в свете некоторых проблем крымского средневековья //Античная древность и средние века. Вып. 27. Симферополь, 1995. С. 79.

75. Герцен А. Г. Дорос-Феодоро: от ранневизантийской крепости к феодальному городу //Кумуляция и трансляция византийской культуры. Материалы Х! Научных Сюзюмовских чтений. Екатеринбург, 2003. С. 17.

76. Байер Х.-Ф. История крымских готов как интерпретация Сказания Матфея о городе Феодоро. Екатеринбург, 2001.