Русский след Русский след в мировой истории
К истокам Руси. Народ и язык. Академик Трубачёв Олег Николаевич.
Вопрос о происхождении имени Русь объективно сложен, о чём свидетельствуют, в частности, дополнительные «затемнения» на пути к его решению, одно из них – возникшая как бы попутно, помимо уже классических «северной» и «южной» школ, та, которую мы условно назвали выше «западной версией».
Кратко скажем и о ней, не скрывая от читателя, что речь всё же идёт о недоразумении, хотя и этой версии сочувствуют несколько учёных. Назовем двух из них – Ловмяньского, который на этот счёт совсем краток; в обстоятельной главе V «Происхождение и значение названия Русь» своей уже известной нам книги он вспоминает, что «доказывал, что русами назывались жители острова Рюген…» [Ловмяньский Х. Русь и норманны. М., 1985, с. 170]. И, конечно, также уже упоминавшегося профессора Гарвардского университета Прицака, статья которого просто изобилует странными утверждениями также и по этому поводу. [Прицак О.И. Происхождение названия RŪS/RUS // Вопросы языкознания 1991, №6, с. 124, 125, 126]
Суть же вот в чём. Епископ Адальберт, побывавший в Киевской Руси у княгини Ольги пишет о ней как о «королеве ругов» (regina Rugorum).
Руги, или ругии (в латинизированной записи Rugorum), – германское племя в Южной Прибалтике, их название, довольно ясно связанное с германским названием ржи -*rugi, оставило по себе память в названии острова Rugen — Рюген. Двинувшись, подобно готам, на юг, ругии с V века – на Дунае, то есть в центре Европы, что делало их хорошо известными в тогдашнем европейском мире. [Der Kleine Pauly. Lexikon der Antike. Bd. 4. München, 1979, стб. 1468.]
Необходимо добавить, что книжники всей культурной Европы того времени – с франкского Запада до византийского Востока – отнюдь не следовали правилу именовать народы, особенно живущие на перифериях европейской ойкумены, «своими» именами. Как правило, на более отдаленные народы переносились известные в литературе, укоренившиеся старые имена, порой лишь созвучные с туземной этнонимией (самоназванием). Не считаясь с этим каноном тогдашнего литературного «хорошего стиля», мы ничего не поймём в чисто литературной дальнейшей радиации «ругов», ибо перенос их имени на «варварских» русов ничем иным не был.
Прицак теряется в догадках, «почему Адальберт… спутал… её (Руси. – О.Т.) народ с древнескандинавскими ругами«, явно недооценивая учёность епископа, который отнюдь не «путал», а лишь изящно переносил название народа ближнего на отдаленный.
Точно так же греки якобы «путали» с русами тавро-скифов: учёная традиция (или мода), идущая обычно вослед расширению ближней ойкумены. При этом этнические названия обычно переносились по направлению с юга на север и с запада на восток, в общем – путём, которым шла и христианизация Европы. Вот и весь секрет ругов.
Почти все остальное, что ещё утверждает о них Прицак, пожалуй, столь же абсурдно. А он выстраивает целый ряд *Ruti> *Rudi>*Rugi, необходимый ему, чтобы увязать их с рутенами. Но дело в том, что и имя Ruteni, обозначавшее первоначально кельтское племя в Аквитании (юг Франции), было в латинской литературе средневекового Запада также употреблено по отношению к Руси (XI в.), и эта традиция просуществовала почти до середины ХХ века, ср. нем. Weiβ-ruthenien – о Белоруссии. [Der Kleine Pauly. Lexikon der Antike. Bd. 4. München, 1979, стб. 1468.]
Мы не станем дальше развивать здесь эту продуктивную тему, для нас важнее показать беспочвенность громоздкого построения Прицака, будто названия Russ-/ Rus– оказались перенесены в Восточную Европу «рутено-фризско-нормаyнской торговой компанией»…
Из всего нашего предыдущего изложения ясно, что вторичные европейские литературные традиции лишь наслаивались на созвучные самобытные и эндемичные для юга Восточной Европы звукокомплексы типа корня *rus– («белая сторона»), попавшего своими путями и в письменность Востока (араб. ar-Rus и др.).
Чтобы закрепить прозвучавший выше тезис о вторичном учёном переносе некоторых этнических названий из более южных в более северные части Европы, добавим такой пример, который мы по сей день активно употребляем в своей речи.
Это прилагательное датский, которое сейчас преспокойно воспринимается как «производное» от Дания, тогда как на самом деле датский, а точнее – дацкий, образовано от названия южной, карпатской страны римского времени Дакия (лат. Dacia, Datia) и первоначально могло означать только «дакский», а на скандинавскую страну Данию перенесено лишь впоследствии [Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Изд. 2-е. М., 1986 – 1987, т. I, с. 485]. Совершенно аналогичное, хотя и более эфемерное, употребление названия римской приальпийской провинции Noricum и ее населения – Nоrici применительно к Норвегии и норвежцам.
Именно в эту модель расширительного, переносного употребления укладываются рассмотренные выше рутены и ругии. Подобные переносы с севера на юг нам неизвестны, да они и противоречили бы магистральному направлению исторического развития. Точно так же – с Юга на Север – была перенесена и расширено употреблена Русь северо-понтийская, таврическая, придонская, приазовская – на Русь славянскую, в том числе днепровскую, и так – вплоть до «Руси» варяжской, о чем мы ещё будем говорить, рассчитывая, что все предыдущее наше изложение построено так, чтобы облегчить и сделать понятнее этот непростой путь.
Путем этнической метонимии шло с юга на север и имя тавров – сначала мифическое, потом этническое название, которому уже в Северном Причерноморье суждено было причудливо скрестить свои судьбы с именем росов/русов, и это могло обернуться по-разному. Но сначала, в глубокой древности, был культ божественного Тавра-Быка на одном из бесчисленных островов греческой Эгеиды.
Полагают, что поначалу Таврикой был остров Лемнос, хоть и необязательно точно локализовать древний миф. Но уже до Геродота «легенда о мифической Таврике… была приурочена к Крымскому полуострову, название мифических тавров перенесено на местный народ…«[Толстой И. Остров Белый и Таврика на Евксинском Понте. Пг., 1918, с. 132, 133, 142, 144].
Начало, как видим, было более чем причудливым, но важно продолжение. Имя тавров не имело корней в нашей Таврике, в самих таврах, индоарийцах по языку, как я теперь думаю; не было оно, по всей видимости, и самоназванием этого замкнутого, жестокого к иноземцам племени. Но мощь греческого книжного влияния и употребления, пришедшего сюда с расширением греческой ойкумены, не следует приуменьшать, его отпечаток на формирующихся самоназваниях местного этноса в регионе также вполне вероятен.
Ведя наименование Руси из Северного Причерноморья, мы вправе вспомнить, что оттуда же, согласно древним свидетельствам и надежной этимологии, идут и названия двух других славянских народов – сербов и хорватов, которым для того, чтобы внедриться в славянский мир, предстояло проделать гораздо более долгий путь, чем названию Руси славянской, одним из факторов формирования которой было соседство с северным берегом Чёрного моря. Не будет большим преувеличением признать здесь наличие очага этнообразующих влияний.