Готская проблема в исторической науке (продолжение)

Труд Аблабия находился в неизвестности до начала деятельности Кассиодора в Равенне при дворе остготского короля Теодориха[138]. Согласно Р. Хахману, сообщения о переправе готов через Балтийское море, их переселения в Ойум, упоминание о жизни готов в Северном Причерноморье относятся к традиции, сохранившейся среди вестготов, а не остготов и записанной Аблабием, а не Кассиодором[139]. Из этого положения следует: ученые должны или признать, что факты и события III—IV вв., которые традиционно относились к остготам, не имеют к ним никакого отношения (при этом важно выяснить, как в таком случае будет выглядеть роль остготов в их движении на юг, в их расселении в Северном Причерноморье, участии в морских и сухопутных походах племен, отношение остготов к «государству» Эрманариха и ряд других вопросов), или пересмотреть проблему разделения готов, которая сама по себе нуждается в исследовании[140].

Один из главных вопросов, на который Р. Хахман пытается найти ответ, состоит в том, каким образом историки, филологи и археологи пришли к мнению, что Скандинавия — это родина готов. Он глубоко анализирует историю изучения этой темы за последние 150 лет[141]. В наибольшей степени его критика направлена в адрес Густава Коссины, которого Р. Хахман считает настоящим зачинщиком этой «греховной ловушки» (Sundenfalles)[142]. Как известно, Г. Коссина стоял у истоков фашистской немецкой археологии. Он сформулировал идею отождествления археологической культуры с этносом, назвав свой метод Siedlungsarchaologiae. Он утверждал, что культуры могут иметь четко очерченные границы[143]. Р. Хахман опровергает как антинаучную националистическую идеологию идеи «молодых полных энергии народов» (jungen kraftstrotzen den Volkern) и «здорового прошлого» (der gesunden Vergangenheit)[144].

Р. Хахман считает, что особая ответственность в решении вопроса о прародине готов ложится на археологию. В исторической науке, как известно, имелись две точки зрения. Одна выводила готов из острова Готланд, а другая — из «области готов» в Южной Швеции. Эта «область готов» представляла собой две части: западную и восточную, которые разделялись озером Веттер. Шведский ученый Э.К.Г. Оксенштерна считал, что колыбель готов находилась в западной части «области готов»[145]. Полемизируя с ним, польский археолог И. Костржевский считал, что колыбель готов следует искать в восточной части «области готов»[146]. Наконец, Р. Венскус выделил вопрос о происхождении плекенного ядра, являющегося основным носителем этнических традиций[147]. Еще в 1958 г. шведский исследователь Курт Вайбулл предпринимал попытку подвергнуть сомнению сообщение Иордана о том, что колыбель готов — это Скандинавия, откуда они предприняли свое путешествие на юг. В действительности, как считал К. Вайбулл, это не имело места. Неизвестно, откуда появились готы у римских границ. Не знали об этом также ни Кассиодор, ни Иордан. На основании «ученых» спекуляций и вынужденной псевдобиблейской идентификации они выводили готов с севера[148]. По мнению Р. Хахмана, в действительности готы были в Скандинавии пришельцами. Они появились там накануне II в. н.э., и их нахождение в Скандинавии было зафиксировано Птолемеем[149]. Он считал, что начальное их местопребывание находилось где-то в районе западной Мазовии. Здесь и осуществилось оформление готов как этноса. Археологически готы соответствовали, согласно Р. Хахману, так называемой группе пшеворской культуры, которая локализовалась между Варшавой и юго-западной Мазовией[150]. Вопрос о генезисе мазовской группы имеет большое значение. Она является частью пшеворской группы, которую немецкие археологи рассматривали как германскую и славянскую[151]. Р. Хахман ссылается на работы польских исследователей, но не учитывает высказанного в них положения о славянской принадлежности этой культуры. В итоге он признает, что археология пока не может дать ответа на вопрос, совпадает ли этногенез готов как племени с появлением мазовской культуры[152]. Столь же проблематичным видит Р. Хахман и комплекс письменных свидетельств по истории готов, в первую очередь «Гетику» Иордана. Предложив новый подход к анализу текста «Гетики» с целью выявить заиметвования Иордана у других авторов (Дексиппа, Аммиана Марцеллина, Орозия, римских итинерариев и др.), а также установить традицию, идущую от Аблабия, Кассиодора и самого Иордана, исследователь тем самым отказался от традиционного фактологического подхода к тексту источника. Он показал многослойность «Гетики», наличие в ней штампов, противоречий и несоответствий, предвзятость и тенденциозность Иордана. Такой подход к одному из главных источников по готской истории открывает возможность взглянуть по-новому и на «северный период» истории готов, и на их участие в событиях III—IV вв.

После выхода монографии Р. Хахмана интенсивность изучения истории III—IV вв. значительно возросла. Идет переосмысление многих мнений и концепций, до сих пор казавшихся незыблемыми. Среди них вопросы о датировке отдельных событий готской истории III—IV вв.[153], об этнической структуре «государства» Эрманариха[154], о расселении крымских и «малых» готов[155], о взаимоотношениях готов с другими германскими и негерманскими племенами[156], а также с Византийской империей[157], об обращении готов к арианству[158], о роли королей — Эрманариха и Теодориха Великого — в истории готов[159].

Примером обострения интереса к данной теме и желанием найти новые подходы к ее исследованию являются работы австрийского медиевиста Хервига Вольфрама[160], который сделал попытку дать целостную историю готов, начиная от переселения их из Скандинавии и заканчивая падением Вестготского и Остготского королевств. При этом он достаточно критически оценивал состояние историографии избранных им сюжетов и предпочитал оставлять лакуны там, где нет достоверного материала, или заполнял их предположениями, предварительно оговаривая степень их гипотетичности.

Работы X. Вольфрама отличает новый методический подход. Он анализирует историю готов в плоскости исторической этнографии. После Л. Шмидта история готов разрабатывалась и излагалась главным образом как политическая история. X. Вольфрам последовательно анализирует ее как смену этапов этногенеза готских племен. Одним из инновационных аспектов исследовательской позиции X. Вольфрама является признание автором невозможности создания целостной непрерывающейся на определенных этапах истории готов. Это связано с ограниченными возможностями письменных источников, отсутствие которых ставит исследователя перед выбором: смириться с этим и сознательно оставить в своем изложении соответствующие лакуны или попытаться заполнить эти «темные пятна» с помощью материалов филологии и археологии. Последний подход более традиционен, и до появления работ X. Вольфрама историки использовали, как правило, его. Вместо этого X. Вольфрам предпочитает «нерассказ рассказу» (der Nichterzahlung die Erzahlung)[161]. Такой подход заслуживает внимания, так как вместо ложной определенности появляется возможность объективно раскрыть все сложности и противоречия, выявить наиболее спорные вопросы истории готов. В центре внимания X. Вольфрама стоит история готского племени, которое рассматривается в процессе глубоких структурных изменений, включающем непрерывный ряд создания и разрушения племенных групп. Так, указывает X. Вольфрам, у готов-тервингов процесс консолидации, длившийся почти столетие, сменился в 70-х годах IV в. разделением их на мелкие племенные образования[162]. И обратное явление: разнообразные племенные группы, последовавшие за Аларихом в Италию, изображаемые как «werdende Westgoten», консолидируются, и этот процесс завершается при преемниках Алариха[163]. Однако, следуя Р. Венскусу, X. Вольфрам утверждает, что при всех объединениях и распадениях готских племенных групп непрерывность этногенеза сохраняется и поддерживается «ядром традиции» (Traditionskern). Эти теоретические предпосылки и особенно идея Traditionskern, понимаемая как сохранение у готов представления об общности их происхождения, которую они пронесли в преданиях и песнях через шесть столетий, по мнению X. Вольфрама, должны отражаться в специфике анализа истории готских племен. Сам он постоянно обращается к авторитету готских преданий (Uberlieferung der Goten, Stammesuberlieferung, Stammessage, amalische Hausuberlieferung)[164].

Все это объясняет отношение X. Вольфрама к «Гетике» Иордана, которую он ставит на особое место в сравнении с другими античными и раннесредневековыми источниками. По его мнению, «Гетика» более достоверно отражает историю готов, так как сохранила автохтонную традицию, являющуюся стержнем внутриплеменных связей готов. Исследователь полагает, что род Амалов даже в VI в. в Италии сохранил чистую, незапятнанную память о своем прошлом, в том числе о скандинавском происхождении. Он считает, что именно Кассиодору принадлежит наиболее точная и полная запись устных готских преданий и что «Гетика» Иордана верно передала содержание своего первоисточника  (Кассиодора)[165]. Традиции и преданию X. Вольфрам даже отдает предпочтение, ставя их выше свидетельств современников при определении степени достоверности сообщаемой ими информации. Например, версию о смерти Эрманариха, передаваемую Иорданом, он считает более правдивой и точной, чем сообщение современника этого события римского историка Аммиана Марцеллина[166]. Или — основываясь исключительно на предании — он считает готов и гепидов родственными племенами[167].

Исследуя этногенез готов на материале письменных источников, X. Вольфрам отказывается восполнить пробелы в информации о них у древних авторов с помощью данных археологии и лингвистики. В то же время в сносках им представлены обширные сведения о результатах исследований в различных областях исторической науки. Они сопровождают построения и выводы, но не являются ведущими элементами его аргументации.

Основываясь на этнологическом подходе, X. Вольфрам выделяет в истории готов три периода. Первый охватывает племенные формирования до гуннского вторжения[168]. При этом особое внимание уделяется времени 238—376 гг. Второй этап — это пребывание готов в течение четырех десятилетий на территории Византийской империи до ухода их на запад (376—418)[169]. Третий период включает историю Вестготского и Остготского королевств[170].

С точки зрения X. Вольфрама, отдельные формы готских этниконов отражают определенные отрезки истории этого племени и соответствуют различным стадиям этногенеза. По его мнению, начиная с первых десятилетий I в. и до переселения в Северное Причерноморье и на Балканы готы назывались «гутонами». Предположительно этот первый этап этногенеза готов проходил на территории между средним Одером и Вислой. «Гутоны» входили в это время в состав лугийско-вандальского союза[171]. В дискуссионном вопросе о прародине готов X. Вольфрам придерживается традиционного мнения, считая, что готы пришли из Скандинавии. Однако он занимает более осторожную позицию, предполагая, что из Скандинавии вышел не весь народ, но лишь носители племенной традиции,например люди Берига, которые и приняли участие в становлении «гутонов»[172].

Движение готов к Черному морю начинает новый этап их этногенеза. Небольшое племя «гутонов» вошло в полиэтничный союз. Идет процесс аккультурации готов. Они разделились, как полагает X. Вольфрам, предположительно во времена Аврелиана (270-275 гг.)[173]

После этого разделения начинается следующий этап. Полиэтничная группа «тервингов-визи» обособляется, в то время как «остроготы-грейтунги» почти на столетие исчезают из истории[174]. Тервингский этногенез сопровождается новой аккультурацией. Исследователь считает, что ее важнейшей отличительной чертой являлось распространение у готов христианства[175].

С натиском гуннов начинается новый период. Большинство «тервингов-визи» переселяется в Византийскую империю. «Великая империя (Grossreich) остроготов-грейтунгов» Эрманариха распалась, и большинство этих готов оказалось под властью гуннов. X. Вольфрам обратил внимание на то, что на этой стадии все больше проявляются отличия между готами в империи («римские готы») и теми из них, которые находились под властью гуннов («гуннские готы»). Традиционные названия «грейтунги» и «тервинги» исчезают из письменных источников[176].

Окончанием этногенетического процесса, который привел к образованию «вестготов», явилось, согласно X. Вольфраму, создание в 418 г. Тулузского варварского королевства, которое возглавлялось королями из рода Балтов[177]. В него вошли также некоторые родовые группы из рода Амалов (например, остатки отрядов Радагайса). Отличительными особенностями этого периода жизни готов X. Вольфрам считает создание Аларихом отдельных дифференцированных подвижных общностей ж окончательное принятие готами христианства в форме арианства[178].

X. Вольфрам полагает, что становление остготов, которое закончилось с поселением их в Италии при Теодорихе, началось с момента отделения «гуннских гогов» от своих бывших господ. «Грейтунги-остроготы» стали превращаться в «остготов»[179]. Он считает, что решающее значение для принадлежности к остготскому племени имели прежде всего служба в армии (статус федератов) и сохранение верности роду Амалов, а не этническое и социальное происхождение[180]. По мнению исследователя, паннонская Остготская империя (456/7—473), путь на Балканы (473—488), борьба Теодориха за Италию во главе полиэтничного войска федератов (483—493) — все это являлось важными вехами остготского этногенеза[181]. X. Вольфрам считает, что как у вестготов, так и у остготов происходит «институционализация» племени с одновременной «гентализацией античного мира», в результате чего римское имя теряет свое до сих пор мировое значение[182]. Этим создаются условия для становления раннесредневековых государств.

Особый интерес X. Вольфрам, и это ярко выражено как в его монографии, так и статьях, проявляет к теме готов, размещавшихся до 376 г. севернее Дуная. Он прилагает значительные усилия, чтобы разработать этот сложный и важный вопрос, связанный, в частности, с более полной характеристикой Готии. В своих работах X. Вольфрам пришел к выводу, что Готия латино-греческих источников, тождественная готской Гуттиуде, — это район между Днестром и Олтом[183].

Этнически она состояла из тервингов, тайфалов, сарматов, римских провинциалов и более или менее романизованной дакокарпийской группы племен. Готия возглавлялась королем ведущей куни (kuni), которая представляла собой одновременно политическое подразделение и связанную единым происхождением общность. Королю подчинялась франья (franja), в которой можно видеть дружину вождя (Gefolgschaftsherrn)[184].

Не уходит исследователь и от спорных вопросов, связанных с «государством» Эрманариха. Он полагает, что на этногенез «остроготов-грейтунгов» Эрманариха значительный отпечаток наложил образ жизни ирано-тюркских кочевых племен и что у этих готов «аккультурация происходила по восточным обычаям»[185].

Таким образом, важным достоинством работ X. Вольфрама является то, что он впервые привлек внимание исследователей к проблемам внутреннего развития готских племен, поставил вопрос о необходимости изучать историю готов в рамках исторической этнографии. Однако именно эти достоинства и порождают некоторую ограниченность концепции X. Вольфрама, его своеобразный «готоцентризм», который выражается в сознательном или неосознанном преуменьшении связи этносоциогенеза готов с Византийской империей.

Появление цикла исследований X. Вольфрама еще больше стимулировало интерес к истории готов и поток литературы, посвященной самым разным аспектам пребывания их на юге, не иссякает до сих пор[186].

Некоторым возвратом к старой точке зрения является работа В.Н. Топорова, где он предпринял попытку повернуть обратно историю изучения пребывания готов в Северном Причерноморье в III—IV вв.[187] Результаты историко-археологических исследований, достигнутые в отечественной и зарубежной историографии, он преподносит односторонне, по сути пытаясь «реабилитировать» пошатнувшуюся концепцию Л. Шмидта. Отбрасывается все то, что не согласуется с его точкой зрения. Но у читающего встает вопрос о критериях историографического отбора. Почему одни работы отвергаются, а другие (вызывающие в литературе дискуссию) признаются бесспорными[188]. В статье много неточностей об «уникальности готов» и «готском» периоде в истории Причерноморья. Так, например, на фоне продолжающейся дискуссии о путях продвижения племен готов на юг, в которой участвовали Г. Вернадский, Е.Ч. Скржинская, Э. Шварц, К. Хоредт, Н. Вагнер, X. Вольфрам, X. Ловмянский, Г. Лабуда, К. Тименицкий, И. Чарнецкий и другие, В.Н. Топоров утверждает, что «нам обычно известны не только районы обитания (? — В.Б.) этих племен в Причерноморье, но и их приблизительные маршруты»[189]. Вряд ли обоснованно также утверждение автора, что археология «доставила целый ряд решительных доказательств присутствия древних германских племен на Украине (в ее западной части) и в смежных областях»[190]. Относясь с уважением к интуиции лингвиста-историка, нельзя все же отбросить факт до сих пор существующих разногласий среди огромного числа советских и польских археологов по поводу памятников Черняховского типа и места готов в этнокультурных процессах III—IV вв.

История изучения готской проблемы показывает, что в настоящее время место этих племен во всемирной истории уже не может определяться через альтернативу: или описывать готов в панегирических тонах, или совсем низвергнуть их с пьедестала истории. Не подлежит сомнению, что история готов, так рельефно вписавшихся в эпоху Великого переселения народов, готов, которые «в теме «величия и нищеты» истории выступают одним из ярких примеров»[191], может занять свое подлинное место во всемирноисторическом процессе, если в дальнейшем ее исследование не пойдет по пути «готицизма» и «антиготицизма».

Таким образом, кардинальная особенность развития исследований готской проблемы состоит в следующем. Работы по данной теме, особенно последних десятилетий, со всей определенностью продемонстрировали то, насколько многого мы не знаем о пребывании этих племен в Северном Причерноморье и на Балканах в III—IV вв. При поверхностном знакомстве с историографией создается впечатление обилия литературы, посвященной готам III—IV вв. Но большинство этих работ относится к таким, в которых авторы лишь косвенным образом касаются их истории или продолжают разрабатывать эту тему, не выходя за рамки концепции Л. Шмидта.

Весь ход развития исследований по истории готов привел, по нашему мнению, к тому, что само понятие «готской проблемы» в настоящее время обрело два значения. С одной стороны, это выделение комплекса археологических материалов, которые можно связать с готами, т.е. их археологической атрибуции. Выявление готской культуры, детальное исследование ее генетических корней, распространения на различных стадиях развития и ее исторической судьбы позволит выяснить и происхождение самого народа, и основные этапы его истории и те миграции, которые реально имели место. С другой стороны, «готская проблема» — это определение круга всех противоречий и наиболее спорных вопросов, возникающих при изучении сообщений древних авторов о готах. В настоящее время перед исследователями стоит задача переосмысления и обобщения как логически непротиворечивой, так и сомнительной и альтернативной интерпретации этих письменных свидетельств.

Очевидно, что сложность готского вопроса связана прежде всего с характером наших источников. По мере приближения готов к границам Римской империи количество письменных данных о них возрастает, однако становятся они все более противоречивыми.

Но есть еще и другая сложность. Готская проблема, как известно, относится к темам, которые несут большую идеологическую нагрузку. В историографии готского вопроса часто встречается понятие «тенденциозность». Нам представляется уместным обратить внимание на одну из особенностей историографии по этому вопросу, которая заключается в смешении тенденциозности древних авторов и тенденциозного подхода к этим сообщениям современных исследователей. При этом в одних случаях это отражение характера и политической ситуации того времени, когда историк занимается готской темой. В других тенденциозность проявляется в виде субъективных построений исследователя, весьма свободно интерпретирующего источниковую базу.

В советской, польской и румынской литературе исследования вращаются преимущественно вокруг этнического определения памятников Черняховского типа и отчасти связываются с задачей установления соответствия письменного материала археологическому.

В буржуазной историографии представляется возможным выделить два этапа изучения истории готов: до 70-х годов и с 70-х годов по настоящее время. Первый этап можно охарактеризовать как позитивистский. Идет исследование главным образом политической истории. Для обоснования различных идей используется набор материалов археологии и сочинений древних авторов, позволявших манипулировать различными гипотезами и построениями в рамках концепции Л. Шмидта. Несмотря на абсолютизацию готов и германоцентристскую интерпретацию участия их в важнейших европейских событиях III—IV вв., буржуазные историки внесли свой вклад в изучение одного из наиболее сложных и загадочных явлений — готской проблемы. Был выявлен основной круг письменных свидетельств, разработаны принципы его изучения, вычленены наиболее дискуссионные вопросы, обосновано (пусть тенденциозно) место готов в рамках всемирной истории. К концу 60-х годов появилась целая плеяда исследователей, работы которых и подводили итог в изучении многих вопросов истории готов, и показали необходимость критического переосмысления ранее полученных выводов. Особенность развития буржуазной историографии по готской проблематике состоит именно в том, что только в 60——70-е годы позитивизм сменяется «новой историографией», представители которой предлагают новые методы и подходы в решении готского вопроса.

Поиски их являются характерными для второго этапа изучения истории готов. Поскольку ареальные исследования, в частности выявление археологических следов пребывания готов в Северном Причерноморье, на Балканах, в Италии и Испании, упираются в проблему археологической атрибуции готов до начала их переселения, то происходит возвращение к вопросу о прародине готов и предпринимаются усилия в изучении процессов становления и этнического развития этих племен. Буржуазная историография предлагает в качестве плодотворных и перспективных теорию «чистых методов» и этносоциальный подход. Однако по- прежнему некоторые исследователи работают в традиционном ключе, продолжая искать ответ на вопрос, «как случилось», не учитывая объективно назревшую необходимость выяснить, «почему случилось».

В заключение добавим — историю исследования готской проблемы в зарубежной историографии в какой-то мере можно охарактеризовать как историю ее кризиса, начало которого заложено уже в самой концепции Л. Шмидта, ибо по мере развития и конкретизации последней все более проявлялись ее изначальные противоречия. В 70-е годы они обозначились настолько ярко, что стали нуждаться в каком-то объяснении. Это явилось одним из стимулов для поиска новых способов решения готской проблемы с целью возможного сохранения ее в рамках традиционной концепции.

Однако новые подходы могут привести не только к решению ряда частных проблем, но и к тому, что на смену традиционной концепции Л. Шмидта придет более утонченная, внешне менее противоречивая и уязвимая версия, в которой будут сняты многие внешние атрибуты германизма, но которая сохранит свою германистскую сущность и будет более сложной для критического анализа ее.

Состояние историографии в настоящее время таково, что создание обобщающего труда, который подвел бы итог изучения готских племен эпохи Великого переселения народов в истории, археологии, лингвистике, этнографии, можно считать преждевременным. По нашему мнению, этому должно предшествовать предварительное обобщение в каждой отдельной области знаний. Поэтому, исследуя письменные свидетельства о готах, мы сосредоточим свое внимание на нескольких наиболее важных, на наш взгляд, вопросах, которые в соответствии с отмеченным общим направлением современной историографии составляют три аспекта проблемы и относятся к географической, этнической и политической истории готов III—IV вв.

Буданова В. П. Готы в эпоху Великого переселения народов.— М.: Наука, 1990.